Все люди – хорошие - Волчок Ирина. Страница 30

Егор алкоголь не любил. Просто не любил, и все. Мог поддержать при случае компанию, мог выпить бокал шампанского на какой-нибудь праздник. Сейчас он первый раз в жизни пил третью порцию виски и ругал себя последними словами. Это все материн характер дурацкий. Вот когда он научится сначала думать, а потом говорить? Теперь он ее спугнул. Теперь придется разыгрывать из себя просто друга. Идиота из себя разыгрывать. Вместо того, чтобы взять на руки и унести. Куда там более умные и удачливые рыцари уносят на руках своих единственных и неповторимых?

Он взял в руки телефон и начал набирать очередное сообщение. Пятнадцатое, наверное, за последние пятнадцать минут. Потом посмотрел на пустой стакан перед собой и решил не отправлять. Как предыдущие. Приходилось признать: первое – он влюбился. Второе – он пьян, первый раз в жизни, и это его не радует. И третье – он недостаточно пьян, чтобы делать глупости, и это хорошо.

Какой-то был разговор про ее день рождения. Слышал он что-то краем уха в боулинге. Надо все уточнить у матери и составить план. Раз импровизировать не умеет.

Владимир нервничал. Этого еще не хватало: он пришел домой, а ее нет. Наташки. Он так привык за этот месяц, что она встречает его, спрашивает, подавать ли ужин. Он привык к ее голосу. То есть не привык, конечно, к такому привыкнуть невозможно. Голос словно стал необходимой составляющей его жизненного цикла, сейчас ему казалось, что у него рука в гипсе, или замок на входной двери не закрывается, или кто-то злой убавил яркость. Во всем. Жена сказала, что Наташа отпросилась на вечер. И вообще, пора поднять вопрос с ее выходными. А сберкнижку он на нее завел или до сих пор только собирается?

Владимир почти не слушал. Где она? Подруг у нее нет, он ни разу не видел, чтобы Наташка звонила кому-нибудь по домашнему телефону. С подаренным сотовым в руках он ее тоже не видел. Между прочим, уже восемь. Из города в такое время только на такси. Интересно, Людка хоть денег ей сообразила дать?

Ему послышался звук захлопнувшейся двери автомобиля. Потом какая-то возня на крыльце. Людмила явно ничего не слышала, продолжала говорить что-то об Андрюшке, о том, что ему надоело музыкой заниматься.

– Люд, а у нее хоть ключи-то есть? – перебивая жену, спросил Владимир.

– Нет, вот я дура, совсем забыла ей свои ключи дать! А вообще надо дубликаты сделать. Да я не думаю, что она очень поздно, ее Егор в кафе пригласил…

Яркость мира убавили еще на десять процентов. Егор! Этого еще не хватало! А что, мальчишка-то – красавец, закружит ей голову, и она от него уйдет…

Стоп, что это с ним? Как это она от него уйдет, если между ними ничего не было, по крайней мере пока? И работа. У нее же вроде никого родных нет и жить ей негде. Нет, никуда она не денется.

В дверь тихо постучали. Владимиру стоило большого труда не рвануться в прихожую, открывать: обычно этим занимались женщины. Да, самоконтроль у него хромает, так и выдать себя недолго. Не хватало только, чтобы Людка что-нибудь заподозрила, особенно если учесть, как он дяде Коле чуть сам не проболтался.

– Ты плакала? – Голос у Людмилы был озабоченный.

– Да нет, просто ветер сильный на улице…

Ветер? Если это тот ветер, о котором он подумал, то…

Наташка вошла в кухню, увидела Владимира, тихо поздоровалась и сделала попытку ускользнуть. Через секунду он понял, почему: на ней было классическое маленькое черное платье, которое очень ей шло. У него было перехватило дыхание, но роль гордого отца, мгновенно пришедшая ему в голову, позволила догнать ее, даже взять за плечи и демонстративно порассматривать. Платье было признано великолепным, а Наташка в нем – просто потрясающей. Надо полагать, ее кавалер оценил?

Наташке очень хотелось избавиться от настойчивого внимания хозяина, но вырываться было бы нелепо. Она поняла, что он не отпустит ее до тех пор, пока она не расскажет, хотя бы в двух словах, про сегодняшний вечер, а этого ей совсем не хотелось. Положение, как всегда, спасла Людмила:

– Как вы думаете, настоящая Коко Шанель – это достаточно для областного драматического театра?

Вот черт, он совсем забыл! Пока недоумевал, где Наташка может проводить вечер, Владимир совершенно выкинул из головы, как утонченно, изощренно и убийственно ему испортили настроение сегодня днем.

Сестра и матушка, которую Алена уже накрутила до предынфарктного состояния, явились вдвоем к нему на работу. Алена молчала, опустив глаза, а мать давала гастроли по полной программе. И с каких это пор прислугу берут с собой делить досуг? Может, ей и Марину в театр позвать, посмешить городскую элиту? Он вообще понимает, как сильно вредит себе, а значит, и общему семейному бизнесу в глазах партнеров? Господи, только-только их провинция начала иметь понятия об этикете, и вдруг такая выходка, чем он думал? Это Николя может позволить себе хоть со шлюхами в общественных местах появляться, его репутация все равно безнадежно испорчена, с его прошлым от него никто ничего другого и не ожидает.

Мать картинно зарыдала, стала прижимать руки к груди, периодически забывая, что сердце у человека если и болит, то слева. Спектакль продолжила Алена – она отправилась в приемную просить у секретарши валидол, корвалол или на худой конец коньяк. Ничего такого не нашлось, и глупая девка предложила Алене воды. В этом месте рыдания перешли на второй виток…

Владимир был вынужден клятвенно пообещать, что никакой прислуги в обществе его семьи в театре, равно как и в других местах, не будет. Мать сразу перестала рыдать, они с Аленой мило попрощались с ним и ушли. А он остался думать, как сказать дома, что театр для Наташки отменяется. Людка так радовалась, что сможет приобщить к прекрасному деревенскую девочку. Она вообще любила всех приобщать. Или радовать…

Разговаривали они уже в спальне. Владимир боялся обидеть Наташку и предлагал сослаться на трудное меню званого ужина. Мол, прости, не до концерта, много гостей, много блюд, в другой раз. Людмила злилась и интересовалась, на что он собирается сослаться, когда его мамаша потребует выставить Наташу из гостиной во время ужина. Владимир предложил устроить для помощницы по хозяйству выходной, свободный вечер.

Да? И куда она должна отправиться, а главное, с кем? Ведь все они идут на концерт…

Наташке тоже не спалось. Все-таки не каждый день ей предложения делают. Пусть все это не серьезно, пусть Егор мальчишка, вряд ли отвечающий за свои поступки. Зря она, конечно, про молодость свою рассказала, нашла кому. Конечно, это он от жалости, тут и думать нечего. Дело в другом. Она не чувствовала к Егору ничего. Ну, может, кроме искреннего дружеского расположения.

Наташка, как и любая молодая женщина, мечтала о любви. Но о какой любви может идти речь, если про любовь эту самую ни слова сказано не было, а предложение ей сделал семнадцатилетний мальчишка после стакана виски и душещипательной истории? Вернее, сначала истории, а уже потом – виски.

Да и вообще: что у них с Егором общего? Он красавец, студент первого курса, у него девушек, наверное, просто завались. А она кто? Уродина без образования, без роду, без племени, без будущего…

А если быть совсем честной, хотя бы сама с собой, то не то чтобы нравился, но привлекал ее внимание совсем-совсем другой человек. Только думать о нем еще глупее, чем обращать внимание на признания Егора. Между ней и этим человеком – пропасть. Во всем.

Глава 13

Людмила приняла волевое решение: что бы там ни говорил ее муж, она будет честна с Наташкой. Хватит на их семью и одного вруна и любителя компромиссов. Утром, выпроводив мужчин из дома, она позвала Наташку пить чай. Отдельный чай, после завтрака. Наташка думала, что хозяйка собирается расспрашивать про вчерашнее свидание, но речь пошла совсем о другом.

– Мне, правда, жаль, но с театром в этот раз ничего не получится… – начала Людмила.

– Ой, как хорошо, – искренне обрадовалась Наташка – А я все думала, как мне все по хозяйству успеть. И в музыке я ничего не понимаю, только место чье-нибудь занимала бы, и вести я себя правильно тоже не умею… Ну, я, конечно, понимаю, что надо тихо сидеть и слушать, только все равно боюсь. Ты не волнуйся, я успею и приготовить, и подать, это ничего, что народу много будет.