Зажечь звезду - Ролдугина Софья Валерьевна. Страница 89

Впрочем, именно на этой детали я не настаивала.

Потом разговор снова незаметно свернул на равейн и их магию. Давно у меня не было таких масштабных лекций об истинном лице мира: о Вечных и Древних, о множестве Старших, живущих среди людей, о Младших, подобных ведарси, о непознаваемых Изначальных силах… Когда я, в очередной раз увлёкшись этимологией, пространно расписывала происхождение термина «равейна», Ханна ощутимо напряглась.

– Эй, в чём дело? – осторожно поинтересовалась я, касаясь её плеча. Девочка отстранилась и одарила меня сумрачным взглядом.

– Получается, мы дети «беспечных женщин»?

Поначалу я оторопела. Какие ещё «беспечные женщины»? Элен уж никак нельзя назвать беспечной, как и любую равейну, достигшую четвёртой эпохи – власти. А в ином возрасте матерями не становятся.

– Слушай, и правда, – протянул Ками, откидываясь на спинку. – Эти твои Изначальные и равейны – копирка со сказок старушки Лобейры.

В голове щёлкнуло. Вот оно. Раздражающий фактор в рассказе. И как я сразу не просекла аналогию?

– Это не копирка. – Зубы у меня ощутимо скрипнули. – Та идиотская легенда – и есть извращённый пересказ того, как равейны пришли в мир.

Кайл задумался. Ханна сидела так же напряжённо, ловя каждое моё слово:

– Хочешь сказать, что всё было немного по-другому?

– Конечно, – раздражённо откликнулась я. Пришлось сделать над собой усилие, чтобы успокоиться. Лобейра всего лишь пересказала местную легенду. Неприятную, но интересную. Это совпадение. – Никакие духи не входили в матерей первых равейн. Изначальные просто смешались с кровью умирающих женщин и вернули их к жизни. К слову, это были аллийки, а о людях тогда никто и слыхом не слыхивал. И наша магия вовсе не приносила зла. Да, порой она разрушает, порой бывает излишне жестокой, но никакая сила изначально не несёт негативной окраски. Это просто дар, талант. Он не может быть злым или добрым. Всё зависит от того, какому человеку он достанется, только и всего. Можно снести мир, а можно его спасти.

Облегчённый вздох.

Кажется, Хани приняла ту легенду слишком близко к сердцу.

– Наверное, ты права, – согласилась она, кривя губы в полуулыбке. – Но, знаешь, я всё-таки рада, что оказалась слабой равейной. Не хотелось бы в запале, э-э, снести мир.

Я невольно прыснула от смеха:

– Вообще-то вызвать глобальную катастрофу может любая равейна. Например, если это будет её последнее желание.

– Последнее желание? Что, в смысле?.. – Кайл выразительно черканул по горлу ребром ладони. Я кивнула.

– Да. Говорят, что перед смертью равейна может загадать желание – всего одно, но оно обязательно исполнится. Это ещё называют «бесполезным даром».

Парень смешно наморщил лоб:

– А почему бесполезным-то?

– Потому что любой, кто точно знает, что пришла пора умирать, желает только одного – жить. А с того света никто не возвращается. Даже самые сильные равейны.

– Мрачно это как-то, – пожаловалась Ханна. – Нет уж, не надо мне такого, лучше заниматься безобидными фокусами.

– А покажи какой-нибудь фокус! – загорелся идеей Ками. – Что-нибудь простое, чтобы Хани сразу сообразила, что к чему! Ну, и красивое, конечно.

Красивое, значит… и простое. Ну-ка, вспомним… Проблема в том, что у нас с Ханной разные понятия о «простом» волшебстве. У неё должны легко получаться иллюзии. Мне их создавать достаточно сложно, но можно попробовать.

Нити послушно заскользили в пальцах, принимая новую форму. Кружево чем-то напоминало снежинку… Так, вроде то, что нужно. Осталось только добавить силы. Хм… Получилось?

– Это что такое? – Кайл глупо хлопнул ресницами, разглядывая рой тёмно-красных мохнатых бабочек. Мелкие какие-то они вышли и зловещие. Ладно, иллюзии – не мой конёк.

– Образы бабочек, – вздохнула я, озвучивая очевидное. – Ну что, Хани, разобралась, что к чему?

– Ну… вроде да, – вдумчиво кивнула девочка. Одна из летуний присела к ней на плечо, расправив крылышки, словно перламутровая брошь. – Сама вряд ли сделаю, но как оно работает, кажется, понимаю. Только запах меня смущает… Горелый какой-то, а должен быть яблочный.

– Горелый?! – Ками подскочил, как укушенный. – Пицца!

Он буквально вывалился из комнаты на лестницу и сбежал вниз с жутким грохотом, перескакивая зараз ступеньки по три.

– Бедняга, без ужина остался… – сочувственно вздохнула Ханна.

– Думаю, всё в порядке, – улыбнулась я, скользнув вниз по нитям. – По крайней мере, Ками просто излучает облегчение. Интересно, он хоть с нами пиццей поделится? Чего-то не хочется мне греметь дома кастрюлями, Грэймены наверняка уже спать ложатся.

Ханна удивилась:

– Уже? А не рано ещё?

– Так половина одиннадцатого, – пожала я плечами. – Томас точно спит, а значит, и Габриэла. Ричард – вряд ли, но он не в счёт.

Девочка побледнела и начала собираться:

– Мне пора.

– Эй, куда так быстро? – Ками спиной толкнул дверь и осторожно вошёл. В руках у него был поднос с горячей пиццей и запотевшими стаканами с газировкой. – Ты не хочешь поужинать?

– Нет, – поджала губы девочка. – Мне пора домой.

– Может, тебя проводить? – предложил парень, отряхивая ладони. – Темно, время неспокойное.

– Справлюсь, – отрезала она. – Спасибо, конечно, но мне недалеко идти, – добавила уже мягче. – Простите, мне правда пора. Увидимся в школе!

– Да подожди ты! – Ками выбежал за ней из комнаты. Через некоторое время хлопнула входная дверь, и он вернулся – с кислым выражением лица.

– Не понимаю, что с ней такое, – пробурчал Кайл, запуская руку в разноцветные пряди. Взгляд у него был озадаченный. – Не могла подождать, что ли… Я бы её проводил. Нет, сорвалась с места!

Ками опустился на ручку моего кресла, кутаясь в свободный конец покрывала. Ситуация мальчику явно не нравилась. Вообще, он близко к сердцу принимал происходящее с Ханной. Чувствовал ответственность за неё?

– Слушай, а тебе не приходило в голову, что она просто беспокоится за отца? Ведь тогда мы ему так и не дозвонились, – осторожно предположила я.

Кайл оглянулся почти зло:

– А чего ей волноваться за такого придурка? На её месте я бы его ненавидел. Он же ничтожество!

– Но всё равно он отец, какой бы ни был. – Я дотронулась до его руки под покрывалом. Он меня оттолкнул, но вроде бы успокоился.

– Всё равно не понимаю, – пробурчал он.

Эх, Ками, Ками… Какой же ты всё ещё ребёнок…

– Скажи, ты ведь любишь Клару? – Он кивнул, скосив на меня глаза. – Но почему? Она ведь не твоя настоящая мать?

– И какая разница? – вздёрнул он брови. – С настоящей я, может, никогда и не увижусь. А Клара очень добрая, хотя бывает так, что с ней лучше не связываться. Она любит меня!

– Отец Ханны тоже любит её. И он наверняка хороший человек, просто слабый. На него свалилось много, и вот… не выдержал, – тихо проговорила я, глядя ему в глаза. – И тем не менее он всё, что есть у Ханны. Сестра уехала, братья тоже с ней не живут. Они бросили её. Хотя могли забрать с собой, если бы действительно любили.

Ками отвернулся.

– А ты тоже пойдёшь домой? – чуть слышно спросил он. – Или посидишь со мной?

У меня вырвался вздох:

– Пойду, наверное. Габриэла наверняка переживает. Удивляюсь, как она ещё не начала звонить. Я говорила мистеру Грэймену, что вернусь в десять. Но заговорилась, как видишь… Ты не обижаешься?

Парень мотнул головой.

– Нет, конечно. – Он повернулся ко мне. На губах у него играла странная улыбка, мечтательная и светлая. – Завтра поговорим. К тому же я уроки не сделал… Тебя-то проводить?

– Давай, только недалеко, – согласилась я. – Раз тебе ещё уроками заниматься.

– Да ладно, – махнул рукой Ками. – Я пойду Кларе скажу, что прогуляюсь, а ты спускайся пока.

Он вышел из комнаты. Я хотела последовать за ним, но внимание привлекла перевёрнутая фотография на столе.

Гм, вроде в коридоре Ками не видно… Посмотреть или нет? Это ведь всего лишь неудачная фотография. Просто не скажу ему, и всё.