Розы от киллера - Браун Сандра. Страница 43
У лифта дежурный полицейский открыл ей дверь и робко обратился к ней:
– Доктор Ньютон, я только хотел сказать… ну, Вик замечательный парень. Несколько лет назад мой сын попал в аварию. Вик был первым, кто дал кровь. Вот я и хочу поблагодарить вас за то, что вытащили его сегодня утром.
Ренни отнесла сбежавшую по щеке слезу за счет усталости. Она даже не представляла себе, как устала, пока лифт не начал спускаться. Она прислонилась к стене и закрыла глаза. Именно в этот момент она и почувствовала слезу. Она успела стереть ее до остановки лифта.
Когда она шла к выходу, к ней направился полицейский.
– Что-нибудь не так? – удивилась Ренни.
– Приказ Уэсли, мэм. Доктор, – поправился он.
– Зачем?
– Я не спросил, а он не сказал. Полагаю, это имеет какое-то отношение к Треджиллу.
Полицейский проводил Ренни до машины, заглянул под днище, проверил заднее сиденье.
– Счастливого пути, доктор.
– Спасибо.
Полицейский наблюдал за ней, пока автомобиль не выехал из ворот.
Она проехала несколько кварталов, прежде чем заметила кассету, торчавшую из магнитолы на приборной доске. Ренни, пользовавшаяся только дисками, с удивлением смотрела на нее.
Остановившись у светофора, она вынула кассету, чтобы взглянуть на этикетку. Этикетки не было. Не обращая внимания на предчувствие беды, охватившее ее, Ренни сунула кассету в прорезь и нажала на кнопку «Пуск».
Под аккомпанемент рояля хриплый женский голос запел: «Я от тебя без ума, мой котеночек».
Ренни кулаком ударила по кнопке «Стоп» и все колотила и колотила, пока музыка не смолкла. Кругом полно полицейских, а Лозадо спокойно оставляет кассету в ее машине. Как, черт побери, ему это удалось? Машина ведь была заперта.
Ренни начала рыться в сумке в поисках сотового, но только высыпала все содержимое на пол. Сообразив, что, пока будет искать телефон, она сможет доехать до дома, Ренни решила позвонить Уэсли оттуда.
Она проскочила дважды на красный свет, правда посмотрев налево и направо и убедившись, что машин нет. К гаражу она подлетела на совершенно недопустимой скорости. Казалось, дверь поднималась вечность. Насилу дождавшись, пока она откроется наполовину, Ренни въехала в гараж и нажала на кнопку закрытия двери, даже не заглушив мотор.
Оставив все вещи валяться на полу, она опрометью выскочила из гаража и помчалась к дому, ворвалась в кухню и остановилась, как вкопанная.
Через дверь в гостиную она увидела мерцающий свет. Ни одна лампа там такого света не давала. Что происходит? Наиболее разумным было бы не выяснять, а быстро выйти, выбежать на середину улицы с поднятыми руками и вопить, зовя на помощь.
Но она не станет с криками выбегать из собственного дома. К черту осторожность!
Она оставила дверь открытой, достала из ящика большой разделочный нож и осторожно двинулась в гостиную. Казалось, здесь горели сразу сотни свечей в хрустальных плошках самой разной формы и размера. Они стояли везде, наполняя воздух тяжелым цветочным ароматом.
На журнальном столике красовался очередной букет роз. Играла музыка. Та же самая, только теперь стерео и в исполнении другой певицы.
Ренни тяжело дышала и отчетливо слышала биение своего сердца. Она сделала шаг вперед, раздумывая, не стоит ли все же сбежать.
Но звать на помощь… Втягивать в это дело других людей… Полицию…
Нет.
Она подошла к проигрывателю и выключила звук.
– Выходи! Почему ты прячешься? – крикнула она в пустоту.
В ответ только эхо.
Ренни вышла в холл. Он тянулся перед ней, темный и мрачный, и казался куда длиннее, чем на самом деле. Она поняла, что боится собственного дома, и разозлилась еще больше. Злость толкнула ее вперед.
Она прошла через холл и включила свет в кабинете. Комната пуста, спрятаться здесь негде. Она рванула дверь стенного шкафа. Никого, только ее чемоданы. Опять же, взрослому человеку там не спрятаться.
Оттуда она направилась в спальню, где снова горели свечи. Они бросали тени на потолок и стены, на оконные жалюзи, которые она теперь держала закрытыми и днем и ночью. Из-за него. Она заглянула под кровать, подошла к стенному шкафу и резко распахнула дверь. Перебрала одежду на вешалках.
В ванной тоже было пусто, но занавеска на душевой кабине, которую она всегда держала открытой, была задернута. Ренни уже пришла в такую ярость, что забыла бояться. Рванула занавеску. На полочке над ванной стояли розы.
Она ударила рукой по вазе, та с грохотом упала в ванну и разбилась.
– Негодяй! Почему ты не оставишь меня в покое?
Ренни вернулась в спальню и пошла по кругу, задувая свечи, пока не стала опасаться, что дым заставит сработать пожарную сигнализацию. Тогда она прошла на кухню и положила нож назад в ящик.
Потом нашла полбутылки шардоне в холодильнике, налила вина в бокал и сделала большой глоток. Закрыла глаза и прижала холодный бокал ко лбу.
Она раздумывала, позвонить ли Уэсли. Зачем? Ей так же трудно доказать, что Лозадо пробрался к ней в дом, как детективу обвинить его в убийстве Салли Хор-тон и покушении на Вика.
С другой стороны, если она промолчит, а Уэсли каким-то образом узнает… Правильно. Ей было неприятно это делать, но придется его известить.
Она подняла голову, открыла глаза и увидела свое отражение в окне над раковиной. За ее спиной стоял Лозадо.
Зря она думала, что слишком злится, чтобы бояться.
19
Лозадо взял ее за плечи и повернул лицом к себе. Его глаза были такими темными, что невозможно было различить зрачки.
– Ты расстроилась. А я хотел порадовать тебя, Ренни. – Голос был ласковым, как у любовника.
Ее мысль металась между ужасом и гневом. Ей хотелось наброситься на него за то, что он разрушил ее упорядоченную жизнь. А еще ей хотелось спрятаться куда-нибудь, где он ее не отыщет. Но и то и другое было слабостью, которую она не могла ему показать. Он был стервятником, который воспользуется слабостью жертвы в полной мере, если заметит ее.
Лозадо взял из ее руки бокал и поднес его к ее губам:
– Пей.
Ренни попыталась отвернуться, но другой рукой он схватил ее за подбородок. Она почувствовала холод вина на губах. Ренни сглотнула. Вино потекло по подбородку. Лозадо вытер струйку большим пальцем и улыбнулся.
Ренни видела такую улыбку во всех уголках мира. Так улыбается совратитель тому, кого совратил. Так улыбается жестокий муж избитой до бесчувствия жене. Так улыбается вражеский солдат изнасилованной девушке. Это улыбка отца, обращенная к дочери, которую он лишил невинности.
Снисходительная улыбка собственника возвещала, что Ренни лишена воли и по какой-то непонятной причине должна этому радоваться, даже быть признательной тому, кто это сделал.
Так улыбнулся ей Лозадо.
Он снова поднес бокал к ее губам, но она больше не могла выносить этой улыбки и отпрянула. Вино выплеснулось ему на руку. Его глаза опасно сузились. Он поднял руку, и Ренни подумала, что он ее ударит.
Но он поднял руку ко рту и слизал вино языком, нарочно медленно проводя им по коже, не отрывая взгляда от Ренни.
Его покровительственная улыбка перешла в тихий смех.
– Неудивительно, что ты не хочешь пить это вино, Ренни. Оно дешевое. Никакого букета. Теперь ты будешь пить вина изысканные и дорогие. Очень дорогие.
Он протянул руку за ее спину, чтобы поставить бокал. И крепко прижал ее к себе. Его близость душила ее. Она не могла и не хотела дышать. Не хотела запомнить запах его одеколона. Она приказала себе не отталкивать его. Воспоминание о судьбе Салли Хортон помогло ей выдержать это. Скорее всего, Лозадо хотел, чтобы она сопротивлялась. Это дало бы ему повод закрепить себя в роли покорителя. Насильники очень любят придумывать оправдания своей жестокости.
– Ты дрожишь, Ренни? Ты меня боишься? – Он наклонился ближе. Его дыхание обжигало ей шею. Она ощущала его эрекцию, потому что он непристойно терся о нее. – Зачем тебе меня бояться? Я ведь хочу, чтобы ты была счастлива. А?