Все люди – хорошие - Волчок Ирина. Страница 38

Наташка не могла и шевельнуться, а он все крепче прижимал ее к себе и грубо целовал. Все, что он понимал сейчас, – она не сопротивляется. Значит, все правильно, значит, она тоже…

Ошеломление первых секунд прошло, опыт семилетней давности навалился на нее. То, что тогда ее били, а сейчас происходит совсем другое, не имело никакого значения. Это против ее воли, это насилие, она не станет терпеть, плевать, что он намного сильнее ее, плевать. Она не чувствовала ни его дрожи, ни горячего тяжелого дыхания, она чувствовала только себя – как с бешеной скоростью наливаются злой силой мышцы, не остается ни страха, ни мыслей, кроме одной: она не будет терпеть. Семь лет назад она не сопротивлялась, но это было давно. Она почему-то не рванулась, а напряглась изо всех сил, пытаясь освободиться. Освободиться не сумела ни на миллиметр. Но что-то изменилось.

Он наконец оторвался от ее губ, продолжая крепко сжимать ее руки. Теперь она тоже смотрела ему прямо в глаза. Раньше она никогда не смотрела ему прямо в глаза так долго, так пристально, так, как будто читала его мысли. Он не разобрал, с каким выражением, он не знал, что настоящая страсть и настоящая, беспримесная ярость выглядят абсолютно одинаково. Ликующий, он снова стал целовать ее, и она, не думая о последствиях, вцепилась зубами в его нижнюю губу.

Наверное, это было по-настоящему больно, он резко отшатнулся от ее, схватившись рукой за рот. Кровь появилась мгновенно, много. Но вместо испуга или жалости Наташку охватило злобное торжество. Она развернулась и бросилась бежать. Она не знала, будет ли он ее преследовать, и от этого бежала еще быстрее, у входа смахнула с тумбочки свой телефон и подхватила туфли. Обуваться было некогда, она распахнула дверь, ссыпалась с крыльца, под новый оглушительный раскат грома выскочила за ворота и опрометью помчалась по дороге в сторону города, одной рукой прижимая туфли к груди. Наконец обрушился дождь.

Владимир остался стоять посреди кухни, прижав руку ко рту. Кровь текла между пальцами, вся футболка была в крови, он сначала почувствовал ее, потом наконец увидел и очнулся. Что?.. Что случилось? Что происходит? Что это такое он сейчас натворил? У него закружилась голова, он попытался нащупать стул, но ничего не вышло, и пришлось сесть прямо на пол. Кажется, он сходит с ума. Только что ему показалось, что он целовал Наташку. А она не хотела…

И… что? Ударила его? Кровь идет… Надо позвать кого-нибудь, крови пугающе много, а что, если он сейчас сознание потеряет? И откуда у него отчетливое ощущение, что все пропало, все совсем плохо, а будет еще хуже? Откуда, откуда… Никаких галлюцинаций у него не было, вот откуда. Он безнадежно, чудовищно все испортил. Все.

Наверное, он все-таки потерял сознание, ненадолго, или просто мысли бились в голове с такой скоростью, что он за ними не успевал следить. Надо ее вернуть, вот что. Вернуть и объяснить, что с ним случилось помрачение рассудка, это не он был, теперь он точно знает, что означает выражение «бес попутал».

Она убежала. Сколько времени ее нет? Владимир попытался встать, не смог и понял, что Наташку он уже не догонит. Нужно как-нибудь добраться до ванной, умыться и успокоиться. Позвонить Людке, объяснить, что случилось? Ему бы самому кто объяснил. Да нет, а вдруг Наташка не к Людке побежала? Людка у матери, Наташка даже не знает, где это. Вдруг все как-нибудь обустроится само, чего ж голову в петлю-то совать самому, может, оно как-то…

Снова оглушительно ударил гром, и Владимир пришел в себя окончательно: на улице гроза, ледяной апрельский дождь стеной, а она, спасаясь от него, идиота… Кряхтя, он встал, вышел в холл, капая кровью на пол. Туфель ее нет, а куртка на месте. Значит, она где-то там, раздетая, под дождем. Держась рукой за стены и оставляя жутковатые следы, он поплелся к гаражу заводить машину. Хотя с чего он взял, что она сядет к нему в машину после того, что случилось?

Не с первой попытки, но у него получилось. Теперь он медленно ехал по дороге в город, осматривая обочины. Ему почему-то казалось, что если ее не видно на дороге, то, может, она упала? Поскользнулась и лежит теперь на обочине. Только бы она согласилась его выслушать…

Владимир доехал до раскоряченного указателя советских времен. Дальше начинался город. Он ее не догнал. Оставалось вернуться домой и ждать. Он бросил машину перед воротами, вошел в дом, оставляя на полу грязные лужи, добрался до гостиной и рухнул на светлый диван. Теперь грохотало почти без перерывов. Было совсем темно, в голове у него образовалась пустота, и туда, в эту пустоту, потихоньку осыпался окружающий мир. Владимир заснул в футболке, страшно залитой подсыхающей кровью.

Глава 16

Наташка бежала до тех пор, пока боль в боку стала невыносимой. Раньше с ней такого не случалось, но ведь раньше она больше трех километров на скорость и не бегала. Она огляделась: приметный перелесок, сосновый, перспективный в плане грибов, по которому она обычно ориентировалась, остался далеко позади. Сколько же она бежала? Получается, километров пять, не меньше. Наташка бездумно пошла по шоссе, туда же, куда и бежала, в сторону города. После бега резко останавливаться нельзя… Дыхание выровнялось быстро, но так же быстро она поняла, что замерзла до стеклянного состояния. Одежда насквозь промокла. Туфли хлюпали и грозили развалиться. Бежать она больше не может, а если идти, то получится долго, дольше, чем она сможет выдержать. И что тогда? Садиться и ждать попутную машину? Да кто ее подберет в таком виде? И какая машина ей попутная? В городе нет никого, к кому бы она могла пойти.

Что-то ей мешало, что-то было лишнее, она осмотрела себя – и обнаружила в руке телефон. Надо позвонить Егору, он приедет и заберет ее отсюда. Кое-как, прикрывая телефон руками от проливного дождя, она нашла Егора и нажала на вызов. Голос в трубке озабоченно спросил:

– Что-то случилось? Привет.

И она быстро заговорила:

– Егор, я на дороге в город, ты можешь забрать меня отсюда? Только не спрашивай ничего, я очень замерзла, ты можешь приехать?

– Да, сейчас. Еще раз – где ты?

– Как от нас в город ехать, где-то посередине.

– Жди, через пять минут буду, – сказал он. Отбой.

Какой он все-таки хороший друг. Попросила не задавать вопросов – он и не задавал. Но объясняться придется. Что же все-таки случилось двадцать или сколько там минут назад?

На нее напал монстр, вот что случилось. Какое-то злобное чудовище из ночного кошмара. Это точно был не Владимир Иванович, он нормальный человек, даже хороший, она точно знает, он муж Людмилы и отец Андрюшки. Она жила в его доме, готовила ему еду, улыбалась его шуткам, он подарил ей белые тюльпаны ранним утром совсем недавно.

Странный он был какой-то, еще до обеда, до грозы, она заметила. Странный, но он. А потом Владимир Иванович исчез, и…

Вдруг ее снова охватило пронзительное, неуместное чувство торжества. Она не сдалась, не испугалась монстра, даже что-то такое сделала, что он отстал. Оказывается, она не овечка, не тряпка, она сопротивлялась и победила. Что именно она сделала, Наташка не помнила. Так что же говорить Егору? Что?..

Она заметила машину, когда та уже почти поравнялась с ней. Замерла – вдруг там монстр, но сразу успокоилась. Это был не хозяйский внедорожник из кино про бандитов, а обычное такси, и ехало оно ей навстречу, из города.

Из машины выскочил перепуганный Егор, молча схватил ее за плечи, повертел из стороны в сторону, осматривая, обнял, крепко прижал к себе и тут же потащил на заднее сиденье.

В машине она заплакала, горько, безутешно. Он гладил ее по голове и молчал. Таксист бормотал про чокнутую молодежь, и его недовольный голос успокаивал. Только бы Егор ничего не спрашивал…

Она почти успела совсем согреться, он сразу накинул ей на плечи свою легкую, но сухую куртку, руки у него были горячие, и бок, к которому он ее судорожно прижимал, тоже. Она бы ехала сколько угодно долго, лишь бы ничего не говорить. Но водитель уже проявил гуманизм, припарковался около самого подъезда, оставалось пройти буквально метр.