Четвертый год - Каменистый Артем. Страница 18

— Не думаю, что здесь найдется родник, или чистое озерце, но если попадется, мимо не пройду.

Застучали топоры, упало первое сухое дерево. Сырость всех достала, и люди, не сговариваясь, решили соорудить грандиозный костер, благо, сухостоя на это дело хватало. Пусть и гнилой, но зато много. Те, кто не был занят дровами, взялись за ножи, заготавливать тростник и камыш.

Через полчаса затрещал огромный костер, чуть в стороне дымил поменьше — на нем готовили похлебку. Дождавшись, когда нагорят угли, Ури выгреб их целую гору, зарыл в них несколько кусков конины, завернутой в лопухи.

— Ужин у нас будет королевский, — ухмыльнулся он.

Бум досадливо прогудел:

— Учитывая, что обеда не было вообще, это лишь скромное воздаяние за испытанные тяготы. А вот если Гурк притащит молоденькую свинку, вот это действительно будет по–королевски. Болото лучшее место для охоты на этих вкусных бестий. Ну, это, конечно, если дубравы нет под рукой — желуди они уважают побольше, чем болото. Я думаю, тут со времен сотворения мира людей не было, и если свиньи здесь водятся, то человека они не боятся, и можно их ловить голыми руками.

Макс, покосившись на Солнце, почти исчезнувшее за горизонтом, покачал головой:

— Гурку пора бы назад возвращаться. Сейчас темнеть начнет.

Спустилась ночь, засверкали звезды, из–за горизонта показался краешек Луны. Гурк не пришел.

Напрасно люди кричали в темноту — в ответ не было ничего, лишь кваканье лягушек. Бум, привыкший к превратностям судьбы, махнул рукой:

— Если жив, костер наш и так найдет, а мертвому наши крики не нужны. А вот нам, чем без толку орать, надо бы подкрепиться — завтра опять грязь месить.

Никто не возразил — искать в этой темени пропавшего бесполезно, и даже опасно, а поесть и отдохнуть надо всем.

Счастливые обладатели собственных мисок расселись вокруг костра, остальные сгрудились возле котла. Лепешек не было, и похлебку закусывали доскоподобной печеной кониной. Люди уныло жевали невкусную, опостылевшую пищу. На такой случай хорошо бы держать в резерве порцию чего–то вкусненького, или по чарке самогона выделить. Но увы — запасы подъедены основательно, а спиртного давно уж нет.

На мшистой поляне, рядом с лагерем, кшарги нацедили мутной, забитой сором воды. Пить ее сырой, кончено, нельзя, но на чай сойдет — а это как раз то, что никому не помешает.

Макс на той же полянке кое–как вытер мокрым мхом ноги, горевшие от укусов болотной нечисти, вернулся к костру, зачерпнул кружку ароматного местного чая, выругался:

— Бездельники! Вы бы хоть котел помыли после похлебки — жир всю кружку затянул!

— Сытнее чай будет, — лениво процедил Дубин и, отхлебнув глоток, с чудовищным акцентом поинтересовался на восточном наречии: — Что будем делать, если и утром Гурк не появится?

Бум, приканчивая вторую кружку, почесал живот, буркнул:

— Да что б он утоп… охотничек… Не появится, попробуем поискать. Ума не приложу, куда он мог деться… Гурк не из тех ротозеев, что на ровном месте ноги ломают.

Пожилой кшарг, самый старший в отряде, оторвался от кружки, глядя в огонь, мрачно произнес:

— Это очень плохое место. Мы к этим болотам никогда не ходим. Тут всякое бывает…

— Что, нечисть водится? — заинтересовался рыцарь.

Кшарг, сделав маленький глоток, степенно, не теряя достоинства, ответил:

— Нечисть везде водится, на то она и нечисть. Где свет, там и тьма, а где тьма, там отродья мрака. Но здесь, на этих бескрайних болотах, одна тьма… нет здесь света. А если света нет, то соваться сюда не стоит никому…

— Здесь просто делать нечего, вот никто и не ходит, — скептически возразил Макс.

— Не говори то, чего не знаешь, — кшарг покачал головой. — В этом болоте можно руду железную черпать. Ее здесь много. Травы тут очень полезные есть, и клюква с орех размером. Наши глупцы, особенно молодые, иной раз забывают про запрет, и заходят сюда… Не все из них возвращаются… далеко не все.

— Сказки небось, — ухмыльнулся Макс.

— Позапрошлым летом сын кузнеца пошел, вроде бы яму присмотрел рудную.

— И что, не вернулся?

— Дружки его не вернулись, а сам все же объявился…

— И что он рассказал? Что за нечисть побрала его друзей? — заворожено поинтересовался Ури.

Кшарг неспешно прихлебнул из кружки, спокойно ответил:

— Ничего он не рассказал. Только орал, и мычал, а волосы его были седые, как у старца, хотя уходил чернявым как хидатский купец. Три дня орал без остановки, ни минуты не спал, а после помер.

За костром воцарилось молчание — несмотря на примитивность «страшилки», здесь, посреди трясины, она поневоле впечатлила всех.

Первым молчание нарушил рыцарь:

— Сдается мне, он что–то очень уж жуткое здесь увидел, и беда с ним от великого испуга приключилась. У меня с брадобреем такое было — пил он тогда как чумной конь, и однажды, спустившись в подвал, увидел, что там его зачем–то поджидают все десять владык ночи. Тоже долго орал, и поседел потом. Но не помер. И к браге больше не притрагивался.

Кшарг покачал головой:

— Здесь совсем не это. Говорят… Говорят раньше здесь был лес. Обычный лес. А потом лес прокляли, прокляли навсегда.

— Это кто говорит? — уточнил Макс.

— Я его не застал. Я родился на востоке, молодым убежал от хозяина. Здесь, в лесу, нашел себе жену. Хорошая была женщина, и дети у нас вышли хорошие. Сгорела она от горячки в прошлом году. Так вот род ее испокон веков в лесу жил — вольные люди. Уж и сами не помнят, кто из прародителей их здесь первыми поселился. Думаю, было это очень давно, еще даже до Хайтаны. Здесь проходила граница ныне погибших стран — развалины их городов можно найти на правом берегу Фреоны. От предков в их семье осталась история, как с востока в лес пришел беглец. В своей стране он был мудрым волшебником, но попал в опалу, и пришлось ему скрываться от слуг короля.

Отхлебнув очередной глоток, кшарг, явно польщенный молчаливым вниманием слушателей, продолжил:

— В нашем лесу ему было тоскливо, и он постоянно странствовал. Бывал и на правом берегу Фреоны, копался в развалинах погибших городов. Немало ценного нашел там, но помимо злата и серебра однажды наткнулся на древнюю библиотеку. Многие книги погибли, но и уцелело немало. В числе уцелевших книг оказалась летопись города, точнее, последние ее страницы. Там описывались последние годы спокойной жизни, потом писали про войну, а потом уже ничего не писали… И узнал он из этой книги, что раньше все в мире было не так, как сейчас. На Фреоне не было порогов, не было раскаленного Гриндира, не было Хайтаны, и мест вроде этого болота тоже не было. Все это появилось за один день, и за одну ночь. Днем было темно как ночью, из–за черных туч, из которых вместо дождя сыпались пепел и сажа, ночью было светло от того, что небеса пылали огнем и раскалывались молниями. Землю трясло так, что рушились каменные дома и крепкие стены крепостей, повсюду возникали бездонные пропасти, куда проваливались целые города, реки выходили из берегов или меняли русла, пылали деревни и поля, из трещин в Земле выходили облака удушливого дыма, от него погибали люди и скотина… Но это еще не самое страшное.

Сделав драматическую паузу, кшарг, выставив указательный палец, продолжил:

— И явились в наш мир поганые чудовища. Было их неисчислимое множество, но были они слабы, и растерянны, а многие и вовсе сдыхали, неспособные жить нигде, кроме ада. Не будь этого, оборвался бы род человеческий, и стала бы наша земля адом. Но люди, хоть и было им страшно, взялись за оружие. День и ночь продолжалась битва, а утром перестала дрожать земля, а сквозь тучи стало проглядывать Солнце. И перестали появляться чудовища. Люди похоронили павших, сожгли смердящие туши чудовищ, начали отстраивать заново города и деревни. Но тут из дикой степи пришли хайты, и история их страны окончилась.