Выстоять. Буря над Тереком - Громов Борис Николаевич. Страница 16

Однако смех смехом, а мне и впрямь пора, пойду, отниму у медиков Толяна — и в «Псарню»: баиньки.

По дороге к «Псарне» я тонко намекнул напарнику, что расписывать парням наш героизм во всех подробностях не стоит. Мы теперь, получается, «на службе государевой», а где именно по ходу этой службы начинается «государева тайна» — шайтан его знает. Так что лучше и не рисковать. Сходили почти (тут я кивнул на перебинтованную Толину голову) удачно, задачу выполнили, а что трофеев нет, так уходили на рысях, опять же, и без них денег приподняли достаточно. Ну, а что из свидетельств наших «великих деяний» Убивцу и Четверти отдать, для демонстрации купцам — это уже мне решать. Но, думаю, про «Оборотней» им знать ни к чему. Хватит и фотографий двойной засады. Благо там такая бойня, что непривычного человека и вывернуть может.

В гостинице уже все спали, вышедший на мой настойчивый стук Кузьма недовольно морщился и протирал заспанные глаза пудовыми кулачищами, но, увидев, кого именно «черт принес в такое время», в мгновение ока переменился.

— Вернулись?! Ну, слава богу! Не зря Зина вчера целый день свечки Николаю-угоднику ставила! А с Толей что?

— Да нормально все, — успокаиваю я хозяина «Псарни». — Царапина, хоть и глубокая. Опять же, ты ж знаешь нашего Анатолия, его безмозглая голова и сквозное ранение переживет без особого вреда организму.

— Да ну тебя, командир! — бурчит Толя, протискиваясь мимо меня в трактир. — Кузьма, а у тебя с вечера покушать ничего не осталось?

— Как всегда! — улыбаюсь я. — Кто про что, а наш «желудок» — про жратву! А кто по дороге в Червленную в машине все мясо сточил?

— Да чего там было-то, этого мяса? — почти искренне возмущается Курсант.

— Ладно вам, мужики, — обрывает наш спор Четверть. — Сейчас соображу вам по-быстрому. Картошечки, там, отварю, котлеток пожарю, как раз на завтрашний обед фарш готов — весь вечер с Зинулей крутили… А хотите, так просто яишенки с колбасой сгоношу? И молока?

— Нет, — отрицательно мотаю головой я. — Толе лучше чаю горячего, с сахаром или с вареньем. Есть варенье?

— А то, — даже обижается трактирщик. — Айвовое, персиковое, черешневое, яблочное…

— Тогда — которое послаще. Ему сейчас гемоглобин повышать надо. Рана у Толяна хоть и фуфловая, но крови он потерял многовато..

— Ну, вот и ладно! Давайте, парни, проходите, садитесь, а я быстренько, — суетящийся Кузьма выглядел очень необычно, но не смешно, а как-то… Даже не знаю… Будто отец, дождавшийся наконец долго плутавших где-то сыновей… Хороший он все-таки мужик!

Пока Четверть гремел сковородками на кухне, мы с Толей сели обсуждать результаты нашей вылазки.

— Гляди, Толя, расклад у нас такой: сначала мы привалили курьера и десять бойцов конвоя, итого одиннадцать. Потом — трое верховых из Ведено и восемь человек на «Нивах» из Ца-Ведено. Это уже двадцать два. Да шестеро «Оборотней». Всего выходит — двадцать восемь. Это по самой скромной ставке — пять монет золотом и тридцать серебром. За американскую станцию нам Комендант минимум сотню золотом обещал — это вообще деньги бешеные. Да плюс премия за документы и план обороны Ца-Ведено… Опять же, надеюсь, за «Оборотней», а особенно за командира их, накинут побольше, чем за обыкновенных боевиков… Так что, чувствую, нищими мы себя в ближайшее время чувствовать не будем. Скорее наоборот, надо будет выдумывать, куда деньги девать.

— А чего там думать? — беспечно отмахивается Толя. — Оставить немного на житье-бытье, а остальное — в Моздок отвезти да в банк положить, под проценты. И нехай капают, на старость.

Вот ты ж, блин, опять я чуть не пролетел! А ведь полтора месяца тут живу, но на мелочах всяких продолжаю прокалываться, как пацан. Казалось бы, ну чего проще: есть лишние деньги — неси в банк. Но здесь за все время я ни одного банка не увидел и как-то подсознательно их вообще из реалий здешней жизни вычеркнул. И совершенно напрасно.

— И что, действительно на пенсию откладывать собрался?

— Не, — смущается напарник. — У меня просто семья в Ростове: мама, две сестренки младшие. Батя-то еще в Крыму погиб. Им, конечно, пенсию за него платят, да и маманя работает пока, на «Сельмаше». Но все равно — денег мало. Сам понимаешь, две девки когда растут — это как в яму деньги выкидывать… Вот, думаю, подзаработать да им помочь.

— Ну, что ж, дело хорошее, правильное, — одобрительно киваю я. — Слушай, Толя, у меня к тебе дело важное есть… По поводу шмота убитого тобою негра…

— Нож не отдам, даже и не уговаривай! — мгновенно реагирует Толя и даже забинтованной головой начинает трясти отрицательно, но сразу же кривится от боли.

Тут я вспомнил, как Курсант замирал перед витриной с ножами в лавке Старосельцева, какое у него при этом было лицо, и чуть не заржал в голос. Да уж, Ка-Бар у этого ножевого маньяка только у мертвого отнимут!

— Не, Толь, я про автомат, вернее, про все те «приблуды», что на него понавешаны. Вот хочешь — верь, хочешь — нет, но этот чертов комплект «обвеса» — можно сказать, хрустальная мечта боевой юности…

— Так и забирай! — великодушно машет рукой Анатолий, сообразивший, что я не посягаю на его Ка-Бар. — Но тогда по снаряге я тебе ничего не должен, лады? Думаю, весь этот «пластик» хороших денег стоит.

— Идет, напарник. Значит — в расчете!

Тут Кузьма притащил с кухни на большом деревянном подносе тяжеленную чугунную сковороду со шкворчащей и хлопающей пузырьками яичницей с копченой колбасой, несколько здоровенных ломтей черного хлеба, открытую солонку и большой пучок зеленого лука. И нам сразу стало не до разговоров.

— Рубайте, хлопчики! — в этот момент Четверть еще больше стал похож на любящего и заботливого отца. — А я сейчас еще молочка и чаю с вареньем принесу. Приятного аппетита.

— Мугум! — в один голос ответили мы. Ну, да, с набитым ртом произнести что-либо более членораздельное точно не получилось бы.

Проснулся я только к обеду. Хотя почему «только»? Учитывая, что легли мы ближе к утру, то я проспал скорее мало, чем много. Толю беспокоить не стал, пусть отсыпается, сил набирается. Он же организм молодой, растущий… Пострадавший, опять же. А я — старенький, мне от жизни уже много и не надо, как там у классика: «Я уже скромнее стал в желаньях…» Ну, да, желаний мало, а вот дел — выше горла. Первым делом я сходил вниз и пообедал. Котлеты действительно удались, не зря Кузьма с Зиной вчера весь вечер фарш крутили. Потом я снова поднялся к себе и при помощи мультитула сноровисто «ободрал» трофейный АКМ, а потом с нескрываемым удовольствием стал переставлять «обвес» на свой «сто третий». Ей-ей, не соврал я Толе ни на грамм: на самом деле мечтал о таком с тех пор, как случайно увидал в Интернете фотографии бойцов то ли «Блеквотера», то ли «Ириниса» [23]в Ираке. Это была любовь с первого взгляда. Но, к сожалению — безответная. Привезенный в Россию полный комплект «обвеса» с оптикой и коллиматором стоил примерно три-четыре мои месячные зарплаты. Вырвать такой кусок из своего бюджета я был не готов. Так и оставалась мечта мечтою вплоть до вчерашнего дня. Нет, все-таки я, определенно, везунчик!

Закончив с автоматом, я запрыгнул в УАЗ и направился в Комендатуру. Финансовые вопросы — это очень серьезно, их на потом откладывать никогда не стоит.

— А вот и он! — с улыбкой приветствовал меня Игорь. — Небось прямо из койки за деньгами прискакал? Умыться-то хоть успел?

— Обижаешь! Еще и поел, и немного по хозяйству позанимался…

— Это какое ж у тебя хозяйство?! У тебя ж, кроме оружия да машины, и нету ничего… Голодранец, блин, а еще в зятья набивается.

— Вот по тому хозяйству, что есть, по тому и занимался. А за голодранца ты, господин капитан, мог бы свободно и в табло ухватить. Одно останавливает: будущего тестя метелить как-то неудобно, совесть не позволяет.

— Славно поговорили, — хохотнул Костылев. — По-семейному… Ладно, шутки в сторону, присаживайся и слушай.