Как не потерять работу - Романова Галина Львовна. Страница 89

— Отставить!

Стражники отступили. С превеликим трудом разлепив мокрые ресницы, — из рассеченной брови текла кровь, и правый глаз немилосердно щипало, — я едва различил склоняющегося надо мной знакомого инквизитора.

— Ай-ай-ай! — в притворном огорчении покачал он головой. — Такой добронравный… я бы даже сказал — такой благородный молодой человек! И так глупо и бездарно все испортить?

Я попытался пошевелиться — ну или хотя бы вздохнуть полной грудью — и прислушался к себе. Болело абсолютно все! Но, судя по всему, ничего жизненно важного эти мордовороты пока не отбили — во всяком случае, серьезных травм внутренних органов удалось избежать, а переломы пары ребер и кисти рук не столь серьезны по сравнению, скажем, с разрывом селезенки. Ну еще бы! Профессионалы! Сволочи тренированные… На ком только тренировались? Сколько народу забили до смерти прежде, чем набить руку? Двусмысленность фразы показалась мне забавной, и губы раздвинулись в улыбке. Правда, синяк на челюсти не способствовал веселью, и вместо смеха получился всхлип, но инквизитор все правильно понял.

— Что такого смешного я сказал?

— Ничего. — Я осторожно проверил языком зубы. Передние шатаются. Вот бесы! — Просто я… — с усилием повернул голову набок, скосил глаза на пентаграмму, — просто я не понял, где допустил ошибку? Нарисовано все правильно! Заклинание сработало как надо… В чем проблема?

— Проблема, — инквизитор присел на корточки и понизил голос до змеиного шипения, — в том, что здесь нельзя колдовать!

— Ну извините, — развел бы руками, но соединяющий браслеты железный штырь и так держал их на расстоянии, — не знал! Надо было перед тем, как сюда бросать, зачитать мне права и обязанности, что ли…

Избивать человека, сидя на корточках, неудобно, но вот ткнуть в болевую точку вполне можно. Я невольно вскрикнул.

— У тебя нет никаких прав, запомни это!

Разбитые губы шевельнулись. Так хотелось высказать этому скоту все, что думаю! И как же трудно сдерживаться.

— Ну так и не сдерживайся! — Шепот вовсе превратился в шипение. Раздавил бы гадину! — Плюнь мне в лицо, прокляни! Что молчишь? Слова подбираешь? Что бы ты ни сказал, ничего нового не услышу. Знаешь, сколько было до тебя?

— Мы на «ты», — молчать оказалось слишком трудно, — не переходили…

Видимо, этого замечания инквизитор действительно не ждал. Или просто колени у него затекли. Но он встал и направился прочь, задержавшись лишь на пороге, чтобы бросить тюремщикам:

— В колоду его.

С утра на улицах и площадях всем желающим наливали бесплатное пиво и раздавали ржаные лепешки и блины с кашей — помянуть невинноубиенного молодого Гжеся Вайду, горячо любимого сына градоправителя Добринского. Несмотря на то что действовал указ: «Больше одной кружки не наливать!» — многие специально ходили по улицам, останавливаясь на каждом перекрестке и каждый раз действительно выпивая всего по кружке пива, так что, обойдя полгорода, вполне можно было напиться и наесться за счет градоправителя. Предполагалось, что, выпив кружечку, в благодарность за угощение человек пойдет в храм и помолится за упокой души убитого. Но, увлеченное походом по злачным местам и возможностью напиться на халяву, население не спешило демонстрировать солидарность с градоправителем. На поминальной службе в храме Смерти было почти столько же народу, как и всегда, — городская знать, выражавшая верноподданнические чувства, десяток-другой самых ревностных богомольцев и еще несколько человек, которых городская стража отловила на улицах и силой согнала слушать молебен. Мужики стояли мрачные и злые — пока они тут песни слушают, там все бесплатное пиво другие выпьют!

Дубину Палевому не повезло вместе с остальными: дядюшка полдня проторчал возле семейства градоправителя, выражая соболезнования, заезжал в тюремную канцелярию, давая показания, зачем-то посетил ратушу и казначейство и всюду таскал племянника с собой. Лишь один раз и удалось выпить бесплатную кружечку пивка. Зато после визита в казначейство в кошеле зазвенели серебряные гроши — горе горем, но награду за поимку «убивца» все-таки выписали.

Наверстывая упущенное, Дубин-младший тут же кинулся в ближайшую корчму, — где ему обрадовались как родному, — в погоне за дармовым угощением народ экономил и тратил деньги неохотно. И ничего удивительного не было в том, что домой племянник городского некроманта заявился слегка навеселе.

Дядюшки все еще не было — его пригласили на поминальный пир в ратушу, и в кои-то веки его помощник оказался предоставлен сам себе. Выпитое пиво шумело в голове, толкало на подвиги и приключения. А что, если тишком сбегать на кладбище и потренироваться на покойничках? Из обрывков разговоров Дубин-младший уяснил, что мэтра Беллу, скорее всего, вычеркнут из городских некромантов, так что освобождается вакантное место. А это значит, что он может из простых помощников стать полноправным городским некромантом с жалованьем в целых восемь злотых! Так почему бы пока не размяться? Да и вообще — некромантам положено мертвецов поднимать, с умертвиями веселиться… Пусть местные покойники узнают, что над ними теперь стоит новое начальство! Надо сразу показать, кто он такой, чтоб чувствовали хозяина и пикнуть не смели!

Хихикая и уже рисуя в воображении красочные картины грядущего «хозяйствования», Дубин Палевый направился в дядюшкину кладовую. Мэтр Твист обычно держал ее запертой на замок и все до последней свечечки выдавал племяннику чуть ли не под расписку. Он не знал, что ушлый родственник давно уже снял с замка слепок и изготовил отмычку. Правда, до сегодняшнего дня пустить ее в дело возможности не было.

Для порядка ненадолго застряв в скважине, отмычка все-таки провернулась с тихим щелчком, отворяя двери в заветную кладовую. От волнения Дубин-младший даже вспотел и замер на пороге, вытирая взмокшие ладони о штаны. Сколько тут всего собрано! И это богатство может принадлежать ему, бери — не хочу! Дядюшки рядом нет, некому и по рукам дать. Свет свечей озарил полки, заставленные инвентарем и склянками с магическими ингредиентами. С чего бы начать?

— Хм… И что это мы тут делаем, а?

От неожиданности будущий мэтр Палевый испустил пронзительный вопль и высоко подпрыгнул, выронив свечу. Упав, она тут же погасла, погрузив кладовую во мрак, так что пришлось спешно шарить по полкам в поисках нового источника света. Под руку попалось несколько зеленоватых кладбищенских свечей, которые используются исключительно при обрядах, но перепуганному парню было не до того. Дрожащими руками он зажег сразу несколько и поднял весь пучок над головой.

Возникшая в дверном проеме фигура покачала опущенной головой:

— Так-так… Уже в последний путь готовимся? Не рановато ли?

И тут только до Дубина-младшего дошло, что перед ним стоит незнакомая молодая — если судить по голосу — женщина. Вдовье покрывало прятало ее волосы и опущенное лицо.

— Ты… вы… Чего надо?

— Как грубо. — Незнакомка рассмеялась. — Ни «доброй ночи», ни «как вы вошли»?

— Как вы вошли? — послушно повторил Дубин-младший.

— Захотела и вошла. — Гостья пожала плечами. — Имею право.

— А зачем… что вам угодно?

— Тебя!

Женщина резко вскинула голову, позволив свету озарить ее бледное лицо с неестественно-яркими губами и темными провалами вместо глаз. Парень шарахнулся от нее с истеричным воплем, налетел на что-то спиной, что-то зацепил локтем, теряя равновесие. Чудом удержался на ногах, хватаясь за полку. Та не выдержала дополнительного веса и рухнула вместе со всем содержимым. Второй раз выронив свечи, Дубин-младший отчаянно замахал руками, свалив с другой полки несколько книг. Загрохотала, превращаясь в черепки, какая-то посуда. Резко запахло травами, спиртом и гнилью. От огонька упавшей свечи на полу вспыхнула лужица пролитого спирта, подбираясь к валявшимся рядом свиткам пергамента.

Не обращая внимания на начинающийся пожар, парень попятился, во все глаза глядя на замершую как изваяние женщину. Не узнать ту, в чьем храме сегодня служили поминальные молебны, было невозможно.