Шарада - Браун Сандра. Страница 2

Краем глаза Кэт видела, как несколько врачей и операционных сестер суетились около холодильника.

– Когда ты проснешься, оно уже будет биться в твоей груди, – сказал Дин.

– Ну, вы готовы? – спросил доктор Джеффрис.

Была ли она готова?

Естественно, когда на повестке дня впервые встал вопрос о трансплантации, у нее возникали некоторые опасения. Но ей казалось, что теперь все сомнения уже позади.

Вскоре после того, как Дин впервые диагностировал у нее болезнь сердца, Кэт начала медленно угасать. Лекарства на время избавляли ее от хронической усталости и упадка сил, но, в конечном счете, ее болезнь не поддавалась лечению. И даже тогда Кэт отказывалась понять всю серьезность своего заболевания.

И только когда она действительно почувствовала себя больной, когда мытье под душем превратилось в изнурительную процедуру, а прием пищи стал стоить напряженных усилий, ей пришлось признать, что состояние ее сердца требует хирургического вмешательства.

– Мне нужно новое сердце.

До того момента, когда она сделала это самое заявление руководству телесети, они не знали о ее болезни. Никто из съемочной группы ежедневной «мыльной оперы» «Переходы», с кем она каждый день сталкивалась по работе, никогда не видел предательской бледности под ее макияжем.

Как и телевизионное начальство, они по вполне объяснимым причинам отказывались ей верить. Никто даже не допускал мысли, что Кэт Дэлани, трижды получившая высокую награду «Эмми», их звезда, чья героиня Лора Мэдисон находилась в самом центре сюжетной интриги «Переходов», была настолько больна. Только благодаря их безграничной поддержке, своему актерскому таланту и яркой индивидуальности она продолжала безупречно работать.

Но в конце концов наступил момент, когда, несмотря на всю ее решимость, Кэт больше не поспевала за своим загруженным расписанием, и она взяла отпуск.

По мере того как ухудшалось ее здоровье, Кэт так теряла в весе, что теперь многочисленные поклонники вряд ли узнали бы ее. У нее появились темные круги вокруг глаз, потому что, несмотря на постоянное изнеможение, она не могла спать. Пальцы и губы приобрели синюшный оттенок.

В сообщениях бульварных газет Кэт приписывались самые различные болезни, от кори до СПИДа. В обычное время столь пристальное и жестокое преследование со стороны прессы разозлило и расстроило бы ее, но сейчас у нее на это не было сил. Вместо этого она игнорировала их выпады и сосредоточилась на том, чтобы выжить.

Ее состояние стало настолько тяжелым и она впала в такую депрессию, что однажды даже сказала Дину:

– Я так устала от слабости и беспомощности, что не прочь выйти из игры.

Дин редко удостаивал вниманием ее замечания о смерти, даже сказанные в шутку, но в тот день он почувствовал, что ей необходимо высказать вслух преследующие ее мысли.

– Что у тебя на уме?

– Я каждый день беседую со Смертью, – тихим голосом призналась Кэт. – Я с ней торгуюсь. Каждый день на рассвете я говорю ей: «Дай мне прожить еще один день. Пожалуйста. Всего только один день». Я сознаю, что все, что делаю, я, возможно, делаю в последний раз. Может быть, я в последний раз вижу дождь, ем ананас, слушаю песню группы «Битлз»…" – Она подняла на него глаза. – Я примирилась с мыслями о смерти. И не боюсь умирать, но не хотелось бы, чтобы это было больно и страшно. Когда я все-таки уйду, как это будет?

Он не стал притворно убеждать ее отбросить страхи, а ответил честно:

– Твое сердце просто перестанет биться, Кэт.

– Никаких фанфар? Барабанного боя?

– Ничего. Тебе не будет больно, как при сердечном приступе, и перед этим у тебя не будет покалывать в руке. Твое сердце просто…

– Подаст в отставку.

– Да.

Этот разговор произошел всего несколько дней назад. А теперь, по прихоти судьбы, ее будущее изменило направление и стало двигаться в сторону жизни.

Вдруг пришло в голову, что, чтобы врачи могли трансплантировать новое сердце, они должны сначала отделить старое. Сама мысль об этом вызывала озноб. Несмотря на то что Кэт была крайне недовольна этим своим плохо функционирующим органом, который на протяжении двух последних лет управлял ее жизнью, она в то же время испытывала по отношению к нему необъяснимую привязанность. Да, она очень хотела избавиться от своего больного сердца, но считала, что все вокруг как-то неприлично радовались этому.

Конечно, было уже поздно мучиться угрызениями совести. Кроме того, эта хирургическая операция считалась относительно несложной по сравнению с другими операциями на открытом сердце. Отрезать. Изъять. Заменить. Наложить швы.

Пока она ждала донора, хирурги охотно отвечали на все ее вопросы. Кэт втягивала их в затяжные дискуссии, а кроме того, сама отыскивала и жадно поглощала уйму сведений. Другие пациенты, ожидавшие трансплантации сердца и составлявшие своеобразный второй эшелон, также делились своими опасениями. Этот обмен мнениями был интересен тем, что давал повод поразмыслить, поскольку пересадка органов – дело сложное и таит в себе немало противоречий. Мнения были столь же разные, как и высказывавшие их люди, и выражали различные эмоции, религиозные убеждения, моральные устои и юридические истолкования.

За эти месяцы ожидания Кэт покончила с неопределенностью и утвердилась в своем решении. Она хорошо знала, чем рискует, и была готова к тому, что ожидало ее в реанимационной палате. Она сознавала опасность того, что ее организм может отторгнуть новое сердце.

Но единственной альтернативой трансплантации для нее была неминуемая – и скорая – смерть. Учитывая это, никакого выбора не оставалось.

– Я готова, – уверенно сказала Кэт. – Ах, нет, еще одна вещь. Если под наркозом я начну слагать оды в честь моего личного вибратора, знайте, что все это выдумки.

Маски медиков заглушили их смех.

Через несколько секунд тепло анестезии начало разливаться по ее телу, неся с собой приятную усталость. Она взглянула на Дина, улыбнулась и закрыла глаза – возможно, в последний раз.

Но прежде, чем сознание покинуло ее, Кэт осенила последняя мысль, вспыхнув ярко, как за мгновение до распада вспыхивает взорвавшаяся звезда.

Кто стал моим донором?

ГЛАВА ВТОРАЯ

– Как развод может быть более греховным, чем это? – спросил он.

Они лежали на кровати, которую она обычно делила со своим мужем, – он в это время отрабатывал смену на мясоупаковочном заводе.

Они же оказались здесь потому, что из-за протечки в газопроводе всем было приказано покинуть до конца дня здание, где размещался их офис. Они решили воспользоваться этим неожиданно предоставившимся им однодневным отпуском.

Маленькая заставленная спальня была пропитана запахом их вспотевших от занятий любовью тел. Пот высыхал на коже, отчасти благодаря потолочному вентилятору, медленно кружившемуся над их головами. Простыни были мятыми и влажными. Занавески задернуты из-за полуденного солнца. На тумбочке горели ароматические свечи, отбрасывавшие колеблющийся свет на распятие, висевшее на стене с поблекшими обоями в цветочки.

Эта убаюкивающая атмосфера была обманчивой. Приближался миг их разлуки, время было ограничено, и они отчаянно пытались извлечь из него как можно больше удовольствия. Скоро две ее дочери вернутся из школы. Ей очень не хотелось тратить оставшиеся у них драгоценные минуты на этот незатухающий тягостный спор.

Он уже не в первый раз умолял ее развестись с мужем и выйти за него замуж. Но она была католичкой. Развод был невозможен.

– Да, я совершаю прелюбодеяние, – мягко проговорила она. – Но мой грех касается только нас двоих. Мы единственные, кто знает о нем, кроме моего исповедника.

– Ты призналась во всем своему исповеднику?

– Признавалась, пока мои исповеди не стали однообразными. Я больше не хожу на исповедь. Мне слишком стыдно.

Она подвинулась и села на край кровати, спиной к нему. Ее тяжелые темные волосы прилипли к влажной шее. Большое зеркало в углу повторяло то, что он видел. Ее безупречная спина сужалась к талии, а затем грациозно расширялась и переходила в бедра. На изящной попке выделялись две одинаковые ямочки.