Сокровенные тайны - Браун Сандра. Страница 16

Алекс вздрогнула.

– Легок на помине, – сказал Ангус. – По-моему, это голос Рида.

Глава 8

Лупе, экономка Минтонов, провела Рида в гостиную. Обернувшись, Алекс увидела его в дверях. Она все еще была под впечатлением ошеломительного признания Джуниора.

От бабушки Грэм Алекс слышала, что Рид и Седина были в школе друг в друга влюблены. Это подтверждала и фотография, на которой он вручал ей корону королевы школьного бала. Но Алекс не знала, что ее мать хотела выйти за него замуж. И то, как она этим потрясена, было написано у нее на лице.

Рид обвел взглядом гостиную.

– Как вы тут уютно устроились.

– Привет, Рид, – сказал Джуниор, не вставая с подлокотника кресла, в котором сидела Алекс, но теперь ей почему-то казалось, что он расположился чересчур близко, и это выглядело фамильярно. – Что это ты вылез из дому? Выпить захотелось?

– Давай заходи, – махнул ему рукой Ангус. Сара-Джо не обратила на него никакого внимания, словно его и не было. Это озадачило Алекс: ведь когда-то Рид жил с ними как член семьи.

Ламберт положил куртку и шляпу на кресло и направился к бару за стаканом, который Ангус ему уже наполнил.

– Зашел узнать насчет моей кобылки. Как она?

– Прекрасно, – ответил Ангус.

– Это хорошо.

Наступило натянутое молчание, каждый сосредоточенно разглядывал содержимое своего бокала. Наконец Ангус сказал:

– Тебя что-то еще заботит, Рид?

– Он пришел предостеречь вас, чтобы вы были поосторожнее в разговорах со мной, – сказала Алекс. – Сегодня он так же предупредил судью Уоллеса.

– Когда вопрос задается непосредственно мне, я на него сам и отвечаю, госпожа прокурор, – раздраженно заметил Ламберт.

Запрокинув голову, он осушил бокал и поставил его на стол.

– Ладно, увидимся. Спасибо за выпивку.

Громко топая, он зашагал к двери, захватив с кресла шляпу и куртку.

Удивительно, но первой, после того как Рид хлопнул парадной дверью, заговорила Сара-Джо:

– Я смотрю, манеры у него ничуть не изменились к лучшему.

– Ты же знаешь Рида, мама, – обронил Джуниор, пожимая плечами. – Налить тебе еще вина?

– Да, пожалуйста.

– Давайте все выпьем, – сказал Ангус. – Я намерен переговорить с Алекс наедине. Если хотите, – обратился он к ней, – возьмите бокал с собой.

Она не успела оглянуться, как он помог ей встать с кресла и вывел из комнаты. В коридоре она осмотрелась.

Стены были оклеены красными ворсистыми обоями, всюду висели оправленные в рамки фотографии скаковых лошадок. Над головой грозно нависала массивная люстра. Мебель была темная и громоздкая.

– Как, нравится мой дом? – спросил Ангус, видя, что она замешкалась, оглядываясь вокруг.

– Очень, – солгала она.

– Я сам его спроектировал и построил, когда сын был еще в колыбели.

Алекс и без пояснений поняла, что Ангус не только сам построил, но и обставил дом. Вкус жены в нем совершенно не чувствовался. Вне всякого сомнения, Сара-Джо одобрила его лишь потому, что у нее не было другого выбора.

Дом был чудовищно уродлив, но непростительно плохой вкус, с которым он был сделан, придавал ему своеобразное обаяние, свойственное и Ангусу.

– Пока дом строился, мы с Сарой-Джо жили в будке путевого обходчика. В той проклятущей хибаре стены были такие, что улицу видно. Зимой замерзали чуть не насмерть, а летом просыпались под слоем пыли толщиной в целый дюйм.

Жена Ангуса с первого взгляда не понравилась Алекс. Она показалась ей женщиной взбалмошной, занятой лишь собственной персоной. Тем не менее Алекс посочувствовала молоденькой Саре-Джо: ее, словно редкий цветок, вырвали из благодатной, окультуренной почвы и посадили в разительно иные, столь неблагоприятные условия, что она завяла. Да и как она могла приспособиться к здешней жизни? Для Алекс было загадкой, с чего это супруги решили, что Сара-Джо здесь приживется.

Ангус первым прошел в обшитый деревом кабинет, где еще сильнее, чем в других уголках дома, ощущалась натура хозяина. Со стен покорно смотрели вдаль карими глазами лось и олень. Остальное место на стенах заполняли фотографии скаковых лошадей; на попоне у каждой красовались цвета Минтона; кони были сняты на разных ипподромах страны, но неизменно в круге для победителей. Здесь висели и сравнительно недавние фотографии, и сделанные десятки лет назад. Несколько стендов в комнате были заполнены всевозможным огнестрельным оружием. В углу на флагштоке высился государственный флаг. Под карикатурой в рамочке виднелась надпись: «Пусть я бреду по долине Смерти, но сил зла я не боюсь… все равно большего сукина сына в этой долине не сыскать».

Как только они вошли в кабинет, Ангус ткнул пальцем в угол.

– Идемте туда. Я хочу вам кое-что показать. Вслед за ним она подошла к столу, покрытому чем-то вроде обычной простыни. Ангус снял ее.

– Бог ты мой!

Это был макет ипподрома. Причем необычайно подробный – вплоть до разноцветных трибун, передвижных боксов и косых полос на автомобильной стоянке.

– «Бега Пурселла», – хвастливо провозгласил Ангус, гордо выпятив грудь, будто молодой отец, у которого родился первенец. – Я понимаю, Алекс, вы делаете то, что считаете своим долгом. Я это только уважаю. – Вдруг лицо его угрожающе потемнело. – Но вам и невдомек, сколь многое в городе зависит от успеха нашего дела.

Словно обороняясь, Алекс скрестила руки на груди.

– Так объясните.

Большего и не требовалось. Ангус принялся пространно рассказывать, какие именно бега он намерен построить. Без излишней расчетливости, без скупердяйства. Первоклассное сооружение, от конюшен до дамских комнат.

– Наш ипподром будет единственным настоящим на всей территории между Далласом, Фортом Уорт и Эль-Пасо, да и еще миль на триста от них. К нам будут охотно приезжать туристы. Предвижу, что лет через двадцать Пурселл станет вторым Лас-Вегасом, возникшим посреди пустыни, как нефтяной фонтан.

– Не слишком ли радужная получилась картина? – недоверчиво спросила Алекс.

– Разве что самую малость. Но ведь так же сомневались, когда я начал строить этот дом. То же самое твердили, когда я закладывал беговую дорожку и крытый бассейн для лошадей. Но на меня скептицизм не действует. Если хочешь добиться крупных успехов, надо и мечтать по-крупному. Помяните мое слово, – для большей выразительности пристукивал кулаком в такт речи, – если мы получим разрешение на постройку ипподрома, Пурселл преобразится!

– Но это ведь не всем придется по вкусу, а? Быть может, кое-кто предпочел бы, чтобы городок остался таким, как есть. Ангус упрямо покачал головой.

– Несколько лет назад город наш процветал.

– Нефть?

– Так точно. Одних банков было десять. Десять. Больше, чем в любом другом городке того же размера. Лавочники прямо с ног сбивались. Торговля недвижимостью шла на «ура». Преуспевали все. – Он замолчал, переводя дух. – Хотите что-нибудь выпить? Пива? Кока-колы?

– Нет, спасибо, ничего не надо.

Ангус вынул из холодильника бутылку пива, открыл ее и сделал большой глоток.

– А потом нефтяной рынок лопнул, – продолжал он. – И мы сказали себе, что это явление временное.

– А вас крах нефтяного рынка сильно задел?

– У меня прилично вложено в несколько скважин и в компании по добыче природного газа. Но я, слава богу, никогда не вкладывал больше, чем могу себе позволить потерять. Ради нефтяной скважины я еще ни разу не закрыл ни одного своего предприятия.

– И все-таки понижение цен на нефть нанесло вам, вероятно, немалый финансовый урон. Неужели вы тогда не расстроились?

Он отрицательно покачал головой.

– Сколько раз я богател и разорялся – столько у вас, барышня, и годков не наберется. Черт, подумаешь, дело какое: обанкротиться. Богатеть, конечно, приятнее, но остаться без гроша гораздо увлекательнее. Туг уж хочешь не хочешь приходится пошевеливаться. Правда, Сара-Джо, – сказал он, задумчиво вздохнув, – со мной, ясное дело, не согласна. Она чувствует себя куда надежнее, когда денежки пылятся в сейфе; это ей больше по вкусу. Я в жизни не притронулся к ее деньгам, да и к наследству сына. Слово ей дал, что не трону.