Тихая гавань - Спаркс Николас. Страница 61

Кэти стояла в дверях, глядя на эту сцену и вытирая слезы облегчения. Кристен потянулась к ней. Кэти подошла, принимая объятия маленьких ручек, и на нее обрушился настоящий водопад счастья.

Забыв обо всем на свете, охваченные радостным волнением, они не заметили Кевина, который появился рядом с занесенным металлическим прутом. Он с размаху опустил его на голову Алекса, и тот тяжело рухнул на пол, а дети в ужасе попятились, спотыкаясь и падая.

Кевин с удовлетворением услышал тупой удар, от которого заломило мышцы плеча. Седовласый, скорчившись, лежал на полу. Эрин закричала.

В эту секунду для нее не было ничего важнее Алекса и детей. Не помня себя, она бросилась на Кевина и вытолкала его за дверь. На террасу вели всего две ступеньки, но и этого хватило, чтобы Кевин с размаху упал спиной на пол.

— Заприте дверь! — закричала она вне себя, и на этот раз Кристен послушалась первой, хотя и кричала от страха.

Прут выпал из его руки и отлетел в сторону. Кевин возился в грязи, пытаясь повернуться на бок и встать. Кэти опустилась со ступенек и направила на него пистолет. Наконец ему удалось кое-как подняться на ноги. Он покачивался, с трудом сохраняя равновесие, его лицо было иссиня-белым, как у мертвеца. Казалось, он не осознает, что происходит. У Кэти вдруг защипало глаза.

— А я ведь любила тебя, — вырвалось у нее. — Я вышла за тебя по любви.

Кевин подумал, что перед ним Эрин, но волосы женщины были короткими и темными, а Эрин блондинка. Нога вдруг поехала вперед, и он едва не упал. Зачем она ему все это говорит?

— Почему ты начал меня бить? — закричала Кэти. — Я не понимаю, почему ты не мог перестать, хотя столько раз обещал? — Ее рука дрожала. Пистолет казался неподъемно тяжелым. — Ты избил меня в наш медовый месяц за то, что я оставила очки у бассейна!

Голос принадлежал Эрин. Кевин подумал, уж не спит ли он.

— Я люблю тебя, — пробормотал он. — И всегда любил. Почему ты ушла от меня?

Кэти боролась с подступившими к горлу рыданиями. Слова лились неудержимо и бессвязно, неся с собой все, что она вытерпела за несколько лет.

— Ты не разрешал мне научиться водить, не позволял ни с кем дружить, не давал ни цента, заставляя, как нищенку, выпрашивать каждый грош! Почему ты решил, что можешь так со мной обращаться! Я была твоей женой и любила тебя!

Кевин едва держался на ногах. Кровь текла по руке и капала с пальцев на пол. Мокрая, липкая, она не давала сосредоточиться. Он хотел поговорить с Эрин, хотел найти ее, но, оказывается, все было не взаправду. Он спал, Эрин лежала рядом, они были дома, в Дорчестере. Но он тут же очнулся, вернувшись к непонятному, мучительному настоящему: он стоял перед ободранным коттеджем и на него истерически кричала какая-то женщина.

— У него весь лоб был в пицце… — бормотал Кевин, двинувшись к Кэти нетвердыми шагами. — Мальчишку застрелили… Мамаша грохнулась с лестницы… А грека мы арестовали…

Кэти не понимала, о чем он говорит, не могла понять, чего он от нее хочет. Она ненавидела его с таким неистовством, которое могло накопиться лишь за годы страданий.

— Я готовила для тебя, вылизывала дом для тебя, а ты только напивался и избивал меня!

Кевина шатало, несколько раз он чуть не упал. Слова налезали друг на друга, пьяно слипшиеся, неразборчивые, невразумительные.

— На снегу не было следов… А вазоны все стоят разбитые…

— Ты обязан был оставить меня в покое! Ты не имел права ехать за мной, не должен был приезжать сюда! Что еще тебе нужно? Ты меня никогда не любил!

Кевин подался вперед, пытаясь выбить у нее пистолет, но он порядком ослабел, и «глок» остался у Кэти. Он попытался схватить ее, но закричал от мучительной боли, сделав резкое движение сломанной рукой. Тогда он ударил Кэти плечом, прижав ее к стене дома. Нужно отобрать у нее пистолет и вдавить ствол ей в висок. Уставившись на нее круглыми, полными ненависти глазами, Кевин потянулся за пистолетом здоровой рукой, придавив противницу своим весом.

Почувствовав под пальцами ребристый металл, он судорожно потянулся к спусковому крючку, выворачивая Кэти кисть, пытаясь развернуть ствол к ней. Но «глок» отчего-то повернулся вниз.

— Я любила тебя! — всхлипывала Кэти, сопротивляясь с силой, удесятеренной яростью и отчаянием.

В голове Кевина что-то сдвинулось, и на мгновение к нему вернулась забытая ясность.

— Тогда не надо было от меня уходить, — прошептал он, дыша густым водочным перегаром. Нажав на спуск, он услышал громкий сухой треск и понял, что все кончено. Сейчас Эрин умрет, потому что он ведь обещал, что найдет ее и убьет, если она снова сбежит. И убьет любого мужчину, который ее полюбит.

Но Эрин непонятно почему не падала, она даже не дрогнула, глядя на него горящими каре-зелеными глазами, выдерживая его взгляд не мигнув.

Только тут он ощутил в животе сначала жжение, а потом настоящий огонь. Левая нога вдруг подогнулась, и хотя он пытался устоять, тело его больше не слушалось. Кевин рухнул на пол, схватившись за живот здоровой рукой.

— Поедем со мной, — прошептал он. — Пожалуйста…

Кровь толчками выплескивалась из раны, ручейками вытекая сквозь пальцы. Стоявшая над ним Эрин то становилась четкой, то расплывалась. Светлые волосы и снова темные. Он видел ее во время медового месяца, в бикини у бассейна, до того, как она забыла очки, настолько красивую, что про себя Кевин не мог понять, как она согласилась выйти за него замуж.

Настоящая красавица. Она всегда была красавицей, думал Кевин. Наваливалась усталость. Дыхание стало неровным, прерывистым, а затем Кевину стало холодно, так ужасно холодно, что он задрожал. Из груди вырвался длинный выдох, словно из покрышки вышел воздух, и грудь перестала подниматься. В широко открытых глазах Кевина застыло недоумение.

Кэти, дрожа, стояла над ним, не отводя взгляд. Нет, подумала она, никуда я с тобой не поеду. Не хочу возвращаться назад.

Но Кевин не узнал, о чем она думает, потому что он умер, и Кэти почувствовала, что только теперь все по-настоящему навсегда закончилось.

41

В больнице Кэти продержали под наблюдением почти всю ночь и отпустили, но она осталась в приемной, не желая уходить, не узнав окончательного мнения врачей о состоянии Алекса. Удар металлическим прутом едва не расколол ему череп — Алекс еще не пришел в сознание.

Утреннее солнце заглянуло в узкие больничные окна. Медсестры и доктора заканчивали работу или заступали на дежурство. В больницу начали поступать страждущие: ребенок с температурой, мужчина с затрудненным дыханием. Через вращающуюся дверь в панике ворвались беременная и ее муж. Всякий раз, заслышав голос врача, Кэти вскидывала голову в надежде, что ей позволят увидеть Алекса.

Лицо и руки Кэти были в синяках, колено распухло почти вдвое, но, посмотрев рентгеновский снимок, дежурный врач вручил ей пакеты со льдом — прикладывать к ушибам, и тайленол в качестве обезболивающего. Этот же врач осматривал и Алекса, но не взялся предсказывать, когда больной очнется, заметив, что по результатам компьютерной томографии окончательных выводов сделать нельзя.

— Черепно-мозговые травмы могут иметь серьезные последствия, — сказал он. — Возможно, через несколько часов ситуация прояснится.

Кэти не могла думать, не могла есть, не могла спать, не могла успокоиться. Детей из больницы забрала Джойс. Кэти надеялась, что ночью им не снились кошмары. Надеялась, что пережитое никогда не явится им во сне. Надеялась, что Алекс полностью поправится. Молилась об этом.

Она боялась закрывать глаза, потому что всякий раз перед ней вставал Кевин с потеками крови на лице и рубашке и безумным взглядом. Как-то вычислил, как-то нашел. Он приехал в Саутпорт увезти ее домой или убить, и это ему почти удалось. В одну ночь разлетелась хрупкая иллюзия безопасности, сложившаяся у Кэти за несколько месяцев проживания в Саутпорте.

Образ покрытого кровью Кевина снова и снова возникал на изнанке век, порой меняясь до неузнаваемости. Иногда Кэти даже видела на его месте себя, окровавленную, умирающую, в упор глядящую на человека, которого она ненавидела всем существом. Она невольно хваталась за живот, зажимая несуществующие раны, но всякий раз оказывалась в приемном покое больницы под резким светом флюоресцентных ламп.