Все зависит от нас - Конюшевский Владислав Николаевич. Страница 5

А глазами, сука, так и сверлит. Как будто несколько секунд назад и не хохотал.

– Та вы шо, господин начальник? Сеня Жук всехда был чист перед законом!

И, гордо подхватив напарницу под ручку, быстренько отвалил.

Ффух! Похоже, не зря мы под блатных косили. Да и дураков среди полицаев уже мало встречается. Особенно когда они городские. Правда, сейчас какой-то уж чересчур умный попался. Но пока толстый нас заподозрил только в том, что на его территории воришка новый организовался. А урка, по умолчанию, никаких дел с партизанами или с подпольем иметь не будет, тем более что подполья в этой дыре нет. Так что с политической стороны – я совершенно чист. С уголовной же буду его интересовать, когда он меня на горячем прихватит. Поэтому и отпустил гастролера, даже документы не проверив, чтобы не вспугнуть раньше времени, все равно, мол, никуда не денется. От этих мыслей отвлек вопрос Светланы:

– Ты видел, как он на нас смотрел?

– Видел… тот еще волчара. Чуть дырку не провертел. Пялился, как будто опер.

– А он и есть опер. Я только этого кабана сразу не узнала – растолстел сильно. Но до войны он точно в милиции работал.

– Блин! Тебя он узнать не мог?

– Нет. Мы же не сталкивались раньше, да и я с той поры очень изменилась…

По-новому глянув на свою напарницу, спросил наугад:

– Школу перед войной закончила?

– За год до начала…

М-да… выходит, девчонке сейчас двадцать лет. А я ей не меньше двадцати пяти бы дал. Видно, тоже досталось хорошо… Только вот на местную она не очень походит. Слишком чисто по-русски чешет. Спросил ее и об этом. Напарница ответила, что в тридцать шестом их семья ушла из Измаила за кордон – в Одессу. А в сороковом опять вернулись. Понятненько… Значит, вместе с нашей армией, когда у Румынии город назад отобрали, они и пришли обратно. Правда, дальше уточнять не стал, опасаясь показаться чересчур любопытным. Щелчком выкинув назад окурок, оглянувшись, увидел Пучкова с Галкой, которые шли следом по другой стороне улицы. Леха, увидев мой взгляд, почесал бровь, давая понять, что от рынка за нами хвост не прилепился. Ну вот и славно.

– Далеко до адреса?

Света с тоской посмотрела вокруг и ответила:

– Нет. За поворотом будет разрушенный дом, а от него вниз по улице до конца.

Интересно, чего она так вздыхает? Хотя, в общем-то, понятно – в этом месте выросла, а теперь тут опять фрицы с румынами хозяйничают. Причем, когда предложил барышням навестить их родных, живущих здесь, обе отказались, сказав, что родители погибли. Ну я и не стал копать дальше – может, и вправду погибли, а может, у них легенда такая. Девахи-то – с военной разведки, а у них так же, как и у нас, кто есть кто – хрен разберешь. Скорее всего, она такая же Света, как и я Сеня. Но город знает хорошо. За поворотом действительно были обломки кирпичной четырехэтажки и улица начинала спуск к реке. Одна из стен дома сохранилась, и, проходя мимо нее, Светка как-то мимоходом сказала:

– В этом доме мы и жили…

Блин! Выходит, про родителей – не легенда. Я только руку ее сжал покрепче. А что тут еще можно сказать? Да и не знал, как эту, в сущности еще соплюху, которая и Крым и Рим прошла, утешить можно. Нет таких слов… А еще минут через пять она взглядом показала на деревянный трехэтажный дом. Квартира номер семь, судя по всему, на третьем этаже должна быть. Интересно, какое окошко? Правда, нам в общем-то без разницы. Сорок восемь утюгов и самовар – знак того, что явка провалена, ни на одном подоконнике не стояли. Хотя это я так неудачно пытаюсь шутить. На случай провала вообще никаких сигналов не предусматривалось. Наш агентурный сюда вообще на арапа сбежал, даже не зная, где остановиться. Так что какие уж тут сигналы… Не торопясь, прошли мимо дома. Подавив желание зайти в подъезд и постучаться в квартиру, спросил:

– Света, тут до ночи где-нибудь можно перекантоваться?

Та задумалась и ответила:

– Сейчас даже не могу сказать, кто из надежных товарищей в городе остался. Много времени прошло. А со временем люди сильно меняются. Вон как тот милиционер…

– А на природе?

Несколько секунд она задумчиво морщила лоб, а потом обрадованно воскликнула:

– Ой, действительно, можно в плавнях пересидеть.

У нас там с детства место секретное было. И недалеко отсюда!

До секретного места действительно оказалось недалеко. Через двадцать минут мы уже вползали в уютную пещерку под обрывистым берегом, густо заросшим ивами.

– Да здесь хоромы!

С удовольствием оглядевшись при свете извлеченной из-под деревянного топчана свечки, только руки потер. Но почти сразу озаботился другим вопросом:

– Интересно, ваше секретное место пацаны местные не разнюхали?

Галка, мотнув головой, отвергла это предположение:

– Нас только пятеро про эту пещерку знали. Я, Света и еще трое мальчишек. Мы здесь, они на фронте. Да и свечку я сама прятала. Найди кто – ее бы на месте не было.

Ну вообще-то логично. Значит, можно спокойно отдыхать. Такую команду и отдал, добавив:

– Через три часа комендантский час начнется. А выдвигаться будем в час ночи. Вы, девчата, здесь посидите. Ждете нас до полтретьего. Не вернемся – уходите из пещерки и в каких-нибудь развалинах ждите окончания комендантского часа. Поутру идете на соединение с группой Клима. Ему доложите, что, дескать, спеклись ребята и сюда можно никого больше не засылать. Приказ ясен?

Все синхронно кивнули. А еще через десять минут, выставив Леху первым в охранение, завалились спать…

Хорошо, что здесь собак не держат. Хотя, может, раньше и держали, только вот фрицы, как упыри какие-то, все норовят гавкающего сторожа дома пристрелить. Жители при виде оккупантов обычно молчат в тряпочку, только псины до конца сопротивляются чужому нашествию. Вот и не осталось в подворьях «звонков». Поэтому до нужного адреса добрались в полной тишине и без приключений. Только один раз в палисаднике пересидели, пока румынский патруль не прошел мимо. Позже, нырнув в кусты возле сарая, начали оглядывать темные окна. Тихо, похоже – все спят. Или светомаскировка хорошая. Только вот где нужное нам оконце?

– Так Леха. Ну-ка, осторожненько разнюхай, куда окна от седьмой квартиры могут выходить.

Пучков кивнул и проскочив вдоль стены, нырнул в подъезд. Через пару минут вернувшись, показал пальцем:

– Скорее всего, вон то, на торцевой стене и два сзади.

Понятненько… Может, это и глупо, но по-человечески подняться и просто постучать меня еще днем не тянуло. И предчувствий вроде никаких не было, а вот не хотелось и все. Наверное, во всем виновата масса фильмов про шпионов и подпольщиков, которые в детстве пересмотрел. Теперь прямо так и видел, что дверь открывается, а из квартиры в морду несколько стволов смотрит. Оказаться на месте Плейшнера совершенно не тянуло. Как там в анекдоте было – «Профессор седьмой раз выпадал из окна, а яд все не действовал»… М-да, тем более яда у меня не было, а картинно выбрасываться с третьего этажа в кусты – глупо. Максимум – ногу подвернешь. Может, конечно, и перемудрил, но вот решил зайти через окно. Тем более, по случаю теплой ночи оно гостеприимно раскрыто, а рядом, как по заказу, растет большой каштан. Приказав Лешке бдеть внизу, сам, скинув сапоги, начал взбираться наверх.

Найдя удобную горизонтальную ветку чуть выше оконного проема, удобно расположился на ней и навострил уши. Минут пять чутко вслушивался, и чем дольше ничего подозрительного не слышал, тем сильнее ругал себя за разыгравшуюся паранойю. Вот придурок! Не менжевался бы так, то еще днем, забрав Вилли, уже уходили бы с Климом и его ребятами к месту встречи самолета. А теперь вишу на дереве, как коала, и ночь нюхаю. Еще сверчки эти расскрипелись… Тряхнув головой, чтобы избавиться от общего умиротворения, навеянного запахами и тишиной, уже приготовился мягко спрыгнуть на подоконник, как, услышав посторонний звук, чуть не сверзился вниз.