Высокий, привлекательный, в татуировках (ЛП) - Фолкнер Тэмми. Страница 20

Я протягиваю руку и обхватываю его член ладонью сквозь джинсы, он замирает.

— Не играй со мной, — предупреждает он. Его голос сильный, но тихий. — Если ты хочешь быть моим другом, можешь быть моим другом. Мы можем спать в одной кровати, вместе обедать, вместе проводить время, делая то, что нам нравится.

Я поднимаю его голову, чтобы он мог посмотреть на меня.

— Я хочу быть твоим другом, — говорю я.

— А я хочу, чтобы ты была моей подружкой.

— И что это значит? — выкрикиваю я, в отчаянии хлопая ладонями по кровати.

Он выглядит растерянным.

— Я не знаю точно. Наверное, это то же самое, что быть моим другом, только я заставляю тебя кончить. — Логан снова трётся об меня. Потом поднимается. Я хочу закричать.

— Куда ты собрался?

— Пойду возьму одеяло с дивана. Или ты хочешь, чтобы я спал там? — У него неуверенный вид.

Я хочу, чтобы он был внутри меня. Но этого не случится.

— Иди бери одеяло, — ворчу я. Он хмыкает и уходит из комнаты.

Мои трусики мокрые. Мокрые насквозь. Я беру сумку и достаю свежие. Логан заходит в комнату как раз в тот момент, когда они уже почти у меня на бёдрах.

— Свежие трусики, — объясняю я и тут же упрекаю: — Твоя вина.

Он стонет и плюхается спиной на кровать.

— Зачем тебе нужно было мне это говорить? — спрашивает он.

Он так и лежит какое-то время, руки сжаты в кулаки. Потом показывает мне подойти ближе и прижимает мою голову к своей груди. Он делает глубокий вдох и крепко обнимает меня, после чего отпускает и расслабляется. Логан поднимает книгу, лежащую на его прикроватной тумбочке, и, открыв её, держит в одной руке. Он тихонько читает про себя.

— Что ты читаешь? — спрашиваю я.

Он смотрит на обложку и говорит мне название.

— Почитаешь мне?

Он очень долго смотрит в моё лицо и понимает, что я серьёзно. Я могу учиться. И я люблю книги. Просто не могу их читать. Но у меня удивительная память.

— Начни с начала, — прошу я.

Он переворачивает страницы до первой и начинает читать. Я устраиваюсь рядом с ним, обхватив его грудь руками, прижимаюсь со всей силы. И он читает. Его голос звучит сильно и уверенно, Логан читает долго, так долго, что уже начинает зевать, а я не хочу, чтобы он останавливался. Когда он наконец откладывает книгу, я перекатываюсь на него, и он поворачивается, чтобы быть лицом ко мне. Он подтягивает меня под свой подбородок, и я слышу, как бьётся сердце в его груди.

— Когда ты будешь готова для того, чего я хочу, — говорит Логан, — дай мне знать.

Я готова. Я готова прямо сейчас. Но не к тому, чего он хочет. Я киваю, и он тяжело вздыхает. Его губы касаются макушки моей головы, нежно, словно шёпот.

***

На следующее утро я просыпаюсь и поднимаю голову. Солнечный свет льётся в комнату, и я понимаю, что спала дольше обычного. Но, с другой стороны, мы читали до поздней ночи. У меня сжимается сердце при мысли о том, что он не пользовался голосом в течение восьми лет, но этой ночью читал для меня несколько часов подряд. От этого по моему телу прокатывается тепло, и я осматриваюсь, гадая, где он может быть. Кровать пуста, на подушке даже не сохранилось отпечатка его головы. Наверное, это из-за того, что мы всю ночь проспали на одной. Я устроилась на его груди, но потом мы чуть передвинулись, и моя голова оказалась на его животе. Всё время, пока он читал, его пальцы пробегали то по одной части моего тела, то по другой. Это были маленькие лёгкие прикосновения, но они проникли мне в сердце.

Я знаю, он тоже не был равнодушен. Его член стоял как скала, ему не раз приходилось прикрываться одеялом. Но он не обращал на это никакого внимания. И я тоже. Мне хотелось протянуть руку и дотронуться до него, но это не то, чего он хочет от меня. Ему нужна я вся, целиком. А я не свободна в том, чтобы полностью ему раскрыться. И никогда не буду свободна.

Перекатываюсь на другой бок и убираю волосы с глаз. Мне все ещё никак не привыкнуть к их чёрному цвету. Он так сильно отличается от моего натурального. Каждый раз, когда я смотрюсь в зеркало, мне приходится посмотреться ещё раз, чтобы понять, на кого я смотрючто это за девушка там, напротив. Но, возможно, я никогда не узнаю.

Мой взгляд перемещается на альбом для рисования, прислонённый к лампе на тумбочке Логана. Я подползаю поближе, но тут же крепко зажмуриваюсь, когда вижу, что он нарисовал голую женщину. Это карандашный рисунок, и он заштриховал все части её обнажённого тела. Но моё внимание моментально приковывает единственная во всём рисунке цветная полоска. Она идёт вдоль левой стороны по её волосам. И она синяя.

Вот дерьмо! Это же я.

Я сажусь на край кровати и беру альбом. Это я. Определённо, я. Мои руки висят по сторонам, а кулаки крепко сжаты. На лице — вызов. Никогда ещё мне не приходилось видеть, чтобы художник смог поймать такое выражение. Но Логан смог. Рядом с моим пальцем ноги лежит полотенце, а нога вытянута так, словно я только что откинула его.

Вокруг груди он нарисовал тени, мои соски топорщатся, торчат так, будто их только что сильно целовали. Внутри у меня всё сжимается, и мне приходится заставить себя сделать вдох. Между бёдер — маленький треугольник волос. Я закрываю глаза. Рисунок почти как живой. И это я. Он нарисовал меня. По памяти. Внизу листа нацарапано несколько слов. Они все из прописных букв, которые написаны на расстоянии друг от друга.

Я С М О Т Р Е Л

Да, это уж точно. Сомнений нет. Он видел меня голой. И он запомнил каждую впадину, каждый изгиб, каждую прядь волос. Или их отсутствие. Ой. Я закрываю альбом, чтобы больше никто не смог это увидеть. У меня такое ощущение, будто меня обнажили, словно ему каким-то образом удалось снять с меня слой и заставить меня посмотреть на это так же близко, как он сам.

Поверить не могу, что обвиняла его в том, что он не хотел глядеть на меня. Конечно же, Логан всё видел. И его взгляд проник туда, куда ещё никто не смотрел. Я глубоко вдыхаю и некоторое время просто сижу с закрытыми глазами.

Натягиваю джинсы под футболку Логана и надеваю лифчик. Мне нравятся его братья, но я не могу быть уверена на сто процентов, кто есть в доме. И мне не хочется выйти попить кофе и увидеть, что все прилично одеты, и только я — нет. Бегать по дому среди ночи — это одно, а сейчас уже совсем другое.

Я выхожу из комнаты и осматриваюсь. В квартире пусто. И я даже немного рада тому, что Логана нет, потому что моё лицо до сих пор пылает от того, насколько внимательно он разглядел моё тело. Если бы он сейчас был дома, я бы превратилась в лужицу на полу.

Не думаю, что я когда-либо видела квартиру, которая была бы настолько заполнена тестостероном и мужскими телами. И тут, как всегда, бардак. Я наливаю себе чашку кофе и загружаю посудомоечную машину, потом протираю все рабочие поверхности. Ничего не могу с собой поделать. Возможно, они сами не хотят, чтобы я это делала. Но я всё равно убираю. Моя жизнь — это такой хаос, и больше всего на свете я хочу привести её в порядок. Но поскольку я не могу это сделать, то вместо этого приведу в порядок их квартиру. Я снимаю резинку с пачки писем и закручиваю волосы, чтобы они не падали на глаза. Если уж я собралась убираться, то сделаю это по всем правилам.

Загружаю стирку и складываю всё, что было в сушке. Только не могу понять, какая рубашка кому принадлежит, потому что они все весьма крупные мальчики. Поэтому я просто делаю из них аккуратную стопку и кладу её на кухонный стол. День проходит, стопка растёт, в квартире по-прежнему пусто и тихо, но она целиком и полностью чистая. Я не стала убирать в их спальнях, потому что это было бы вмешательством в их частную жизнь, и тут же думаю, не относится ли это и к моей уборке вообще. Я кусаю ногти и осматриваюсь. Ведь они не рассердятся?

Я иду в ванную и заглядываю под раковину. В прошлый раз там были чистящие средства, которыми можно воспользоваться. Чтобы добраться до них, поднимаю ведёрко с детскими игрушками и тут же останавливаюсь. Перебираю их. Тут и крошечные лодочки, и мелки для ванны, и резиновая уточка. Я сжимаю её, она становится плоской, из неё со свистом выходит воздух. Зачем им детские игрушки?