Уличный кот по имени Боб. Как человек и кот обрели надежду на улицах Лондона - Боуэн Джеймс. Страница 14

— А теперь оставьте его в покое, пусть он в ней посидит, походит. Посмотрим, как он себя чувствует.

Шлейка, поводок и ошейник стоили около тринадцати фунтов. Мы взяли самые дорогие в магазине, но я ни на секунду не пожалел о потраченных деньгах. Будь я бизнесменом и генеральным директором фирмы «Джеймс & Боб Inc.», я бы сказал, что нужно инвестировать в своих сотрудников, пусть даже они бегают на четырех лапах и едят кошачий корм.

На то, чтобы приучить Боба к шлейке, потребовалось всего несколько дней. Сначала он ходил в ней по дому; раза два я даже пристегивал к «упряжи» поводок. Кот, внезапно обнаруживавший, что у него вырос дополнительный — и очень длинный! — хвост, выглядел порядком озадаченным. Но он к нему быстро привык. Я старательно нахваливал рыжего каждый раз, когда тот спокойно давал надеть на себя шлейку. Я понимал, что кричать на сопротивляющегося кота — последнее дело. Впрочем, я никогда не повышал голос на Боба.

Через несколько дней я решил, что мы готовы к небольшим прогулкам. Для походов на Ковент-Гарден я по-прежнему использовал старый поводок из шнурка, но пару кварталов Боб шел в шлейке. Вскоре он вовсе перестал обращать на нее внимание.

Теперь рыжий сопровождал меня на Ковент-Гарден каждый день. Я старался уходить пораньше, поскольку переживал, что полноценная «рабочая смена» может утомить кота. Хоть я и видел, что он готов следовать за мной даже на край света, и пусть в дороге он регулярно сидел у меня на плечах, так что не мог устать от долгих переходов, я не собирался нещадно эксплуатировать соседа.

Мы работали в паре больше двух недель, когда кот вдруг решил остаться дома. Обычно он вскакивал со своего места у батареи, едва я начинал собирать рюкзак, и бежал ко мне, чтобы я надел на него шлейку. Но как-то раз он скрылся за диваном, а потом снова свернулся в клубок. Кот явно намеревался устроить себе выходной. Да я и сам видел, что он устал.

— Не в настроении сегодня, да, Боб? — спросил я, поглаживая рыжего.

Он посмотрел на меня понимающим взглядом.

— Никаких проблем, — кивнул я и пошел на кухню, чтобы насыпать в миску достаточно еды — коту нужно будет чем-то питаться, пока я не вернусь.

Я читал, что включенный телевизор помогает домашним животным чувствовать себя менее одинокими, если хозяев нет рядом. Не зная, правда это или нет, я на всякий случай последовал этому совету. Кот мгновенно сорвался с места и устроился перед экраном.

В тот день я в полной мере осознал, насколько Боб изменил мою жизнь. Когда рыжий кот сидел у меня на плечах или бежал рядом, люди смотрели на нас с улыбкой и оборачивались нам в след. Теперь я снова стал невидимкой. Завсегдатаи Ковент-Гардена успели привыкнуть к моему напарнику и забеспокоились, увидев, что он не пришел.

— А где кот? — спросил владелец местного киоска, когда вечером проходил мимо.

— У него сегодня выходной, — объяснил я.

— О, это хорошо. А то я уж испугался, что с ним что-нибудь случилось, — улыбнулся он, поднимая большие пальцы вверх.

Этот же вопрос задали мне еще несколько человек. Выяснив, что с котом все в порядке, они кивали и шли дальше. Никто не останавливался, чтобы поболтать со мной, хотя, когда Боб сидел в чехле, это было обычным делом. Такое отношение задевало, но я понимал людей. Ничего не поделаешь.

Звон монет, которые падали в чехол для гитары, лежащий на тротуаре Джеймс-стрит, был настоящей музыкой для моих ушей. Но без Боба темп музыки значительно снизился. Играя песню за песней, я понимал, что без кота мне никогда не заработать так много денег. Простояв на Ковент-Гарден до позднего вечера, я собрал едва ли половину той суммы, которую с Бобом получал за несколько часов. Я мысленно вернулся в те дни, когда рыжего не было в моей жизни. И порадовался, что теперь он в ней есть.

На обратном пути я кое-что осознал. Дело ведь не в деньгах. Я и без Боба не голодал. Но с ним мое существование обретало смысл. Насколько лучше стала моя жизнь после того, как в ней появился рыжий! Словно мне дали шанс вернуться в строй… А это непросто, когда работаешь уличным музыкантом. Люди не спешат пустить тебя в свою жизнь. Раньше, когда Боба не было рядом, я нередко подходил к посетителям баров, собираясь сыграть им что-нибудь, но получал «нет, спасибо» прежде, чем успевал поздороваться.

Иногда я пытался спросить, сколько времени, и слышал «извини, парень, мелочи нет» до того, как открывал рот. Это случалось постоянно. Люди не стремились общаться со мной. И слушать, что я им говорю. Они смотрели на меня как на человека, который пытается поживиться за их счет. Они не понимали, что я работаю, а не попрошайничаю. То, что я не носил костюма с галстуком, не таскал с собой портфеля с документами или ноутбуком и не получал зарплату каждый месяц, не делало меня нахлебником.

Когда Боб был рядом, люди смотрели на меня иначе. Они спрашивали о коте, и я получал возможность попутно рассказать кое-что о себе. Когда кто-нибудь интересовался, откуда взялся рыжий красавец, я объяснял, как мы встретились, как уживаемся вместе, как зарабатываем деньги, чтобы платить за аренду, еду, электричество и газ. Люди слушали с непривычным вниманием и начинали видеть меня в другом свете.

Всем известно, что кошки — существа крайне избирательные в своих симпатиях. Если им не нравится хозяин, они отправляются на поиски другого. Кошки все время так делают. Уходят и выбирают нового человека, который будет о них заботиться. Боб заметно добавлял мне очков в глазах окружающих. Делал чем-то большим, нежели обычным бродягой. Возвращал мне человеческий облик, который я практически утратил. В каком-то смысле возвращал мою личность. Я был никем, а теперь снова становился человеком.

Глава 7

Два мушкетера

Боб не просто заставлял людей иначе относиться ко мне — он и меня заставлял иначе относиться к людям. Прежде я никогда не брал на себя ответственность за кого-либо. Когда мы жили в Австралии, я перебивался случайными заработками, потом играл в группе, что требовало от меня командной работы. Но правда в том, что с тех пор, как я подростком ушел из маминого дома, отвечал я преимущественно только за себя. Просто потому, что больше никто этим заниматься не хотел. В результате все мое существование было сосредоточено исключительно на моих же потребностях. Хотя потребность была одна — выживать изо дня в день.

Появление Боба все изменило. На меня неожиданно свалилась ответственность за другое живое существо. Теперь здоровье и счастье рыжего было в моих руках.

Сначала мне было не по себе, но со временем я приспособился. И мне даже понравилось. Знаю, для многих это прозвучит глупо, но я впервые понял, каково это — присматривать за ребенком. Для меня Боб был ребенком; заботясь о нем, следя за тем, чтобы он был накормлен, согрет и находился в безопасности, я чувствовал себя полезным и нужным. Хотя нередко мне становилось страшно. Я постоянно переживал за кота, когда мы с ним выходили на улицу. На Ковент-Гарден и на Джеймс-стрит, в автобусе и на остановке я держался настороже — и у меня были на то причины.

Невзирая на то, как люди обращались со мной в присутствии Боба, я не торопился им доверять. На улицах Лондона встречаются не только приветливые туристы и любители кошек. He все будут улыбаться при виде длинноволосого уличного гитариста и рыжего кота, добывающих денег на ужин. Я по-прежнему нередко становился объектом насмешек и оскорблений, хотя в присутствии Боба это случалось не так часто. Обычно ко мне цеплялись подвыпившие парни, которые считали, что раз они в конце недели получают конверт с зарплатой, то могут смотреть на меня сверху вниз.

— Проваливай отсюда, иди ищи нормальную работу, бездельник, — кричали они, используя, конечно, более крепкие выражения.

Я уже привык к их нападкам и не обращал внимания на такие компании. Но когда кто-то пытался обидеть Боба, инстинкты брали верх, и я кидался защищать кота.