Последнее письмо от твоего любимого - Мойес Джоджо. Страница 11

— Жуткое дело, и не говори. Как приятно видеть, что ты пришла в себя.

— Мы страшно беспокоились. Надеюсь, тебе передали мой букет, — вставила Энн.

— Ты помнишь, как произошла авария, Дженни? — спросил Дом, кладя салфетку на стол.

— Думаю, Дженни не очень хочет вспоминать об этом, — перебил его Лоренс, вставая, чтобы достать из бара очередную бутылку вина.

— Да-да, конечно, прости, — замахал руками Доминик. — Спросил не подумав…

— Со мной все в порядке, — ответила Дженнифер, начиная убирать со стола тарелки. — Правда. Я вряд ли смогла бы что-то рассказать, даже если бы захотела… Я вообще мало что помню…

— Оно и к лучшему, — заметил Доминик.

— Что ж, дорогой Ларри, чем раньше ты начнешь производить тормозные колодки для нас, тем лучше. Тогда мы все будем в надежных руках, — дымя сигаретой, отозвалась Ивонна.

— А он будет купаться в деньгах, — рассмеялся Фрэнсис.

— Фрэнсис, дорогой. Разве обязательно сводить любой разговор к деньгам?

— Обязательно, — ответили они с Биллом в один голос.

Все дружно рассмеялись, а Дженнифер взяла грязные тарелки и понесла их на кухню.

— Кажется, все прошло хорошо, как ты думаешь? — спросил он.

Дженнифер сидела за туалетным столиком, аккуратно снимая сережки. Она увидела отражение Лоренса в зеркале, когда он вошел в спальню, на ходу развязывая галстук. Он скинул ботинки и зашел в ванную, не закрыв за собой дверь.

— Да, — ответила она, — по-моему, хорошо.

— Ужин был просто великолепный.

— Ну, это не моя заслуга, — возразила она, — скажи спасибо миссис Кордозе.

— Но меню ведь ты спланировала.

Спорить с ним было бесполезно — проще сразу согласиться. Она убрала сережки на место в шкатулку. Из ванной послышался плеск воды.

— Я рада, что тебе понравилось, — крикнула она, встала, с трудом сняла платье и, повесив его в шкаф, начала стягивать чулки.

Взявшись за второй чулок, Дженнифер заметила, что муж стоит в дверях ванной и завороженно смотрит на ее ноги.

— Сегодня вечером ты была очень красивая, — тихо сказал он.

Она растерянно заморгала, сняла второй чулок и попыталась расстегнуть корсет, ощущая внезапное напряжение. Левая рука еще не восстановилась после операции, и Дженнифер не могла завести ее за спину и дотянуться до застежки. Опустив голову, она слушала его шаги. Лоренс, в одних пижамных брюках, подошел к ней сзади, мягко отвел ее руки и помог расстегнуть корсет. Он стоял так близко, что она спиной ощущала его дыхание, пока он терпеливо расстегивал крючок за крючком.

— Ты сегодня очень красивая, — повторил он.

Она прикрыла глаза, повторяя про себя: «Это мой муж. Все говорят, что он обожает меня. Мы счастливы». Он слегка погладил ее по правому плечу, осторожно коснулся губами ее затылка, а потом прошептал:

— Ты очень устала?

Дженнифер понимала, что это ее последний шанс: он настоящий джентльмен, и если она скажет, что устала, то он оставит ее в покое. Но ведь они женаты. Женаты! И рано или поздно ей придется посмотреть правде в глаза. Кто знает, возможно, если он станет ей менее чужим, то она быстрее придет в себя и вспомнит, кто она такая на самом деле.

Дженнифер повернулась к нему и, не глядя ему в глаза, не целуя его, уткнулась ему в грудь.

— Нет… — прошептала она, — не устала, а ты?

Он прижался к ней, и она крепко зажмурилась, ожидая каких-то смутно знакомых ощущений, возможно, даже желания. Ведь они женаты уже четыре года, наверняка они занимались этим много раз. Тем более он так терпеливо вел себя после того, как она вернулась из клиники…

Его руки жадно гладили ее тело, все настойчивей и настойчивей, и вот он уже расстегнул бюстгальтер. Она не открывала глаза, осознавая свою наготу.

— Давай выключим свет. — попросила она. — Не хочу… не хочу думать о руке. О том, как она выглядит.

— Конечно, я должен был сам догадаться.

Раздался щелчок выключателя, и свет в спальне погас.

На самом деле Дженнифер волновалась совсем не из-за руки — просто она не хотела смотреть на мужа. Не хотела, чтобы он увидел ее обнаженной и уязвимой. Они очутились в постели, он целовал ее шею, жадно гладя ее грудь и тяжело дыша. Потом накрыл ее своим телом, придавив к постели, и она обняла его за шею, удивляясь тому, что, вопреки всем ожиданиям, совершенно ничего не чувствует. Что со мной случилось, подумала она, как же я делала это раньше?

— Все хорошо? — прошептал он ей на ухо. — Тебе не больно?

— Нет-нет, что ты…

Он целовал ее грудь и стонал от наслаждения, а потом потянул вниз ее трусики:

— Сними их.

Лоренс слегка приподнялся, чтобы она могла спустить трусики, а потом отбросить их в сторону. Дженнифер лежала перед ним голая и совершенно беззащитная. Она хотела было остановить его, но он уже раздвинул ей ноги и неуклюже попытался войти в нее. Она хотела сказать: «Я еще не готова», но момент был упущен — волна желания уже захлестнула его с головой, унося в водовороты страсти.

Она поморщилась, приподняла колени, стараясь не напрягаться, и он тут же очутился внутри ее, она кусала губы в темноте, стараясь не замечать боли и полного отсутствия каких-либо желаний, за исключением одного: чтобы все поскорее закончилось и он вышел из нее. Он двигался все быстрее и яростнее, навалившись на нее всем весом, прижавшись к ее плечу разгоряченной, вспотевшей щекой. Затем тихо застонал, проявив свою уязвимость, которую никогда не показывал в других ситуациях, и все закончилось: эта штука исчезла, оставив лишь липкую влагу у нее между ног.

Дженнифер прикусила губу так сильно, что ощутила во рту привкус крови.

Тяжело дыша, он перекатился с нее на кровать. В темноте раздался его голос:

— Спасибо.

Слава богу, что он не видит, как я лежу и смотрю в потолок, подумала Дженнифер, натягивая одеяло до самого подбородка, а вслух сказала:

— Не за что. Все в порядке.

Теперь она с точностью могла сказать, что воспоминания хранятся не только в памяти, но и в других местах.

3

За последнее время Дон Франклин изрядно поправился, живот уже практически нависал над ремнем. Рубашка обтягивала его раздавшееся тело, а внизу, над самым ремнем, виднелся треугольник бледной кожи. Он откинулся на спинку кресла и, сняв очки, надел их на голову.

— Нужна статья о каком-то промышленнике. О’Хара, на этом настаивает редактор. Ему нужен четырехстраничный разворот, посвященный этому чудо-минералу, — на правах рекламы.

— Черт побери, Дон! Но я же ровным счетом ничего не знаю о шахтах и заводах. Побойся бога, я же зарубежный корреспондент.

— Ты был зарубежным корреспондентом, — поправил его Дон. — Мы не станем снова посылать тебя туда, Энтони, и тебе это прекрасно известно. Мне нужен человек, который умеет хорошо делать свою работу. И вообще, какие у тебя варианты? Хочешь сидеть здесь для мебели?

Энтони рухнул в кресло напротив и, вытащив сигареты, посмотрел сквозь стеклянную стену кабинета: там, за спиной выпускающего редактора, младший сотрудник редакции Фиппс в ярости выдернул из машинки три листа и с исказившимся от раздражения лицом вставил новые страницы, предварительно проложив их копиркой.

— Я видел, как ты это делаешь. Пустишь в ход свое неземное обаяние, и все тут.

— То есть на самом деле это даже не биографический очерк, а раздутая заказная статья.

— Часть его бизнеса находится в Конго, ты же много чего знаешь об этой стране.

— Я много чего знаю о людях, которые владеют шахтами в Конго.

— Ну, не все так плохо, — попытался успокоить его Дон, беря у Энтони сигарету и прикуривая.

— Да что ты.

— Интервью у этого парня надо взять в его летней резиденции на юге Франции. Ривьера. Несколько дней на солнышке, пара лобстеров за счет фирмы, если повезет — увидишь саму Бриджит Бардо… Ты меня еще благодарить будешь.