Триумф смерти (Ореол смерти, Последняя жертва) - Робертс Нора. Страница 44

– Что вы вытворяете?! – крикнула она с порога, не обращая внимания на пытающегося удержать ее Слейда.

– Вам мало того, что мою мать зарезали? Зарезали, между прочим, потому, что полиция Нью-Йорка гоняется за призраками и морочит голову никому не нужными отчетами!

– Мирина, – мягко сказал Уитни, – пойдем ко мне в кабинет. Поговорим там.

– Поговорим?! – Она обернулась к нему – ни дать ни взять разъяренная кошка, выпустившая когти. – О чем мне с вами разговаривать? Я вам доверяла! Я думала, вы нас любите – и меня, и Дэвида, и отца… А вы позволили ей засадить их обоих в камеру.

– Мирина, Марко пришел сюда добровольно. Нам действительно надо поговорить. Я тебе все объясню.

– Нечего тут объяснять! – Она отвернулась от Уитни и уставилась на Еву. – Отец хотел, чтобы я оставалась в Риме, но я не могла. Все репортеры склоняют имя моего брата направо и налево! А когда мы приехали, наш сосед был счастлив сообщить, что отца увезли в полицию.

– Я могу устроить вам встречу с отцом, мисс Анжелини, – сказала Ева холодно. – И с братом.

– Да, устройте, и поскорее! Где мой отец?! – Она вдруг кинулась на Еву, и Слейд лишь в последний момент успел ее удержать. – Что вы с ним сделали?!

– Уберите руки, – предупредила ее Ева. – Ваш отец содержится здесь. Брат – в «Райкере». С отцом вы можете встретиться прямо сейчас, а если хотите увидеть и брата – вас туда доставят. – Она взглянула на Уитни. – Но, поскольку у вас здесь есть влиятельные знакомые, возможно, его привезут сюда.

– Я знаю, что у вас на уме! – Мирина больше не походила на хрупкий цветок. Перед Евой стояла женщина, знающая свою силу. – Вам нужен козел отпущения. Вы хотите успокоить средства массовой информации. И вся ваша игра, в которую вы втянули моего брата и даже мою покойную мать, рассчитана на то, чтобы не вылететь из полиции!

– Да уж, за эту работу надо держаться обеими руками, – мрачно усмехнулась Ева. – И я сажаю за решетку ни в чем не повинных граждан только потому, что дорожу своим местом.

– И ваше лицо не сходит с экранов! – Мирина тряхнула своей золотистой гривой. – Насколько возросла ваша популярность после того, как вам поручили расследование убийства моей матери?

– Хватит, Мирина! – резко оборвал ее Уитни. – Иди в мой кабинет и жди там. Выведите ее отсюда, – велел он Слейду.

– Мирина, это бесполезно. – Слейд взял ее за руку. – Пойдем.

– Убери руки! – отчеканила Мирина. – Я уйду сама. Но вы, лейтенант, заплатите за все несчастья, которые принесли нашей семье. За все до единого!

И она удалилась столь стремительно, что Слейд, поспешивший за ней, едва успел пробормотать извинения.

– Мне очень жаль… – нарушил наконец тишину Уитни.

– Ничего, бывало и хуже. – Внутри у Евы все кипело, больше всего ей хотелось сейчас остаться одной. – Прошу прощения, майор, но мне надо закончить отчет.

– Даллас… – В голосе его было столько безнадежности и усталости, что Ева удивленно подняла голову и посмотрела на него. – Мирина расстроена, и ее можно понять. Но она вела себя непозволительным образом, совершенно непозволительным.

– Да понятно все, она просто не смогла сдержаться. Только что я отправила за решетку двух самых близких ее родственников. На ком еще ей было сорвать злость? Ничего, я переживу. – Она взглянула на Уитни и нахмурилась. – Ведь многие чувства мне незнакомы, не так ли?

Уитни тяжело вздохнул.

– Я поручил это дело вам, Даллас, потому что вы – лучший из моих подчиненных. У вас острый ум, отличная интуиция. И вы всегда переживаете за жертву. А сегодня утром… Я был не в себе.

– Ладно, шеф. Ничего особенного не случилось.

– Боюсь, кое-что все-таки случилось. Я сам разберусь с Мириной и организую свидания.

– Да, сэр. Я бы хотела продолжить допрос Марко Анжелини.

– Завтра, – твердо сказал Уитни. – Вы устали, лейтенант, а усталый следователь допускает ошибки, не замечает важных деталей. Отдохните, и завтра вы будете в лучшей форме. – Он направился к двери, но вдруг остановился и добавил не оборачиваясь: – Постарайтесь выспаться и, прошу вас, примите таблетку от головной боли. Выглядите вы ужасно.

Ева не стала ничего отвечать – просто не было сил. Она села за стол, уставилась на экран компьютера и постаралась забыть о головной боли.

Заметив, что кто-то вошел в комнату, она рассерженно обернулась.

– Та-ак, – протянул Рорк ласково и наклонился, чтобы поцеловать ее в щеку, – вижу, ты мне рада. Только до крови не царапай.

– Как мне не хватало твоего остроумия!

Рорк уселся на краешек стола и заглянул в компьютер, пытаясь понять, в чем причина ее отвратительного настроения.

– Я вижу, у вас был удачный день, лейтенант?

– Прекрасный! Сначала я упекла за решетку любимого крестника своего начальника. Потом обнаружила предполагаемое орудие убийства в ящике его письменного стола. Не прошло и пяти минут, как отец главного подозреваемого признался, что все три убийства совершил он, а вовсе не сын. В довершение всего я подверглась нападению сестры подозреваемого, которая считает, что я жажду популярности и ради этого погубила ее семью.

– Колесо фортуны крутится довольно быстро, – заметил Рорк миролюбиво. – Нет ничего увлекательнее работы полицейского!

– Я не знала, что ты возвращаешься сегодня.

– Я и сам этого не знал. Но строительство комплекса идет полным ходом, и мое дальнейшее присутствие там пока не требуется.

Еве вдруг стало спокойно и легко, но радости своей она решила не демонстрировать. Ее почему-то раздражало, что она так привыкла к нему за какие-то несколько месяцев. Даже начала от него зависеть.

– Что ж, все складывается удачно.

– Угу. Может быть, расскажешь толком, что здесь за это время произошло?

– Включи телевизор и узнаешь. Все в «Новостях».

– Мне бы хотелось узнать от тебя.

И она рассказала ему так, как будто зачитывала вслух отчет: кратко, четко, приводя факты и воздерживаясь от комментариев. И, рассказав, почувствовала облегчение: Рорк умел слушать.

– Значит, ты считаешь, что это молодой Анжелини?

– Есть орудие убийства, есть все возможности его совершения, есть очень серьезные мотивы… Завтра утром я встречаюсь с доктором Мирой, которая должна провести психологическое тестирование.

– А Марко? Что ты думаешь о его признании?

– Отличный ход, который затормозит расследование. Он умный человек и найдет способ выйти на средства массовой информации. Поднимется шум, мы потеряем силы и время. Но все в конце концов встанет на свои места.

– Ты думаешь, он признался в убийствах, чтобы помешать следствию?

– Конечно! – Она внимательно посмотрела на Рорка. – А у тебя другая точка зрения?

– Тонущее дитя… – пробормотал себе под нос Рорк. – Отец, видя, как его сын уходит под воду, кидается в реку. Он готов отдать свою жизнь, чтобы спасти жизнь ребенку. Это любовь, Ева. – Он погладил ее по щеке. – Любовь не останавливается ни перед чем. Очевидно, Марко считает, что его сын виновен, и готов принести в жертву себя.

– Но если он думает, что убийства совершил Дэвид, то как он может заступаться за него?! Это же безумие!

– Нет, всего лишь любовь. Пожалуй, нет ничего сильнее родительской любви. Нам с тобой не удалось испытать ее на себе, но любовь эта существует.

– Даже если ребенок – чудовище? – спросила она с сомнением.

– Может быть, в таких случаях – особенно. Когда я был мальчишкой, я знал одну женщину в Дублине, дочь которой изуродовало в автомобильной катастрофе. Денег на операцию не хватило. У нее было пятеро детей, и всех их она обожала. Но четверо были нормальными, а одна – инвалид. Она защищала ее как могла – от любопытных взглядов, от пустых разговоров, от жалости… И посвятила всю себя больному ребенку. Она считала, что остальным не так нужна: они ведь были полноценными.

– Есть разница между неполноценными физически и моральными уродами!

– Боюсь, для родителей – никакой.

– Ладно, каков бы ни был мотив у Марко Анжелини, мы все равно докопаемся до правды.