Наследие 2 - Тармашев Сергей Сергеевич. Страница 7

Потом на одних лишь габаритных огнях двигались до ГЭС, осветительный прожектор включила только головная БМП. Все было сделано для того, чтобы не привлекать внимания лигов, если таковые затаились в руинах города, хотя в полдень Углич проутюжила минометная батарея, а придорожные развалины на всем пути следования прочесал батальон солдат. На самой ГЭС на время спуска вездеходов на поверхность водохранилища тоже ввели режим светомаскировки. План был продуман до мелочей, и всё прошло как по маслу, но теперь в сердце старого ученого подленькими ручейками предательски затекал страх.

Нет, несомненно, Президент прав: эскорт из тяжелой боевой техники от подсолнухов все равно не защитит, зато внимание к себе привлечет гарантированно, рев танковых турбин лиги услышат за километр. Подобный рейд обречен на гибель ещё до прибытия к своей цеди, так как путь к развалинам Завидовского ЦСГР будет неизбежно пролегать в смертельной близости от Солнечногорска. А ведь до руин правительственного Центра мало просто дойти, на поиски носителя информации потребуется время, и какое конкретно — заранее просчитать невозможно. Дата-центр архива расположен на минус третьем этаже административного гермокорпуса, и никто не знает, что представляют собой его развалины спустя сто восемьдесят лет. Сколько придется пробиваться через завалы? Эмпирически Синицын пришел к выводу, что это не должно занять слишком много времени, но ведь всё это предстоит провернуть едва ли не под боком у подсолнухов, и широкомасштабный рейд обнаружат сразу же. Не говоря уже о множестве проблем, связанных непосредственно с переходом: сложность ориентирования, потеря времени и сверхнормативная трата горючего на корректировки отклонений от курса, избежать которых в столь сложном переходе не удастся, возможные поломки в пути…

Всё верно, у маленькой неприметной экспедиции шансов добраться до места раскопок гораздо больше. Вот почему Синицын сразу согласился с предложенным Федотовым планом: два вездехода, специально приспособленные для поездок по глубокому снегу и бездорожью, пара водителей и двадцать человек личного состава — вот и весь рейд. Моторные отделения вездеходов оборудуют дополнительной шумоизоляцией, на головную машину установят тепловизор, к идущей следом прицепят шаланду на полозьях, на которую погрузят два снегохода для проведения разведки местности в случае необходимости. Двигаться экспедиция будет ночью, по руслу Волги, что сведет трудности с навигацией к минимуму. Именно таким маршрутом и осуществлялось зимнее сообщение с Завидовским ЦСГР в то недолгое время, которое он просуществовал. Водители будут держаться центра русла, освещение не включать, так что заметить их с берегов в кромешной тьме совершенно нереально. Да и кто будет слоняться на побережье ночью, в тридцатишестиградусный мороз под жестокими порывами сильнейшего ветра? Даже недееспособные лиги себе не враги. К тому же темнеет сейчас рано, светает поздно, так что в распоряжении экспедиции гарантированно будет двенадцать часов. За это время рейд сможет пройти запланированные двести десять километров даже при средней скорости в двадцать километров в час. К рассвету они уже будут внутри развалин Завидовского Центра.

Старик нервно вздохнул. Всё это так, но из безопасного кабинета данное мероприятие виделось ему далеко не таким нервным, как оказалось в действительности. Едва их маленькая колонна растворилась в непроглядной тьме, как воспоминания нахлынули на профессора леденящей душу волной. Он слишком хорошо помнил кровавое побоище, которым закончился рейд в Новодевичий. А ведь тогда состав экспедиции был далеко не безобидным: танк, бронетранспортеры, десятки солдат! Не помогло ничего… и тогда тоже была ночь. Синицын старательно пытался убедить себя в том, что вездеходы идут тихо, в полной темноте, в сотнях метров, а местами и в километрах от возможных мест жилья лигов, и им ничего не угрожает. Крохотную колонну никто не заметит, а если и заметит, то ничего не поймет, машины выкрашены в грязно-белый цвет зимнего камуфляжа… Но воображение предательски рисовало ему жуткие картины нападения, одну страшнее другой. Возможно, в эту самую минуту жаждущие крови чистых людей подсолнухи уже крадутся в ночи наперерез их вездеходам! Профессор тряхнул головой и решительно отчитал себя за малодушие. Что за пораженческие настроения?! Колонна едва отошла от ГЭС на пару-другую километров, до опасных мест ещё ехать и ехать! Вокруг никого, ведущие наблюдение солдаты заметят любое движение, едва только оно покажется на ровной, как стол, заснеженной глади водохранилища! Сейчас до берега в обе стороны не меньше километра!

Едва он закончил излагать самому себе аргументы в пользу безопасности, память услужливо вытолкнула на поверхность слова Ермакова. Подсолнухов невозможно увидеть, пока они сами того не захотят, и если это произошло, то, скорее всего, оно будет последним, что ты увидишь в своей жизни. В ту ночь кто-то из выживших военных упоминал, что заметили их при помощи тепловизора, иного способа нет. Синицын непроизвольно вытянул шею, пытаясь разглядеть экран тепловизора через плечо Ермакова. Подполковник сидел в двух метрах впереди, рядом с водителем, и внимательно всматривался в старую карту, выведенную на дисплей дряхлого планшетного навигатора. Дисплей полуживого от старости компьютера давно уже был при смерти, изображение было блеклым и нечетким, но красная отметка Джи-Пи-Эс, обозначающая текущее местонахождение, отображалась ещё довольно сносно. Однако увидеть за широкой спиной Ермакова экран тепловизора не удавалось, и профессор привстал с обшарпанной лавки, отшагивая в сторону. На тепловизоре было пусто. Синицын облегченно вздохнул, и тут же затихшая телефонная сеть и глухой стук упавшего на пол коннектора возвестили старику о том, что он вырвал разъем внутренней сети вездехода из гнезда своего скафандра. Старик охнул и заторопился осмотреть провод, не порвался ли. Услышав за спиной возню, Ермаков обернулся и что-то произнес, но разобрать его слов через гермошлем профессор не смог. К счастью, обрыва не случилось и разъем не пострадал. Свет едва живой потолочной лампочки, закрытой пожелтевшим от времени мутным полупрозрачным кожухом, почти не пробивался через окружающий полумрак, и в темноте Синицыну никак не удавалось попасть коннектором в приемное гнездо скафандра.

— Давайте, помогу, — тихий голос Ермакова глухо донесся до профессора. Оказавшийся рядом подполковник отобрал у него соединительный кабель и привычным движением подключил скафандр Синицына к бортовой сети. Свой коннектор он ловко воткнул в разъем даже не глядя. В головных телефонах раздался щелчок, и голос офицера зазвучал внутри профессорского гермошлема: — Что-то не так, Николай Федорович?

— Я хотел посмотреть на тепловизор, да запамятовал о подключении… — сознался старик. — Вы уж извините меня за беспокойство, Миша. Со мной всё в порядке, нервы немного шалят. Никак не забуду о том жутком побоище…

— Забудешь тут, — недовольно буркнул Ермаков. — Лучшего способа напомнить, чем наш теперешний горе-рейд, придумать было бы сложно. Одна надежда, что если подсолнухи увидят это нелепое недоразумение, они перемрут со смеху.

— Вы ожидаете нападения подсолнухов?! — Синицын похолодел. — Они могут быть где-то рядом?!!

— Нет, конечно, — успокоил старика подполковник, — так далеко они не заходят. Присаживайтесь, Николай Федорович. — Ермаков проследил, чтобы старик вновь не выдрал провод, и уселся рядом. — Тут нам ничего не угрожает, расстояние до берега слишком велико. Главное, в темноте не налететь на какую-нибудь ледяную глыбу и не повредить подвеску.

— Слой снега должен быть достаточно велик, чтобы сделать неопасными острые края ледяных торосов, — заявил Синицын, — поверхность Волги сейчас, конечно, идеальной не назовешь, но мы все-таки не в арктических льдах!

— Наши колеса неострым льдом не пробить, если вы об этом, — Ермаков отрицательно покачал головой. — Это специальный материал, покрышки выдерживают пистолетный выстрел. Кроме того, это ведь шины низкого давления. Там внутри всего ноль восемь атмосферы, вездеходы одинаково успешно пройдут и по глубокому снегу, и по болоту, и по валежнику зимней мутафлоры. Можно даже по воде, особенно если идет шуга. На охране ГЭС таких пять штук было. Два отдали нам. Самые раздолбанные, пошли Шаро Великая любимому начальству чирей на седалище. Так что столкновения нам противопоказаны.