Игра длиною в жизнь (ЛП) - Стерлинг Джеймс. Страница 41

— Скажи это ребенку у меня в животе, — иронично сказала ему я. — Я-то уже готова. — Я растопырила руки, показывая все подключенные ко мне провода от аппаратуры.

Дин наклонился и сказал моему выступающему вперед животу:

— Выходи, малыш. Мы готовы тебя встретить.

Джек притворно покашлял, и Дин выпрямился.

— Ух-ох, думаю, я так испугался взрослого дядю. Так страшно.

— Отойди от живота, который тебе не принадлежит, братишка, — сказал Джек громким голосом.

— Ты что, серьезно? — выкрикнула я, и Джек тут же встал рядом со мной.

— Очень. Не смей прикасаться своими губами к животу моей девочки, если не хочешь лишиться их, — сказал Джек, и я знала, что в его словах была только доля шутки.

— У тебя проблемы. Ты же это знаешь, правда? — парировал Дин.

Бабушка и дедушка присоединились к сборищу Картеров около моей койки, и я наконец-то расплакалась.

— Мы знаем, что нам необязательно было приезжать, дорогая, — сказала бабушка. — Но мы хотели быть здесь.

— Ага, — добавил дедушка. — Не то, чтобы происходило уж что-то больно важное. Просто нам скучно дома без детишек.

Я чувствовала себя неважно оттого, что все, кого я любила, были вынуждены приехать сюда в столь поздний час. Они все равно ничего не могли сделать, кроме как ждать, но при этом хором уверяли меня, что не хотели быть больше нигде, кроме как здесь. Честно говоря, в это мгновенье я чувствовала себя любимой и особенной. Это было замечательное чувство.

В палату зашла Джейн, посмотрела на мониторы, после чего попросила всех пройти в комнату ожидания.

Мы с Джеком остались одни и, держась за руки, ждали доктора. Я смотрела на монитор, отмечая начало схватки еще до того, как я её чувствовала, потом Джек отрабатывал со мной дыхание, так схватки были не столь болезненными.

В конце концов, в палату влетел доктор, сопровождаемый пухлой медсестрой, и когда он взял весь процесс на себя, тут-то и началось настоящее веселье. После двух часов схваток, потуг и пыхтения, несметного количества проклятий в сторону Джека, наш ребенок наконец-то появился на свет.

— Это мальчик! — сообщила пухлая медсестра. — Вы хотите перерезать пуповину? — спросила она Джека.

— Конечно. — Он взял у медсестры ножницы и осторожно отрезал там, куда она ему указала.

Я хотела бы удивиться её словам, но я знала, что у нас будет мальчик, и у меня был снимок УЗИ, доказывающий это. Я вспомнила, как в один из сеансов УЗИ мой лечащий врач возмутилась, когда узист взял стилус и прямо на экране нарисовал стрелку, ведущую к тому, что безошибочно можно было идентифицировать как пенис, и подписал: «Я МАЛЬЧИК! ЙО-ХУ!!!!!!!» Потом он распечатал мне фотографию, я убрала её в сумку и спрятала от всех своих родственников и друзей, так что никто не знал, какого пола будет ребенок. Позже той же ночью, когда я позвонила Джеку и сказала ему, что у нас будет мальчик, я все ждала, что он скажет: «Ну я же говорил», учитывая, что он с самого начала беременности утверждал, что родится мальчик. Но он оказался достаточно умным, чтобы оставить свои мысли при себе.

Джейн взяла ребенка и защепила свежесрезанную рану зажимом.

— Она почернеет и отпадет сама собой. Не пугайтесь, когда это произойдет.

Она положила наш крошечный орущий комочек радости на пеленку, туго-туго замотала его и передала мне в руки.

Потом Джейн взяла ручку и начала писать на голубой карточке, прикрепленной к люльке, громко комментируя:

— Десятое апреля. День рождения… — она замолчала и посмотрела на меня, ожидая, когда я назову имя ребенка.

— Ченс. Ченс Томас Картер.

— Ох, мне нравится, — проворковала она. — У нас еще не было Ченсов.

Повернув голову влево, я заметила, что глаза Джека заволокла пелена, пока он пытался бороться с подступившими слезами. Его взгляд метался между личиком нашего новорожденного сына и мной.

— Я люблю тебя. Я так сильно люблю тебя. Ты потрясающая. И он восхитителен, — сказал Джек, когда наклонился и поцеловал меня в лоб, потом нежно прикоснулся к крошечной ручке нашего малыша.

— Он идеален. Ты согласен, Ченс? — Я поднесла трехкилограммовое-семисотграммовое тельце к своему лицу и вдохнула сладкий запах младенца.

— Ченс, мать его, Картер, — выдохнул Джек. — Отлично звучит.

Я шлепнула Джека по плечу свободной рукой и уставилась на идеальное личико Ченса.

Малыш широко зевнул, потом открыл свои большие голубые глаза с невероятно длинными ресницами и ухватил меня за палец, крепко сжав его в своей маленькой ручонке.

Держать нашего малыша в своих руках в первый раз было непередаваемым ощущением, от важности этого момента у меня перехватило дыхание. Мы стали родителями. Джек Картер и я официально стали чьими-то мамой и папой.

— Мы сделали это. Мы сделали это, — нежно сказал Джек, с гордостью глядя на нашего сына и больше не сопротивляясь слезам, которые покатились из его глаз.

— Мы сделали. Он идеален. Я люблю тебя, — улыбнулась я, мое сердце настолько переполнилось любовью, что я боялась, как бы оно не взорвалось и не перепачкало всю палату.

— А его глаза останутся голубыми? — спросил Джек, смотря на нашего малыша, и я хихикнула.

— Скорее всего, нет. Они могут стать карими, как у тебя, или зелеными, как у меня. Мы узнаем через несколько месяцев, — напомнила я ему. — У большинства новорожденных глаза голубые.

Я знала, что и прежде была счастлива, но в этом момент я была счастливой как никогда. Одно дело — быть благословленной небесами и найти любовь всей своей жизни, которую большинство людей так и не находят. И совершенно другое — пройти с любимым человеком через огненные ямы персонального ада и выбраться оттуда, а потом еще выйти за этого человека замуж. Тем не менее, сотворить с Джеком другого человека было благословением на совершенно другом уровне. И не было никаких сомнений, что ничто в моей жизни не могло быть прекраснее этого момента.

Прежде я думала, что любила Джека всем своим сердцем, но появление на свет нашего ребенка все изменило. Моя любовь к Джеку стала еще сильнее. Мое сердце словно увеличилось в размерах и еще больше наполнилось любовь ко всем, кого я любила. Джек и Ченс в прямом смысле слова держали мое сердце в своих руках.

Я посмотрела на Джека, на слезы, которые катились по его щекам. За исключением слез радости, я была удивлена видеть его таким печальным. Я протянула руку и прикоснулась к его щеке, желая оттолкнуть все, что тревожило его в этот прекрасный момент.

— Джек, что случилось?

Он вытер свое лицо и посмотрел на меня.

— Я так сильно тебя люблю.

— Я тоже тебя люблю… — ответила я, но он поднял руку, останавливая меня.

— В тот момент, когда я увидел нашего ребенка… — сказал он с грустью в голосе, — … что-то внутри меня изменилось. Словно включился свет или что-то в этом роде, и мое сердце наполнилось такой любовью, которую я не знаю, как описать. Ты же знаешь, Котенок, я люблю тебя так, что готов весь мир положить к твоим ногам, но нашего сына я люблю всем своим существом. В этом есть какая-нибудь разница? — Джек начал ерзать и теребить свои волосы.

Улыбаясь, я кивнула:

— Прекрасно тебя понимаю, потому что чувствую то же самое. Я безумно люблю вас обоих, но разной любовью. Разница заключается в том, что я сама выбрала тебя, чтобы полюбить, а любить нашего сына я не выбирала. Это просто… само собой разумеющееся.

— Точно. Именно так, — выдохнул он, но продолжил елозить на стуле. Что-то тревожило Джека, и меня просто убивало видеть его в таком состоянии. Мы должны были наслаждаться свалившимся на нас счастьем, но что-то было не так.

— Джек?

Он закрыл глаза и покачал головой, словно боролся с собственными демонами. Когда он открыл глаза, новый поток слез покатился по его щекам. На этот раз Джек не стал их вытирать. Я наблюдала, как слезы рисовали влажные дорожки на его щеках, спускались к линии подбородка и падали с лица.

Наконец, он сказал: