Пособие для новобрачных - Майская Саша. Страница 18

Наташка утверждала, что по весне и по осени депрессующий бизнесмен сюда так и прет, чтобы физическими нагрузками побороть тоску и апатию, а также неуверенность в себе и — сомнения в правильности выбранного пути. Шурка на это возражала, что Наташкин Макс в тоску впадает только с похмелья, апатию не узнает, даже если она выскочит из кустов и даст ему по голове, а сомнения в правильности выбранного пути могут посещать только тех, у кого больше одной извилины в голове, и к Максу, таким образом, это тоже никак не относится.

Катерина таких яростных нападок на Макса не понимала, хотя и признавала, что утонченной Наташке больше подошел бы человек… хотя бы чуть меньше напоминающий самца гориллы после схватки с саблезубым тигром.

Макс был огромен, бугрист, могуч, иссечен шрамами, любил брить голову наголо, носить кожаное пальто нараспашку, обтягивающие майки-борцовки и спортивные штаны с кроссовками. Занимался он загадочными делами под названием «взаимозачеты», и дело это получалось у него, судя по всему, хорошо, так как домик на Рублевке и три джипа на двоих с простой зарплаты не прикупишь.

Шурка и здесь выражалась более категорично — «бандит». Наташка страдальчески морщилась, но почему-то не спорила. В общем, много было всяких неясностей в этом союзе…

Шурка критически оглядела Катерину и громко фыркнула.

— Что это ты на себя напялила?

Катерина постаралась взглянуть на Шурку свысока, что ей, как всегда, не удалось.

— Мы пришли заниматься спортом. Это — спортивная одежда. Вот это — футболка. Вот это — тренировочные штаны. А это — кеды, если ты не в курсе.

— Это, Катерина, не одежда, а тряпье. Футболкой хорошо мыть полы, а штаны нужно постелить на лестничной клетке перед лифтом. За кеды я волнуюсь меньше — скорее всего, они все равно развалятся прямо на тебе уже сегодня.

Катерина сердито посмотрела на Шурку. Бордовый спортивный костюм сидел на шикарной фигуре как влитой. Выдающийся Шуркин бюст приковывал к себе внимание абсолютно всех окружающих, вызывая у мужиков восхищение и томление, а у женщин — зависть. Катерина вздохнула и покосилась на безмятежно оседлавшую велотренажер Наташку. Розовое теннисное платье, белоснежные носочки и теннисные туфли, расшитые стразами. Фея Фитнеса.

Катерина досадливо сморщила нос.

— Я думала, мы будем заниматься спортом…

— И потеть?! Упаси бог.

В голосе Наташки прозвучал неприкрытый ужас. Катерине стало смешно.

— Наташ, занимаясь спортом, потеют все. И мужчины, и женщины.

Наташка на мгновение задумалась, а потом совершенно серьезно ответила:

— В принципе, некоторые мужики возбуждаются при виде прозрачных капель пота на смуглой женской коже. Но я бы рекомендовала сбрызгивать себя термальной водой — визуальный эффект тот же, а неприятностей никаких.

— Ты лучше скажи, куда ты вчера делась из бара?

Взгляд Наташки стал туманным и мечтательным.

— Ну, понимаете ли… Вчера у меня очень удачно получилось сыграть роль социолога. Там был такой кадр из Владивостока… В общем, мы поднялись к нему в номер, он мне дал буклеты своей фирмы, мы поболтали, выпили коньячку…

Шурка нахмурилась.

— А Макс знает об этом?

— А зачем ему об этом знать? И как ты рекомендуешь сообщать такие вещи жениху? «Милый, вчера мы натаскивали Катьку Голубкову на снимание мужиков, и я показала мастер-класс»?

— Кстати, а чего это ты в теннисное платье вырядилась? Рассчитываешь на пару сетов?

— Нет, конечно. Но рядом с кортом есть экологическое кафе, там пьют травяные соки и едят молодые побеги овса. Так вот, в этом кафе, как правило, полно молодых привлекательных топ-менеджеров. По статистике играют они плохо, но зато заботятся об имидже здорового человека. Зависают они в этом кафе с утра и до вечера…

— Они все должны мучиться хроническим поносом — от травы-то в таких количествах!

— Фу, Александра. Почему ты так любишь низменные категории?

— Я реально смотрю на вещи. В молодости у меня был один молодой человек…

— Всего один?

— Мелко, Зотова. Так вот, любила я его уж-жасно, был он элегантен и красив, на свиданки всегда ходил с розочкой и при галстуке, и мне казалось, что я словила того самого Прекрасного Принца. А закончилось все мгновенно.

— Он описался у тебя на глазах?

— Хуже. На меня накакал голубь. Я уже собиралась умереть от позора, но тут Вадик — его звали Вадиком — сказал, что это ерунда, и достал из кармана пиджака длиннющую ленту туалетной бумаги. Оказывается, он всегда ее с собой носил — на всякий случай. И признался, что страдает расстройством кишечника. Понимаете — даже не желудка, а кишечника.

— Ужас.

— Ужас. И всю мою любовь как корова языком слизнула. Я на него больше смотреть не могла, все представляла эту туалетную бумагу. Расстались, конечно.

Потрясенная трагической историей из жизни Шурки, Катерина некоторое время молчала. Наташка тоже помалкивала, но после паузы решительно хлопнула ладонью по колену.

— Так, все, не расслабляемся. Катерина, марш в машину и накрасься.

— Что?

— Нанеси макияж. Подведи глаза, добавь румян, немного помады тоже не повредит. Распусти свой идиотский хвост и взбей прическу. Сейчас ты напоминаешь учительницу физкультуры в провинциальной школе. Шурка, ты со мной пойдешь?

— Нет уж. Я люблю бассейн. Там хоть есть на что посмотреть.

— Ладно, тогда встречаемся через полтора часа в кафе.

Катерина потащилась на улицу. Косметичка валялась на заднем сиденье, так что макияж много времени не занял. Катерина придирчиво посмотрела на себя в зеркало, показала сама себе язык и выбралась из машины.

Толкнув зеркальную дверь, она выяснила, что вход закрыт. Катерина несколько озадаченно вгляделась в стекло, но ничего, кроме собственной искаженной физиономии, не увидела. Тогда она решила постучать — и некоторое время увлеченно колотила по двери руками. Устав, прислонилась к неприступной двери — и тут та отворилась, Катерина взвизгнула и оказалась в надежных, но не особенно дружелюбных объятиях охранника. Здоровенный парень с перебитым носом поставил Катерину на пол и хмуро поинтересовался:

— Куда идем?

— Как куда, в зал!

— А пропуск у нас есть?

— А пропуска у нас нет, потому что мы прошли по гостевому талону. Член вашего клуба — Наталья Зотова, она провела с собой двух гостей. Вы посмотрите в компьютере, у вас должно быть отмечено: Александра Либединская и Екатерина Голубкова. Голубкова — это мы и есть.

Охранник честно пялился в голубой экран, после чего признал правоту Катерины.

— Точно. Есть такие.

— Так я могу идти?

— Куда?

— В зал!

— Нет. Не можете.

— Да почему?!

— Потому что по правилам клуба разрешено ОДНОКРАТНО провести двух гостей. Вы уже один раз вошли.

— Вы чего, издеваетесь?

— Женщина, вы прекратите это самое!

Катерина воздела очи к потолку. Это прямо злой рок какой-то. Почему каждый раз на ее пути к потенциальным женихам встают охранники?

В этот момент за спиной у Катерины раздался негромкий, чуть насмешливый голос, при звуке которого Катерина подпрыгнула и начала медленно поворачиваться:

— Здорово, Михалыч. Зачем девушку обижаешь? Запиши ее на мой гостевой. Доброе утро, Катя.

Совершив полный разворот, Катерина уткнулась в мощную грудь, обтянутую простой черной футболкой. Вслед за футболкой начинались защитные шорты, далее шли мускулистые загорелые ноги, покрытые золотистыми волосами, потом белоснежные носки и кроссовки. Катерина медленно подняла голову.

На нее смотрел и улыбался Сергей Андреевич Куприянов.

8

Вчерашний истерический звонок Анюты вывел Куприянова из равновесия надолго. Он упустил Катерину, одного этого было достаточно, чтобы впасть в депрессию. Дома, как выяснилось, его ждала «вторая часть Марлезонского балета» — к Анюте присоединилась Марина, невесть с чего обвинившая Куприянова в том, что он мало времени проводит дома и совсем не уделяет времени семье, хотя именно в этом он поклялся умирающему отцу… бла-бла-бла!