Пепельный рассвет - Конторович Александр Сергеевич. Страница 28

Стихает музыка. Замирают рядом друг с другом танки.

— Ну… да… впечатляет… — приходит в себя холеный. — Вы что — и водителей в придачу отдаете? А что? Возьму! Мне такие мастера нужны!

Вместо ответа беру его за рукав и подвожу к танку:

— Полюбуйтесь.

— На что?

— Двигатель.

— Что — двигатель?

— Посмотрите, на чем ездит танк.

Мужик оглядывается на своего сопровождающего. Тот понятливо кивает и, отдав автомат кому-то из сопровождающих прихлебателей, лезет на броню.

Мы терпеливо ждем.

— Это… Александр Федорович… у него движка нет. В смысле — дизеля нет!

— То есть? А ездит он на чем?

По моему знаку водитель «мамонта» откидывает кабину. Там угнездился странный, непривычных очертаний агрегат — «Светлячок». Массивный блок передаточного механизма увенчан светло-серой коробкой энергоаккумулятора. Наиболее быстрый способ переделки «по Рашникову» — выбрасывание на фиг двигателя как такового. Вместо него ставят мощный тяговый электромотор, подключая его через редуктор прямо к штатной коробке передач. Сверху втыкают «Светлячок» — и все. Остальные детали не заменяют — ни к чему. И так все работает как часики.

— Вот на этом.

— Что это такое?

— Энергоаккумулятор. Наша техника не использует солярки — ее приводят в действие эти устройства — электрические, как вы уже, наверное, поняли. А имея в своем запасе несколько АЭС… нефть нам не нужна. Вообще. Как и вся ваша республика, кстати говоря. Да если даже припрет… скважины есть не только у вас — вон и в Печоре несколько штук расположены.

Высокий гость обескуражен — молча разевает и закрывает рот, чем-то напоминая большую рыбу на суше.

Поплохело тебе, родной? Ща еще добавлю…

— Эти переговоры нужны мне только для одного — передать вам ультиматум!

Так, ожил дядя, в глазах искорки засверкали — воевать приготовился. А не будет войны, не надейся…

— Можете сидеть в своем городе хоть до посинения! Вы нам не нужны! И никаких отношений с вами иметь никто не собирается. Можете вытворять все, что вам будет угодно. Но! Выезд из города вам запрещен. Совсем. Тот, кто его покинет, назад пропущен не будет. В том числе, и по воздуху. Зенитных средств у нас достаточно — собьем. Надеюсь, у вас достаточно химиков?

— Э-э-э… зачем?

— Питаться вы тоже соляркой собираетесь? Немцы, говорят, из нефти маргарин делали… может, и вы попробуете?

— Это произвол! По какому праву?

— Да ну? Вы же не граждане нашей страны — какое мне дело до вас? Живите как хотите! Нам не нужна ваша нефть, и мы не станем с вами торговать своим продовольствием.

— Это… — Араменко оглядывается на свою свиту. — Это вам не сойдет с рук!

— Сойдет.

— Но мы хотим простых рыночных отношений!

— Обмен танка на сорок тонн солярки вы называете рынком? Вынужден вас разочаровать — такой гешефт рынком не называется! Это базар — а на нем принято отвечать за свои слова! Резюмирую — ваше предложение отклонено. Отношения с вашей «республикой» торгашей никому не интересны.

— Вы не можете говорить от имени всех людей!

— А вы? Вас кто-то выбрал? Когда и каким образом, позвольте спросить?

Холеный молчит.

— Так что скатертью дорога, милейший! Купайтесь в своей нефти, коли вам охота. Говорят — кожные болячки вылечивает… может, и помолодеете. Если доживете. Витя! — поворачиваюсь к Рогозину. — Проводи… этих…

Посмотрев на уходящих гостей, Лапин довольно усмехается:

— Надо же… Вот уж не думал, что доживу до того момента, когда этих господ мордой в дерьмо прилюдно ткнут! Спасибо, Николаич, порадовал ты меня! Думал, не засмеюсь теперь долго — ан на ржачку пробивает! Как додумался-то?

— Разведке спасибо сказать надо. Установили они контакт с людьми в Усинске. Туда же не только по дороге доехать можно — ногами по лесу тоже вполне неплохо выходит.

— Ага! — полковник теперь уже улыбается во весь рот. — Значит, тыл у них…

— Слабый. Более того — эти умники все запасы со складов (а там кое-что было) ухитрились уже прожрать. Причем в одну харю, как понимаете. Снабжать едой жителей они не собирались. Вот продавать — это с превеликим удовольствием! А поскольку денег тут не густо, пайку пришлось отрабатывать. До последнего момента эти деятели были уверены, что завтра к ним на поклон придут. Так что ждет их трудное объяснение со своим населением…

— Слушай, а танки-то им зачем?

— А я знаю? Для понта, наверное… Ну, и для того, чтобы население не слишком борзело.

— Хм… ну, вполне возможно. Придут они, как думаешь?

— Этот «глава правительства», скорее всего, не придет — пришлет кого-нибудь. Но мы его завернем. Пускай сам приходит.

— Жестокий ты человек… — качает головой Лапин.

— Иначе нельзя. Он никакихшансов иметь не должен — воспрянет. Только-только от одних хапуг избавились, хотя и не задаром, так новых на шею сажать? Да идет он лесом!

— Не опасно его так унижать? А ну — рванет завод, и ищи ветра в поле…

— Он по полю этому хоть сто метров пешком пройдет? Уж и не говорю — по тайге. Да еще и в одиночку… Видел я таких. Да и ребята уже на заводе потихоньку работают.

— Так, может, — оживляется полковник, — привалить его тишком — и вся беда?

— Угу. Тогда уж — и начальника полиции, летунов… еще кого-нибудь. Хватит, Николай Петрович! Такая беда по чану звезданула, а мы все стреляем да режем друг друга. Добро бы — хоть американцев или англичан, так нет же! Сами с собою воюем, а за что? Все наверх народ лезет — а за каким хреном? Ты вон на Калина глянь — как он тебе?

— Кремень мужик! Таких бы побольше!

— Так он всамделишный олигарх, между прочим! Этот директор завода ему бы пятки целовал в иное время! Так тот делом своим всего достиг, а этот? Повезло дураку уцелеть — вот и возомнил о себе невесть что. А Германович — дядька правильный, не зачерствел душой-то! Мне до него — как до Пекина ползком! Да где теперь тот Пекин…

Усинск, огорошенный неприятными новостями, замер в ожидании. Выждав пару дней, из города попыталась прорваться колонна бензовозов и грузовиков. Надо полагать — продолжить свою, так сказать, «торговлю». В окрестные деревеньки ушлые купчики уже заезжали, резко охреначив народ немыслимыми ценами на топливо. Это сразу же настроило против них значительную часть населения. Однако делать было нечего — матерились, но покупали… бензин и соляр были нужны всем. Продовольствия городу не хватало, и аппетиты у торгашей росли постоянно.

Сразу за баррикадой сил самообороны колонну встретили танки. Тяжелый снаряд выворотил здоровенную яму в дорожном покрытии. Водители не стали испытывать судьбу и ломанулись по кустам. Беспорядочно отстреливаясь из автоматов, самооборонцы и новоявленные купчики оттянулись за баррикаду. Кому-то из них хватило ума выпустить в нашу сторону гранату из РПГ. Уж на что рассчитывал этот умник, паля по танкам метров с шестисот, так и осталось загадкой. В проделанную ответным выстрелом дыру в баррикаде вполне мог проехать «жигуленок». Других дураков в этот раз не нашлось.

Прошло еще три дня — в городе начался ропот, еды стало не хватать. Наши ребята теперь плотно обосновались в пустеющих цехах и докладывали обо всем регулярно. Среди горожан у них уже отыскалось достаточно сочувствующих, которые подробно освещали все городские новости.

Араменко имел неприятный разговор с представителями горожан. Ничего лучшего, как наплести с три короба, он не придумал. С завода ушли рабочие, и производство встало. Дежурные смены нефтяников тоже не смогли проехать к скважинам — их завернули назад.

«Город у вас самостийный? — пояснили им на постах неприветливые уиновцы. — Ну, так и живите в нем! Никто мешать не станет. А тайга — российская. И другой не станет. Так что нечего вам там делать».

В то же время ребята мотались по буровым, подбрасывая продукты оголодавшим работягам.

Еще через неделю из города перелетели все вертолеты. Повязав немногочисленных часовых, летчики отобрали у них оружие, погрузили всех своих домашних и через час приземлились в оговоренном месте.