Выжить. Терской фронт - Громов Борис Николаевич. Страница 55

Нет, ну надо же, а ведь я умудрился почти забыть, как же это может быть здорово — идти вот так по улице под ручку с молодой красивой девушкой. Нет, раньше я вовсе не вел монашеский образ жизни. Просто после пары неудачных попыток построить серьезные взаимоотношения, в один прекрасный момент осознал, что если хочу стабильности в личной жизни, то мне надо поменять всего одну чепуховину — работу. А так как делать этого я в ближайшие годы не собирался, то и решение принял соответствующее — ограничиться короткими и ни к чему не обязывающими интрижками. Благо кандидаток на должность «временной подружки» хватало. Нет, не хочу говорить о девчонках ничего плохого, они не были какими-нибудь шаболдами. Просто… Просто и я, и они изначально очень хорошо понимали, что нам друг от друга надо. И фланирование на свежем воздухе под луной в число этих самых надобностей точно не входило. А вот теперь я, чуть ли не в первый раз со школьных времен, неспешно прогуливаюсь по пыльному тротуару, болтая о всякой чепухе с самой красивой девушкой на свете, которая, слегка опираясь на мой галантно подставленный локоть, идет рядом. Изредка мы прерываемся, чтобы поприветствовать кого-нибудь из проходящих мимо. Кстати, никогда не обращали внимания? Это один из первых признаков того, что вы становитесь своим на новом месте: с вами начинают здороваться на улице, а вы не просто отвечаете, но еще и узнаете тех, кого поприветствовали. Вот этот дядька, с усами, как у Семен Михалыча Буденного, например, во время моего прошлого концерта в «Псарне» два раза на бис просил исполнить «Звезду по имени Солнце». А вот у той бабули я на рынке частенько тыквенные семечки покупаю. А вон один из часовых, что возле Комендатуры дежурят, только сегодня он в «гражданке», с женой и двумя пацанами, здорово на папу похожими. Так и идем мы с Настей, время от времени кому-то кивая или приветливо улыбаясь и отвечая на приветствия и вопросы о житье-бытье, а я так еще и руки иногда пожимаю. Надо же, даже и не подозревал, что у меня в Червленной уже столько знакомых!

Если честно, я даже и не знал, как и с чего лучше всего начать разговор. Слегка поразмыслив, пришел к выводу, что, скорее всего, одна из основных черт женского характера вряд ли претерпела сильные изменения: больше хороших собеседников девушки ценят только хороших слушателей. Исходя из этой «мудрости веков», я и начал действовать. Вручив Насте букет и сделав несколько слегка неуклюжих, зато искренних комплиментов, а в ответ получив похвалу за хорошие магические способности в области метеорологии (ну, да, пообещал тучи разогнать — получите и распишитесь), я аккуратно развернул разговор в нужном направлении и вот уже примерно полчаса слушал, изредка поддакивая, кивая и задавая наводящие вопросы. Причем не скажу, что мне было неинтересно. Ничего подобного. Рассказчицей она была хорошей, и слушать ее было одно удовольствие. Родилась Настя в Армавире, но город этот совсем не помнит, потому что выросла и всю сознательную жизнь провела здесь, в Червленной. Отец воспитывал ее один. На вопросы о матери отвечал всегда неохотно и расплывчато. Мол, была, а теперь нету. И только когда дочь подросла, Игорь сказал ей, что мама от них ушла, когда его, в ту пору еще молодого летеху-взводного, перевели из вполне мирного Армавира в небольшой гарнизон в самом сердце Терского Фронта. Заявив мужу, что она еще слишком молода и хороша собой, чтобы заживо хоронить себя в опасных чеченских предгорьях, собрала вещи и ушла. А лейтенант Костылев с полуторагодовалой дочерью на руках убыл к новому месту службы. На Терском Фронте тогда было куда «веселее», чем сейчас: стычки с не угомонившимися после Резни и не желавшими оставаться в горах, куда их оттеснили, Непримиримыми происходили чуть ли не ежедневно. И дело не ограничивалось засадами на дорогах, как сейчас. Боевики нападали даже на поселки, небольшие опорные пункты и военные базы. Именно тогда и обезлюдели маленькие деревни и аулы, все население которых ушло в более крупные станицы, под защиту тогда еще только строившихся стен и воинских гарнизонов. Храбрый и толковый взводный, умеющий воевать и не боящийся риска, быстро обратил на себя внимание командования. Довольно скоро Игорь стал сперва заместителем командира Охранной Роты, а потом и ротным. Одно было плохо: успешная служба оставляла очень немного времени на воспитание дочери. Мало того, учитывая сложную обстановку, жил тогда старший лейтенант Костылев в маленьком домике, пристроенном к казарме, в которой размещалась его рота. Так что росла Настя практически в этой же казарме, среди солдат и оружия. Первыми игрушками, по ее словам, ей стали разнокалиберные гильзы и сделанные ротным старшиной непонятно из чего куклы. Правда, к тому моменту, как она пошла в школу, отец получил очередное повышение и, став Комендантом, переехал в отдельный дом, но, как говорится, армейский уклад жизни уже сломал несложившуюся детскую психику. И, окончив станичную школу-восьмилетку, Анастасия огорошила папу, заявив, что решила связать свою дальнейшую судьбу с военной службой. Конкретно офонаревший с такой «большой радости» Игорь попытался было взбрыкнуть и показать, кто в доме хозяин, но тут выяснилось, что если красотой дочь пошла в маму, то характером — точно в отца. В общем — нашла коса на камень. Единственный успех, которого он смог достичь, это уговорил дочь служить поближе к нему, в узле связи при Комендатуре.

— Ой, — спохватилась вдруг Настя. — А что это я все о себе, да о себе. Может, и ты что-нибудь про себя расскажешь? А то я, кроме того, что ты «самый страшный человек на всем Терском Фронте», и пары-тройки совершенно диких, но почти правдивых, просто слегка преувеличенных историй, этот факт подтверждающих, о тебе ничего и не знаю.

Ну, это не сложно! Уж в чем в чем, а в рассказывании разных баек из своей богатой и бурной биографии, обходя конкретные даты и места событий, я, за время общения с Толей и прочими парнями из отряда Убивца, уже поднаторел. О детстве своем рассказал правду: родился в Подмосковье, там и жил с родителями, а вот потом пришлось начать импровизировать. Была срочно выдумана бабушка в Астрахани, к которой меня, щегла-детсадовца, готовящегося осенью пойти в первый класс, отправили на лето в тот злополучный год, когда весь мир рухнул. Никаких реалий первых лет Большой Тьмы я не знал, поэтому просто скорчил грустно-задумчивую физиономию и сказал, что вспоминать об этом не хочу, мол, слишком все было невесело. Зато историй о боевой юности у меня было — пруд пруди, благо, повоевать-то на самом деле успел много. Но рассказывал я их так, что Настя хохотала, будто на концерте какого-нибудь юмориста. Ну, не люблю я всякие страсти-мордасти о войне народу рассказывать. Кто ее своими глазами видел — и так все знает, а кто не видел — тому оно и не надо. Вот и привык я все свои «фронтовые мемуары» рассказывать в духе и с интонациями Задорнова. Вроде как сам серьезен, а слушатели по полу катаются. Ну, и сюжеты подправлял малость, так, что даже самые опасные ситуации становились похожими на забавные, хотя и захватывающие дух приключения. Короче, старался, как мог. На Настин вопрос о том, как я очутился на Терском Фронте и чем занимался прямо перед этим, глубокомысленно помолчал, а потом посетовал на то, что некоторые товарищи сержанты, несмотря на то что уже почти два года как служат, до сих пор не выяснили смысла словосочетания «военная тайна». Потом с наглой рожей чмокнул ее в макушку и извиняющимся тоном сказал, что рассказать ей этого не имею права при всем желании. Насупившаяся было «товарищ сержант» сменила гнев на милость, и прогулка продолжилась.

На юге всегда темнеет очень быстро, а уж в предгорьях, где солнце уходит не за горизонт, а за горы, так и вообще создается впечатление, что кто-то нажал на кнопку выключателя. Вроде бы только что еще было светло, и тут же — раз, и все, вокруг — непроглядная темень, рассеиваемая только светом редких уличных фонарей, да еще кое-где светились глядящие на улицу окна домов, хотя таких было еще меньше. Да уж, как сказал еще в девятнадцатом веке какой-то путешественник: «Кавказ живет окнами вовнутрь». Факт, не поспоришь. Хотя, с другой стороны, в нашем случае это было даже неплохо. Во-первых, теперь ничто уже не мешало мне аккуратно приобнять начавшую спотыкаться в темноте Настю за талию. Вроде как без каких-либо грязных поползновений, исключительно чтобы не дать девушке оступиться и упасть, но все же… А во-вторых, очень хорошо были видны огромные и яркие звезды. Если честно, запас историй у меня к этому моменту уже иссяк, и я с удовольствием переключился на рассказ о загадочно мерцающих у нас над головой созвездиях, собрав в кучу все застрявшие в голове со школы познания в астрономии и мифологии.