Горец-дьявол - Сэндс Линси. Страница 28

— Рыдать? — нахмурился он, определенно задетый этим словом. — Когда ты рыдала?

— Когда вы спали! — вырвалось у Эвелинды, и она почувствовала, что стремительно краснеет. В своем смущении она была не одинока. Мак и другие мужчины обменялись недоуменными взглядами, явно испытывая страшную неловкость. Правда, Милдред выглядела скорее огорченной за хозяйку, чем смущенной. Эвелинда вовсе не удивилась, когда горничная привычно встала у нее за спиной, готовая оказать поддержку.

— Хм, — пробормотал Мак, нарушая всеобщее молчание. — Что ж, думаю, самое время разгрузить фургон.

Схватив за руку Милдред, он потащил ее к повозке. Эвелинда слышала шипение упирающейся горничной. В ответ Мак ворчливо посоветовал Милдред не встревать между Эвелиндой и Калленом, затем всучил ей подушку, сам решительно взял стул и, подталкивая впереди себя горничную, двинулся к лестнице. Остальные мужчины спешно похватали первые попавшиеся вещи и последовали его примеру, лихорадочно покидая поле брани.

— Незачем было плакать, — недовольно произнес Каллен после того, как последний из мужчин скрылся за дверью главной башни. — Ты могла просто доверить мне заниматься делами. И убедилась бы, что я забочусь о тебе должным образом. Кроме того, — угрюмо добавил он, — ты не оторвана от семьи. Теперь я твоя семья.

— Семья? Вы? — В ее голосе слышалось неподдельное удивление. — Нет, милорд! Вы для меня совершеннейший незнакомец. И почему я должна верить в то, что чужой человек будет заботиться обо мне, когда моя собственная мачеха — отнюдь не чужая — этого не делала?

— Я не чужой, — нетерпеливо возразил Каллен. — Я твой муж.

— Вы можете быть моим мужем, милорд, но пара кивков перед алтарем не меняет дела. Вы — чужой, — непреклонно заявила Эвелинда и потом уточнила: — Я ничего не знаю о вас. Я рассказала вам о себе буквально все, до мельчайших подробностей, но вы не пожелали чем-нибудь поделиться в ответ. Мне известно о Скэтчи больше, чем о вас, хотя я знаю о нем только одно — ему очень нравится печенье. Но я понятия не имею, что нравится или не нравится вам. Впрочем, нетрудно догадаться. Полагаю, вам не нравлюсь я.

Удивление Каллена быстро сменилось раздражением.

— Какого дьявола ты решила, что не нравишься мне?

— О, не знаю, — нервно воскликнула она и, не обращая внимания на Мака и других мужчин, показавшихся в дверях башни, продолжила: — Возможно, дело в том, что вы только ворчите и после первого раза так больше и не прикоснулись ко мне в постели.

Мужчины резко замерли, не успев дойти до лестницы, затем развернулись и ринулись обратно в главную башню. Кажется, Каллен даже не заметил их. Дважды он только раскрывал и закрывал рот, не в силах произнести ни звука, наконец свирепо сверкнул глазами и рявкнул:

— Я заботился.

— Заботились? — не поняла Эвелинда.

— Да. О твоих синяках. Я хотел дать им время зажить, прежде чем потревожить тебя снова.

Эвелинда была слишком расстроена, чтобы оценить благородство его жеста.

— Прекрасно, — гневно выпалила. — Но было бы куда лучше, если бы вы, милорд, соизволили сказать мне об этом, а не оставлять в сомнениях по поводу того, до какой же степени убого я исполнила супружеский долг, раз вы потеряли всякий интерес к делу.

Глаза Каллена потрясенно расширились, он схватил ее за руку и потащил в главную башню.

— Что вы делаете? — гневно спросила Эвелинда, пытаясь высвободить свою руку, пока Каллен решительно продвигался по главному залу к лестнице.

— Собираюсь показать тебе, что ты мне нравишься, — прорычал он.

Эвелинда мгновенно изо всех сил уперлась ногами в пол и остановилась у скамьи рядом со столами.

— Вы слышали хотя бы одно слово из того, что я вам сказала? — подозрительно спросила она. — Я не желаю, чтобы мне показывали, милорд! Я хочу, чтобы со мной разговаривали.

Пока Каллен разворачивался к ней лицом, мужчины, дабы не стать невольными свидетелями битвы, наперегонки заторопились покинуть главный зал.

— Жена! — Судя по всему, ей удалось довести Каллена до белого каления. — Мужчины... и женщины, — он особо подчеркнул последнее слово, — могут произносить любую ложь, но их поступки говорят правду.

— Возможно, это справедливо по отношению ко всем остальным, муж мой. Но я не все остальные. Я ваша жена. Мне нужны и поступки, и слова, — твердо заявила Эвелинда.

Каллен посмотрел на нее так, словно перед ним было какое-то диковинное невиданное существо, потом безнадежно махнул рукой и зашагал мимо жены к выходу из башни.

Некоторое время Эвелинда стояла, уставившись на закрывшиеся за ним двери. В ее голове царила полная неразбериха. Никаких сожалений, высказаться было необходимо. Боже праведный, куда это годится: она не знала даже того, что Бидди его тетушка, пока женщина сама не поведала ей об этом!

Тем не менее она не чувствовала себя победительницей. В словах Каллена была изрядная доля истины. Если судить по поступкам, он, безусловно, доказал, что является внимательным и заботливым мужем, он предугадал все ее желания, хотя она не имела ни малейшей возможности о чем-либо попросить... Однако поставить жену в известность о своих действиях и избавить ее от лишних волнений он не захотел.

Очевидно, лучше жить с таким мужчиной, чем с тем, кто будет громогласно заявлять о своих чувствах и пообещает бросить к ее ногам весь мир, а сам и пальцем не пошевелит, чтобы о ней позаботиться. И уж конечно, нечего и сравнивать ее мужа с каким-нибудь пропойцей, который ко всему прочему еще и бил бы ее. Вероятно, нужно просто научиться жить с молчаливым человеком. Эвелинда вздохнула.

По крайней мере теперь Милдред и Мак снова рядом. В тот момент, когда Эвелинда напомнила себе об этом, двери башни отворились. Мак, человек, которому она поверяла все свои горести и тревоги с тех пор, как научилась самостоятельно держаться в седле, вошел в главный зал, держа в руках небольшой сундук. За ним следовали другие мужчины, тоже нагруженные вещами из фургона.

Мак остановился рядом с ней, подождал, пока его спутники пройдут вперед и начнут подниматься по лестнице, и сказал:

— Леди истомилась плестись за фургоном четыре дня подряд. Ей нужно хорошенько поразмяться. С тех пор как вы уехали, ей ни разу не довелось пуститься вскачь.

— Леди тоже здесь?! — радостно воскликнула Эвелинда.

— Здесь, ее отвели на конюшню.

Эвелинда немедленно сорвалась с места, однако остановилась и оглянулась, услышав, как Мак ласково окликнул ее:

— Не надо так сердиться на мужа, девочка. Женщинам слова даются легче, чем мужчинам.

Эвелинда насупилась и заметила:

— Ты всегда разговаривал со мной.

— Конечно, — он слегка улыбнулся, — но я уже старый. Жизнь научила меня ценить беседу. Каллен молодой. И гордый. — Он пожал плечами и покачал головой: — Пустая бочка пуще гремит, девочка, а он не пустой человек.

— Нет, не пустой, — тихо согласилась она.

С чувством выполненного долга Мак повернулся, чтобы отнести сундук наверх.

— Идите скорее к Леди. Она тосковала без вас.

Эвелинда слабо улыбнулась, направилась к дверям и вышла из главной башни. Ее улыбка становилась все шире, пока она шла по двору, представляя себе скорую встречу с Леди.

Эвелинда едва успела преодолеть половину пути до конюшни, когда увидела, как оттуда выезжает Каллен. Он направился к выезду из двора и, миновав ворота, немедленно пустил своего коня в бешеный галоп.

Эвелинда на секунду задумалась, куда он направился, потом откинула тревогу и поспешила к конюшне. Если Леди не выглядит усталой, можно совершить прогулку. Для начала совсем короткую, ведь Эвелинда незнакома со здешними местами, а недолгая поездка верхом поможет ей обрести душевный покой.

— Мои люди полчаса назад увидели тебя со стены, и я выехал навстречу, — сказал Трэлин, приветствуя Каллена на опушке леса, окружавшего гору, на которой стоял замок Коминов.

Каллен кивнул. Несколько дней назад он точно так же выехал бы навстречу Трэлину и его родителям, если бы они уже не подъехали к самому замку, когда люди Каллена наконец заметили их. Вероятно, стражники отвлеклись, наблюдая со стены за тем, как Каллен объезжает новую лошадь. Или еще того хуже, не могли отвести глаз от его жены, метавшейся по загону Ангуса в поисках собственной гибели.