Жареные зеленые помидоры в кафе «Полустанок» - Флэгг Фэнни. Страница 7

Ну так вот, я делала на затылке обыкновенный пучок и бежала по своим делам. Но Леона такого себе не позволяла. Как-то раз она крепко поссорилась с Иджи из-за волос. Иджи тогда было, наверно, лет девять-десять. Однажды она пошла в Трутвилль поиграть с цветными ребятишками и притащила домой вшей. Разумеется, всех нас заставили мыть голову этой ужасной смесью серы, керосина и топленого свиного сала. В жизни не слышала столько воплей и визга! Можно было подумать, что Леону сжигают заживо. Она потом долго не разговаривала с бедной Иджи.

В один из таких дней Бадди вернулся домой и увидел, что Иджи сидит совсем кислая. Он как раз собирался вечером на футбол, и уходя, крикнул: «Пошли, Малыш!» И взял её с собой. Прямо на скамейку игроков посадил. Вот он какой был, наш Бадди…

Думаю, Леона так и не простила Иджи, пока замуж не вышла. Она до самой смерти гордилась своей внешностью. Как-то в «Макколлсе» [7] она прочла статью, где говорилось, что от злости и ненависти могут появляться морщины. Она без конца шипела на Иджи, мол, та её уморить хочет, но при этом у неё с лица не сходила улыбка.

Конечно, Леона отхватила себе богатого муженька и устроила шикарную свадьбу. Она страшно боялась, что Иджи испортит всю церемонию, но зря она так переживала: Иджи почти весь день провела с семьей конюха и всех там очаровала, они в неё прямо влюбились. Даже в детстве она была обаятельна, как все Тредгуды. И никто в мире не мог сравниться в этом с Бадди.

Миссис Тредгуд на секунду замолчала, чтобы глотнуть воды, и вдруг по её лицу пробежала тень.

— Знаете, это кокосовое пирожное напомнило мне о пикнике в тот ужасный день.

Я была обручена с Клео, значит, семнадцать мне уже стукнуло. Это был июнь, суббота, мы тогда здорово повеселились на пикнике, который устроила наша церковь. В тот день уезжали ребята из андалузской баптистской церкви, и мама с Сипси напекли по этому случаю штук десять кокосовых пирогов. Мальчики нарядились в белые костюмы, а Клео купил в папином магазине новую соломенную шляпу, и Бадди почему-то выклянчил её у Клео на денек.

После пикника Эсси Ру и я вернулись домой с блюдами от пирогов, а мальчики отправились на станцию с ребятами из Андалузии — они всегда ходили провожать их. Мама на заднем дворе собирала инжир. Я была с ней, когда это случилось…

Мы слышали, как тронулся поезд, но едва он отъехал, раздался свисток. Поезд с визгом и скрежетом затормозил, и в тот же миг закричали девчонки.

Мама внезапно схватилась за сердце, упала на колени и воскликнула: «Нет, только не мой ребенок! Боже милосердный, только не мой!»

Папа Тредгуд услышал из магазина шум и побежал к станции, а мы с мамой стояли на крыльце. Потом несколько человек отделились от толпы у путей и направились в нашу сторону. Я как увидела соломенную шляпу в руках Эдварда, так сразу поняла: Бадди!

Он в тот день флиртовал с красоткой Мэри Миллер, и, когда поезд тронулся, он шагнул на рельсы, щегольски надвинув шляпу на лоб, и послал ей свою самую обворожительную улыбку. И тут как раз свисток… Говорят, он даже не услышал, как сзади подъехал паровоз. Боже мой, и зачем Клео дал ему эту треклятую шляпу! — Она покачала головой. — Вы не представляете, нас как будто всех задавило. Но больше всех убивалась Иджи. Ей было тогда, кажется, лет двенадцать-тринадцать, и в тот день, когда это случилось, она была в Трутвилле, играла в футбол. Клео пришлось ходить за ней.

Я никогда не видела, чтобы так горевали. Я думала, она прямо за ним следом умрет. На неё невозможно было смотреть. В день похорон она убежала. Не выдержала. А вернувшись, поднялась наверх, заперлась в комнате Бадди и сидела там, пока все не закончилось, просто сидела одна в темноте. Потом собрала вещи и ушла жить к Сипси в Трутвилль… Но, знаете, она так ни разу и не заплакала. Ей было слишком больно, чтобы плакать. Странно, иногда сердце продолжает биться даже когда разбито.

Мама Тредгуд очень переживала за нее, но папа велел всем оставить её в покое, мол, пусть делает что хочет. Конечно, Иджи после этого страшно изменилась. Только после знакомства с Руфью она стала понемногу приходить в себя. Но я знаю, она так и не смогла до конца пережить эту смерть… и никто из нас не смог.

Нет, не хочу больше об этом говорить, слишком печально, зря только вас расстроила. И кроме того, Бог никогда не запирает дверь, пока не откроет другую. Я думаю, Он потому и послал к нам Руфь в то лето.

«Бюллетень Полустанка»

1 декабря 1931 г.

РАДИОЗВЕЗДА ПОЛУСТАНКА

Что нам Голливуд! Каждый день в 6.30 утра, в радиопередаче «Время королевского бисквита», вы можете услышать нашу собственную Эсси Ру Лаймуэй, она ещё играет на органе в баптистской церкви и аккомпанирует квартету «Парики для веселых красоток». На радио Эсси участвует в рекламе кампании «Органы и рояли Стэнли Чарльза». Когда мистер Чарльз говорит: «Помните, я могу подержать у себя ваш орган или рояль до Рождества», в это самое время наша Эсси Ру играет «Колокольчики звенят». Так что слушайте.

Эсси сказала, что у Стэнли Чарльза в этом году склады полностью забиты инструментами, которые надо поскорее продать. А ещё она говорит, что достаточно упомянуть её имя, и вам сделают скидку. Магазин расположен в центре Бирмингема, рядом со стоянкой машин, напротив забегаловки Гаса, где торгуют хот-догами.

Кстати, от вывески салона красоты миссис Опал отвалилась буква «О» и едва не угодила в голову миссис Бидди Луис Отис. На что Опал заявила: «Хорошо, что она не пострадала, но разве не совпадение, что фамилия миссис Отис тоже начинается с „О“?» Джулиан обещает на неделе приладить упавшую букву, но Бидди говорит, что отныне она будет ходить только с черного хода.

Дот Уимс

Р. S. Опал просила сообщить, что к ней поступила партия накладных кудрей. «Если вам есть куда добавить локон-другой, то милости прощу», — сказала она.

Бирмингем, штат Алабама

5 января 1986 г.

Запершись в комнате для шитья, Эвелин Коуч доедала вторую порцию шоколадного мороженого «Баскин-Роббинс» и тупо разглядывала в беспорядке сваленные на стол выкройки фирмы «Баттерик», к которым не притрагивалась со дня покупки, совершенной в порыве творческого энтузиазма. Эд в кабинете смотрел футбол, и слава Богу, поскольку стоило ей взять в рот какой-нибудь кусок пожирнее, как он смотрел на неё с наигранным удивлением и спрашивал: «Разве твоя диета это позволяет?»

Она соврала мальчишке из «Баскин-Роббинс», сказав, что мороженое берет для внуков. Нет у неё никаких внуков.

Эвелин было сорок восемь, и она чувствовала себя совершенно потерянной. Слишком уж быстро все изменилось. Пока она растила двух долгожданных детей — мальчика для мужа и девочку для себя, — мир стал совершенно другим, она ничего вокруг не узнавала.

Она перестала понимать шутки, они казались ей глупыми. А язык — это же какой-то тихий ужас! Эвелин за всю свою жизнь ни разу не сказала нецензурного слова. Теперь она смотрит только старые фильмы да повторение «Шоу Люси». [8] Когда началась война во Вьетнаме, она поверила Эду: по его словам выходило, что война эта правильная и необходимая, а кто против нее, тот коммунист. Потом, много позже, она наконец решила для себя, что эта война была не такой уж и правильной, но на экране уже мельтешила Джейн Фонда со своей аэробикой, и в любом случае мнение Эвелин никого не интересовало. У неё до сих пор зуб против этой Фонды. Хорошо бы она убралась с телевидения и перестала мотать перед носом своими тощими ногами.