Невеста Данкена - Ховард Линда. Страница 40

– Я позвоню Роберту, – тихо промолвил он. – Но не слишком надейся.

Она распрямила плечи и глубоко вздохнула.

– Позвони Роберту, если хочешь, но только после того, как я скажу тебе то, что должна. Тогда ты будешь в другом положении и… – Она остановилась, беспомощно посмотрев на него, и начала снова.

– Я расплатилась по закладной из моего капитала, доставшегося в наследство от бабушки.

Мгновение он вообще никак не реагировал, только молча смотрел на нее, и в ней зародилась надежда. Потом его глаза начали холодеть, и она сжалась.

– Что? – очень тихо спросил он.

– Я расплатилась по закладной. Бумаги в моем ящике для нижнего белья.

Не сказав ни слова, он развернулся и пошел наверх. Маделин последовала за ним, ее сердце билось, как сумасшедшее. Прежде, не моргнув глазом, она противостояла его гневу, но сейчас все было по-другому. Это ударило его в самую болезненную точку.

Он резко распахнул ящик в тот момент, когда она вошла в спальню. Она не спрятала бумаги на дне; они лежали тут же, на виду. Он поднял их и просмотрел, отметив сумму и дату на документах.

Он не поднял взгляд.

– Как ты это устроила?

– Я поехала в Биллингс на прошлой неделе, в тот день, когда ты рассказал мне о закладной. Банки не заботит, кто оплатит ссуду, пока они получают свои деньги, и поскольку я твоя жена, у них не возникло вопросов.

– Ты решила, что свершившийся факт заставит меня передумать?

Ей хотелось, чтобы он перестал говорить этим мягким голосом. Когда Риз сердился, он ревел, и с этим она умела обращаться, но этот тон был чем-то новым.

Он поднял голову, и она вздрогнула. Его глаза походили на зеленый лед.

– Отвечай мне.

Она стояла совершенно неподвижно.

– Нет, я не думала, что ты передумаешь, и именно поэтому проделала все у тебя за спиной.

– Ты была права. Ничего не изменилось. Я увижу тебя в аду прежде, чем ты получишь хоть часть этого ранчо.

– Я не хочу отбирать у тебя ранчо. Я никогда этого не хотела.

– Надо отдать тебе должное, Мэдди, ты хорошо сыграла свою роль. Ты не жаловалась, ты поступала, как идеальная жена. Ты даже зашла настолько далеко, что притворилась, будто любишь меня.

– Я действительно люблю тебя. – Она шагнула к нему, протягивая руки. – Послушай…

Внезапно в нем прорвался гнев, и он швырнул ей пачку бумаг. Они рассыпались и закружились вокруг нее, спланировав на пол.

– Вот что я думаю о твоей так называемой «любви», – сказал он сквозь зубы. – Если ты думаешь, что сделав то, что, как тебе известно, я не смогу перенести, – это проявление «любви», значит, ты не имеешь никакого представления о том, что это такое.

– Я не хотела, чтобы ты потерял ранчо…

– Итак, тебя заботит только закладная. Любой суд по бракоразводным делам сочтет тебя теперь совладельцем, не так ли? Они посчитают, что я уговорил тебя вложить свое наследство в ранчо, и брачный контракт ни черта не будет значить. Проклятье, почему ты должна получить меньше, чем Эйприл? Так же, как у нее уже не получится, но земля стоит чертовски дорого.

– Я не хочу развода, я даже не думала о разводе, – сказала она в отчаянии. – Я хотела сохранить ранчо для тебя. По крайней мере, так у тебя есть шанс восстановить его, если только ты все не отвергнешь!

Он насмешливо произнес:

– Да, если цена ранчо возрастет, ты получишь больше.

– В последний раз повторяю, я не хочу развода!

Он протянул руку и зажал ее подбородок пальцами свирепо-игривым жестом.

– Так или иначе, ты легко можешь получить его, кукольное личико, потому что я чертовски уверен, что не хочу иметь жену, которая втыкает мне нож в спину подобным образом. Ты не была моим первоначальным выбором, и мне следовало прислушаться к своим инстинктам, но ты сделала меня таким же горячим, как в шестнадцать лет после моего первого раза на заднем сиденье. Эйприл была сукой, но ты хуже, Мэдди, потому что ты манипулировала и притворилась, что хотела только меня. Вот тогда-то ты вонзила мне лезвие меж ребер, настолько ловко, что я даже не заметил, как все случилось.

– Я хотела только тебя. – Она побледнела, ее глаза потемнели.

– Но ты не та, кого хочу я. Ты горяча на простынях, но у тебя нет того, что требуется для жены владельца ранчо, – безжалостно выпалил он.

– Риз Данкен, если ты пытаешься прогнать меня, у тебя хорошо получается, – нетвердо предупредила она.

Он поднял брови. Его тон был холодно вежлив.

– Куда бы ты хотела отправиться? Я тебя подвезу.

– Если ты спустишься с вершины своей гордости, то увидишь, как неправ! Я не хочу забирать ранчо. Я хочу жить здесь и воспитывать здесь наших детей. Мы с тобой не единственные, кого это затрагивает. Я ношу твоего ребенка, и это его наследие тоже!

Глаза Риза почернели, когда он вспомнил о ребенке, и его пристальный взгляд прошелся по ее стройной фигурке.

– Вообще-то, если подумать, ты никуда не едешь. Ты останешься здесь, пока не родится этот ребенок. Меня, черт возьми, не заботит, что ты будешь делать потом, но мой ребенок останется со мной.

В ней разрасталось оцепенение, отодвигая боль и гнев, которые увеличивались с каждым сказанным им словом. Она перестала что-то понимать. Перестала чувствовать. Он не любил ее и не верил в ее любовь, тогда что же было в их браке? Одни зеркала и фантазии, поддерживаемые сексом. Она смотрела на него, и ее глаза стали пустыми. Позже в них появится боль, но не сейчас.

Очень осторожно она произнесла:

– Когда ты успокоишься, то будешь сожалеть о своих словах.

– Единственная вещь, о которой я сожалею, это то, что женился на тебе. – Он поднял с комода ее сумочку и открыл.

– Что ты ищешь? – Она не сделала никаких усилий, чтобы отобрать у него сумочку. Было бы унизительно пытаться мериться с ним силой – перевес явно был не в ее пользу.

Он вынул ключи от автомобиля.

– Это. – Он опустил ее сумку и убрал ключи в свой карман. – Как я сказал, ты никуда не уйдешь, пока носишь в себе моего ребенка. Единственное перемещение, которое ты сделаешь – уберешься из моей кровати. Здесь есть еще три спальни. Выбирай любую, и держи свой зад там.

Он вышел из комнаты, очень стараясь не коснуться ее. Маделин опустилась вниз на кровать, ноги подкашивались под ней, словно спагетти. Она едва могла дышать, а перед глазами расплывались темные пятна. Ее сотрясал холодный озноб.

Она не знала, сколько прошло времени, прежде чем ее разум снова начал функционировать, но наконец это произошло, сначала медленно, затем с нарастающей скоростью. Ее охватил гнев, спокойный, глубокий, медленно разгорающийся, который вырос до состояния полного разрушения ее оцепенения.

Она встала и начала систематически переносить свои вещи из спальни Риза в комнату, где она спала той ночью, когда гостила у него. Она не перенесла несколько символичных вещей в надежде, что он возьмет верх над своим темпераментом, передумает и скажет ей остаться; она очистила спальню ото всех признаков своего присутствия. Бумаги по закладной она оставила лежать там, где они были, в середине комнаты. Пусть ходит по ним, если не захочет их собрать.

Если он хочет войны, она даст ему войну.

Гордость подстегивала ее остаться в своей спальне и не разговаривать с ним; беременность настаивала, чтобы она поела. Она сошла вниз и приготовила полноценную пищу, чтобы подсыпать немного соли на его раны. Если он не захочет съесть приготовленную ею еду, то сможет либо заняться готовкой самостоятельно, либо вовсе обойтись без нее.

Но когда она позвала его, он сел за стол и съел свою обычную дозу. Убирая блюда, она сказала:

– Не забудь об утреннем визите к доктору.

Он не взглянул на нее.

– Я отвезу тебя. Ты не получишь ключи.

– Прекрасно.

Тогда она поднялась наверх, приняла душ и легла спать.

Следующим утром по пути в Биллингс они не произнесли ни слова. Когда в приемной врача, заполненной женщинами на различных стадиях беременности, объявили ее имя, она встала и прошла мимо него, следуя за медсестрой. Он повернул голову, следя за грациозным покачиванием ее удаляющейся фигуры. Через несколько месяцев она потеряет свою грациозность, и ее походка станет ковыляющей. Его рука сжалась в кулак, и это было все, что он мог предпринять, чтобы удержаться от громкого ругательства. Как она могла так поступить с ним?