Малина Смородина - Колочкова Вера Александровна. Страница 13

– А есть что ты будешь? Уже выбрала?

– Не-а… В меню все названия блюд какие-то… незнакомые. Вообще, я всеядная, поэтому вы закажите мне то же, что и себе.

– А почему ты опять выкаешь? Мы же договорились, что перешли на ты?

– Ой… А я не могу так, сразу…

– Тогда повторяй за мной: Павел, давай выпьем вина!

– Да ну, не надо…

– Что тебе, трудно?

– Ну хорошо. Павел, давай выпьем вина!

– Молодец. А теперь – как хорошо, что ты меня сюда привел, Павел!

– Как хорошо, что ты меня сюда привел, Павел…

– Ты классный мужик, Павел, ты мне очень нравишься!

– Ты классный мужик, Па… Ой, да ну! Не буду я этого повторять!

– Почему?

– Потому! Потому что у вас… То есть у тебя… самооценка слишком высокая!

– Да. Что есть, то есть. Кстати, а что мы будем есть? Может, рыбу? Здесь великолепно семгу на углях готовят!

– Хорошо. Давай семгу…

И опять официант вырос как из-под земли, словно их разговор подслушивал. Приняв заказ, бесшумно удалился, будто его и не было.

– А теперь давай поговорим, наконец, серьезно. Как ты думаешь, зачем я тебя сюда пригласил?

Вот оно! Значит, все-таки вляпалась в неизвестность. И зачем, идиотка, сюда притащилась? Приключения ей захотелось, обедом с олигархом перед внуками похвалиться! Выходит, есть во всей этой истории какая-то подоплека, не зря сердце подсказывало!

– Ну, чего молчишь?

– Откуда я знаю, зачем вам… зачем тебе вздумалось со мной отобедать?

– Зато я знаю. Только давай на берегу договоримся – не сочти меня сумасшедшим после того, что я тебе скажу?

– Хорошо. Я постараюсь.

Рука ее непроизвольно потянулась к бокалу с вином, так вдруг пересохло в горле. Отхватила со страху полный глоток, потом еще один. Но сердце все равно колотилось, вертелось в бешеной пляске, ничуть вином не успокоенное.

– Я хочу сделать тебе предложение, Лина. Выходи за меня замуж!

Третий глоток вина, подоспевший к этому его заявлению, бултыхнулся спазмом и неловко упал в желудок, по пути вытолкнув из горла безобразно неудержимый кашель. Что за дурацкие шутки, в самом деле? Он что, над ней издевается? Так же и умереть можно, вином подавившись! Надо же, еще и с места подскочил, принялся истово меж лопатками дубасить… Придуриваться меньше надо, и вскакивать не придется!

– Ну… Ну и шутки у вас, ей-богу… – сдавленно промычала она, едва откашлявшись. Воздух входил в легкие с некрасивым сипом, и глаза, наверное, потекли от слезливого напряжения.

– Прости, конечно, но я не шучу. Я же просил, чтобы ты не сочла меня сумасшедшим! И повторяю еще раз – выходи за меня замуж, Лина!

– Что, прямо сейчас? – попыталась она вложить в вопрос как можно больше иронии. – И вообще… Я не понимаю! Вы что, развлекаетесь так, что ли? Это мода нынче такая?

– Не понял… Какая мода? Я сейчас серьезен, как никогда. Я вообще очень серьезный человек, Лина.

– Да. Я заметила. Только серьезный человек делает предложение на вторые сутки знакомства.

– Ах, ты об этом… Знаешь, я никогда особо со временем не церемонился. Что – время? И при чем здесь время? Я всегда больше себе доверял, чем времени. И все важные решения принимал именно так, сразу. И заметь, ни разу с этим не ошибся! Ну какая разница, сейчас я тебя замуж позову или через месяц, допустим?

– Ну хватит, хватит, Павел… Будем считать, что я шутку не поняла, но оценила.

– А я повторяю, что не шучу. Я с полной ответственностью делаю тебе предложение.

– Но… Ты же ничего, абсолютно ничего обо мне не знаешь!

– Ой, да все я о тебе знаю! Сама же мне вчера всю информацию выложила! Да и она в принципе – ничто, эта информация. Главное, я тебя своим глазом увидел, внутренним. А он меня никогда не обманывает. Ты – моя женщина, Лина. Ты вся для меня понятная, чистая, без лишних червоточин, как антоновское яблоко. Чего мне еще нужно знать? Остальные знания – уже факультатив…

– Интересно! А… про мой внутренний глаз ты не хочешь спросить? Как он тебя увидел?

– Хочу, конечно. Но не буду.

– Почему?

– Потому что потом спрошу. Позже. Ты женщина, ты своим временем живешь. Поэтому пока буду довольствоваться твоим сакраментальным ответом… Ну, отвечай же!

– Что отвечать?

– Как что? То самое, что говорят женщины, когда им неожиданно делают предложение.

– А что они говорят? Я не знаю. Мне предложения отродясь никто не делал. Я всю жизнь матерью-одиночкой прожила. Так что извини, я и правда не знаю! Нет, а в самом деле, что они говорят?

– Они, знаешь ли, сначала томно взмахивают ресницами, потом делают сильно грустную рожицу, потом кокетливо вздыхают и лишь потом тихо произносят умирающим голосом – хорошо, я подумаю… Ты способна сейчас махать ресницами, вздыхать и умирать голосом?

– Нет. Не способна. Куда мне! – легко засмеялась она. – Можно, я без всех этих прибамбасов скажу?

– Давай!

– Хорошо, я подумаю!

– Молодец! Сколько времени тебе дать на раздумья?

– А что, определенный срок какой-то имеется?

– Нет, но… Три дня тебе хватит?

– Три дня?! Да мне дай бог от потрясения отойти через три дня! А думать когда?

– Ладно, уговорила. Тогда четыре. И ни днем больше!

– Слушай… А ты того… и впрямь не сумасшедший? Как-то у меня все это в голове не укладывается.

– Нет, я не сумасшедший. Я даже более чем нормальный. Просто в некоторых вопросах чудаковатый немного. До ужаса не люблю, например, женского кокетства и стервозности. И пафоса тоже не люблю. И всяких там доказательств «любишь – не любишь» тоже.

– То есть любви между мужем и женой ты вообще не признаешь, что ли?

– Почему же? Как раз признаю. Только она вовсе не в доказательствах.

– А в чем?

– В ощущениях. В тех, в первых, которые самые необманные. Если сразу промелькнуло, значит – твое! Я и первую свою жену так же увидел – сразу. И нисколько не обманулся. Тридцать лет прожили, как один день, в любви и согласии.

– А сейчас она… где?

– На кладбище. Год назад умерла.

– Прости…

– Да ладно.

– А дети… Дети у тебя есть?

– А как же! Семнадцать лет обалдую, Егором зовут. В этом году школу заканчивает, в наш строительный поступать будет. По отцовским стопам, так сказать. Вообще-то он хороший парень, сама увидишь.

Он протянул руку, налил ей вина в бокал. Как хорошо, что есть вино и можно его выпить! Тайм-аут от разговора взять, иначе бедная голова не примет столько информации. Да и ситуацию она тоже слабо воспринимает, перемешались в ней информация и ситуация, вместе взятые. И это еще полбеды, что они меж собою перемешались. Главное, они ни с какого боку к ней, к бедной Лине Смородиной, не прилепляются. И не собираются даже. Одним словом, снесло голову, хоть караул кричи.

Поставив пустой бокал на стол, она удивленно глянула в свою тоже пустую тарелку. Это что же, выходит, она все уплела, что в ней было? А что в ней такое было? Павел говорил, вроде рыбу заказывал… Семгу, кажется. Надо же, а она и не поняла, что это была рыба… Ой, а время! Интересно, сколько уже времени они вот так… обедают?

– Павел, а который сейчас час? – подняла она на него неуверенные, размытые хмелем глаза.

Он слегка отодвинул край манжета, и красивые дорогие часы блеснули надменным символом презентабельности.

– Половина третьего. А что?

– Как половина третьего? Не может быть!

– А чего ты так испугалась?

– Да как ты не понимаешь, у меня же обед с часу до двух! Я с обеда опоздала, какой ужас! Я прошу тебя, поехали скорее!

– Да ладно. Успокойся, пожалуйста. Нам еще даже десерт не принесли. А здесь в десертах, между прочим, толк понимают.

– Да какой десерт, боже ты мой! Меня же… Меня же за опоздание теперь точно премии лишат! Поехали!

– Успокойся, Малина. Не суетись.

– Да как же…

– Да так! Не суетись, и все. Послушай меня, Малина. Сосредоточься, посмотри на меня. Вот так, хорошо. Ты помнишь, о чем мы с тобой только что говорили?