Остановись, мгновенье - Робертс Нора. Страница 13

— Ты пригласила его в дом, и у вас был секс, — подсказала Эмма.

— Придумай свою сексуальную историю и рассказывай. Я была немного смущена и очень благодарна и чмокнула его легонько так, типа «спасибо, приятель». И в следующее мгновение я оказалась в центре поджаривающего мозг, разгоняющего кровь, оглушающего и ослепляющего поцелуя.

— О… — Эмма восторженно задрожала. — Обожаю такие поцелуи.

— Ты обожаешь любые поцелуи, — напомнила Лорел.

— Да, ну и что? Правда, в сексуальном плане Картер казался мне более медлительным и застенчивым.

— Может, обычно он и такой. В общем, пока я думала, что моя голова вот-вот взорвется, он отступил, извинился — пару раз, — поскользнулся и свалил к своей машине. Когда я наконец обрела дар речи, его уже и след простыл.

Паркер оттолкнула свою тарелку, взяла кофе.

— Ну, ты должна вернуть парня. Это очевидно.

— Очевидно, — согласилась Эмма и взглянула на Лорел, от которой требовалось подвести итог голосования.

Лорел пожала плечами.

— Могут возникнуть проблемы. Он не в ее вкусе и совершает поступки, не вписывающиеся в его обычное поведение. Я чувствую сложности.

— Из-за того, что он милый, немного неловкий парень, целующийся, как воин? — Эмма легко лягнула Лорел под столом. — Лично я чувствую роман.

— Ты чувствуешь роман в дорожной пробке на девяносто пятом шоссе.

— Возможно. Только не ври, что не хочешь увидеть продолжение. Нельзя оставлять такой поцелуй в подвешенном состоянии, — добавила Эмма, поворачиваясь к Мак.

— Ну, не знаю. Во всяком случае, отличная сексуальная история к завтраку, и никто не пострадал. А теперь я должна позвонить в банк и вышвырнуть на ветер три штуки баксов. Увидимся на дорожках с лопатами. — Мак выскользнула из-за стола и покинула кухню.

— Она это так не оставит. Иначе сойдет с ума, — прокомментировала Паркер, вылавливая из миски малину.

— Второй контакт не позже чем через сорок восемь часов. — Лорел нахмурилась. — И, черт побери, она опять не вымыла за собой посуду.

Картер сидел за письменным столом в своей классной комнате и просматривал основные пункты запланированной дискуссии. Для последнего урока, когда до выстраданной свободы остается всего пятьдесят коротких или бесконечных, в зависимости от угла зрения, минут, главное — возбудить интерес и поддержать энтузиазм учащихся. Правильно выбранные акценты могут отвлечь внимание от стрелок настенных часов.

Может, детки даже чему-то научатся.

Однако сегодня он никак не мог сфокусировать даже собственное внимание.

Должен ли он позвонить ей и еще раз попросить Прощения? Или следует послать ей записку? Письменно он лучше выражает свои чувства. В большинстве случаев.

Или забыть об инциденте? Прошла пара дней. Ну, если соблюдать занудную точность, один день и две ночи.

Свою занудность он сознавал прекрасно.

Он хотел забыть тот поцелуй, просто забыть, как очередной пункт в длинном списке Неловких Моментов Картера. Но он не мог забыть о поцелуе. О ней.

Он снова погружался в омут тринадцатилетней давности. В страдания безответной любви к Макензи Эллиот.

Он справится с этой любовью. Однажды уже справился. Почти справился.

Он просто на мгновение потерял голову, вот и все. И это вполне объяснимо, учитывая прошлое.

И все же… наверное, следует написать ей записку с извинениями.

Дорогая Макензи,

Я хочу принести тебе самые искренние извинения по поводу моего непозволительного поведения вечером четвертого января. Мой поступок необъясним, и я глубоко о нем сожалею.

Картер.

Возможно ли сочинить что-либо более неуклюжее и глупое?

В любом случае, Макензи, наверное, посмеялась над происшедшим с подружками, а потом благополучно все забыла. Кто стал бы ее винить?

Забыть, вот, что нужно сделать. Просто забыть и вернуться к дискуссии о Розалинде, как о женщине двадцать первого века.

Сексуальность. Самобытность. Хитрость. Ум. Преданность. Любовь.

Как Розалинда использовала свою двойственную сексуальность, чтобы расцвести из девочки в начале пьесы в женщину в конце, все это время притворяясь юношей?

Произнеси слово «секс», и внимание подростков тебе обеспечено, думал Картер.

Как…

Просматривая записи, он рассеянно откликнулся на стук в дверь:

— Войдите.

Эволюция, самосознание и отвага под маской… Он поднял глаза и заморгал. Еще думая о Розалинде, он таращился на Макензи.

— Привет, прости, что помешала.

Картер вскочил, задел бумаги, несколько листов спланировало на пол.

— А, ничего. Все в порядке. Я просто…

Они одновременно наклонились, чтобы поднять бумаги, и столкнулись лбами.

— Прости, мне жаль. — Картер взглянул ей в глаза. — Господи, что я несу.

Мак улыбнулась, продемонстрировав ямочки.

— Привет, Картер.

— Привет. — Он взял протянутые ею бумаги. — Я просто намечал главные моменты для дискуссии по Розалинде.

— Какой Розалинде?

— Шекспировской. «Как вам это понравится».

— А, которую в кино сыграла Эмма Томпсон?

— Нет, то «Много шума из ничего». Герцог Фредерик отправляет свою племянницу Розалинду в изгнание. Она переодевается в юношу Ганимеда.

— Своего брата-близнеца?

— Нет, то «Двенадцатая ночь».

— Я их все время путаю.

— Ну, хотя между «Как вам это понравится» и «Двенадцатой ночью» существуют параллели и в замысле, и в сюжете, они заметно расходятся… Прости, я увлекся.

Картер положил бумаги на стол, снял очки, которыми пользовался только для чтения, и приготовился мужественно встретить последствия своих действий.

— Я хочу попросить прощения за…

— Ты уже просил. Ты просишь прощения у всех женщин, которых целуешь?

— Нет, но, учитывая обстоятельства… — Картер, забудь, приказал он себе. — Ладно. Чем могу быть полезен?

— Я заглянула, чтобы передать тебе это. Хотела оставить у секретаря, но мне сказали, что у тебя «окно», и объяснили, где тебя найти. Ну, я и решила передать лично.

Мак протянула сверток в коричневой бумаге и, увидев замешательство Картера, подсказала:

— Мажешь открыть. Это маленький подарок. За то, что Ты позволил мне выговориться и избавил от похмелья. Мне показалось, что тебе понравится.

Картер аккуратно разорвал клейкую ленту, развернул бумагу и увидел фотографию в простой черной рамке. На фоне белого снега и кружевных деревьев ярким пламенем алел маленький кардинал.

— Потрясающе.

— Да, мило. — Мак внимательно смотрела на него. — Одно из удачных мгновений. Вчерашнее раннее утро. Не птица додо, но это наша птица.

— Наша… О, верно. И ты принесла ее мне. — Его лицо вспыхнуло от удовольствия и смущения. — Я думал, ты сердишься на меня после…

— Того, как твой поцелуй отшиб мне мозги? Это было бы глупо. К тому же, если бы я разозлилась, то не стала бы ждать и отколотила тебя, не сходя с места.

— Да, наверное. И все же, я не должен был…

— Мне понравилось, — прервала Мак, лишив его дара речи, и, развернувшись, отправилась изучать помещение. — Итак, это твой класс, где все происходит.

— Да, мой. — Господи, ну почему никак не включаются мозги, и куда подевалось красноречие?

— Я не была здесь целую вечность. Похоже, за это время здесь ничего не изменилось. Обычно говорят, что, когда через много лет возвращаешься в школу, она кажется меньше. А мне она кажется больше. Большая, просторная, светлая.

— Удачный проект. Я имею в виду здание. Открытые пространства и… Но ты говорила в переносном смысле?

— Возможно. По-моему, у нас иногда проходили уроки и в этом классе. — Мак подошла к окнам в южной стене. — Кажется, я сидела здесь и смотрела в это окно вместо того, чтобы слушать учителя. Мне здесь очень нравилось.

— Правда? Мало у кого остаются приятные воспоминания о средней школе. Это эпоха политических интриг и столкновений амбиций, подпитываемых бушующими гормонами.