Зависть - Браун Сандра. Страница 26

Она уже давно заметила, что Паркер очень недурен собой, хотя пережитые страдания, разочарования и боль наложили на его лицо свой отпечаток, из-за которого он выглядел старше своих лет. В его редких улыбках чувствовалась горечь. Темно-русые, чуть вьющиеся волосы еще не начали редеть, но на висках уже серебрилась седина. Серебристой была и двухдневная щетина, покрывавшая его впалые щеки и упрямый подбородок.

Особенно заинтересовали ее глаза Паркера. Сначала Марис даже затруднялась сказать, какого они были цвета. Пожалуй, их можно было назвать светло-карими, если бы не янтарно-желтые крапинки, придававшие его взгляду необыкновенную выразительность. Эти необычные глаза и способность смотреть на собеседника почти не мигая придавали его взгляду пронзительность и почти магнетическую силу.

Сейчас Паркер тоже смотрел на Марис так, словно видел ее насквозь, и в его глазах горел вызов. «Ну давай, спрашивай, – как будто говорил он, – ведь я знаю – тебе до смерти хочется спросить, как я оказался в этом кресле!»

Но Марис снова сумела справиться с собой. Конечно, ей очень хотелось спросить, что с ним произошло, но она сдержалась. Когда-нибудь потом, решила Марис, я спрошу, но не сейчас. Сейчас самое главное уговорить его закончить книгу.

– Скажите, вы написали еще что-нибудь, мистер Эванс?

Он едва заметно усмехнулся одними губами.

– Не хотите ли еще холодного чая с лимоном, миссис Мадерли-Рид?

– Нет, благодарю.

– А сандвич?

– Спасибо, я сыта. Так что вы мне ответите, мистер Эванс? Можете вы дать мне почитать хотя бы еще одну главу?

Паркер повернулся к Майклу и бросил на него многозначительный взгляд. Поняв намек, тот встал из-за стола и, извинившись, скрылся в доме. Как только дверь за ним закрылась, Паркер сказал:

– Я вижу, вы довольно упрямая женщина, миссис Рид.

– Дело скорее в привычке добиваться своего. Он снова ухмыльнулся.

– Я вовсе не собирался говорить вам комплименты!

– Я знаю.

Оттолкнувшись от стола, Паркер развернул кресло к окну и некоторое время вглядывался в темноту за стеклом, словно надеялся разглядеть там что-то видимое ему одному. Марис его не торопила. Она понимала – Паркеру нужно время, чтобы тщательно взвесить все «за» и «против» и выбрать наилучший ответ. И если бы сейчас она напомнила о себе хоть словом, то уже утром ей пришлось бы возвращаться домой несолоно хлебавши – именно поэтому Марис сидела тихо, как мышка, и старалась не дышать.

Наконец Паркер повернулся к ней.

– Вам действительно понравился пролог? – спросил он.

– А вы считаете, я отправилась бы в такую даль, если бы он мне не понравился? – ответила Марис вопросом на вопрос.

– Я бы хотел, чтобы вы сказали только «да» или «нет», – холодно перебил ее Паркер.

– Только «да» или «нет»?.. Извольте. Ваш пролог действительно очень хорош, мистер Эванс.

Паркер смерил ее насмешливым взглядом.

– Не могли бы мы перейти на «ты»? К чему эти формальности – мистер Эванс, миссис Мадерли-Рид… особенно после «страстного поцелуя на берегу, под рокот волн и крик чаек, который сделал их гораздо ближе друг другу»? – процитировал он какой-то любовный роман. – Мое имя – Паркер, и я хочу, чтобы вы называли меня именно так.

– В таком случае зовите… зови меня просто Марис, – ответила она, прилагая огромные усилия, чтобы не опустить взгляд. – К тому же там не было чаек.

– А могли быть, – философски заметил Паркер. – Но это, в конце концов, не важно.

– Чайки?..

– Все не важно. Например – твое согласие. Я все равно собирался звать тебя просто Марис вне зависимости от того, понравится тебе это или нет.

Он, казалось, готов был на все, чтобы лишить Марис душевного равновесия, однако она была крепким орешком.

Даже для него…

– Где ты родился? – спросила Марис. – Я догадалась – ты откуда-то с Юга, но мне хотелось бы знать точнее.

– Ах, откуда-то с Юга?! Хо-отел бы йа-а зна-ать, ка-ак ты догада-алась!.. – проговорил он, старательно подчеркивая свой и без того бросающийся в глаза тягучий акцент.

Марис негромко рассмеялась.

– Я знаю, что такое южный выговор, однако региональные особенности произношения мне недоступны. Теоретически я знаю, что в Техасе слова произносят не так, как в Южной Каролине, практически же…

– Техасцы слова вообще не произносят – они их… мычат. И снова Марис рассмеялась.

– Значит, ты не из Техаса – это мы выяснили. Откуда же?

– А какое это имеет значение? – неожиданно ощетинился он.

– Дело в том, что в своей рукописи ты употребил несколько диалектизмов, которые мы обычно вычеркиваем и заменяем более употребительными словами.

– Вычеркивайте на здоровье. – Он пожал плечами. – Я и сам с ними борюсь, но иногда они все-таки проскальзывают.

– Пусть проскальзывают. Диалектизмы и разговорные слова придают прямой речи твоих персонажей особенный колорит.

– Но перебарщивать не стоит.

Марис кивнула в знак согласия.

– Я вижу, ты тоже об этом думал. Впрочем, большинство идиом в твоем тексте находятся на своем месте, и я не вижу необходимости что-то менять. – Облокотившись руками на стол, она слегка подалась вперед. – Ты много и вдумчиво работал над своим текстом. Почему ты не хочешь, чтобы его опубликовали?

Паркер опустил глаза.

– Наверное, я боюсь неудачи; провала…

– Это вполне объяснимо. Талантливые писатели, в особенности начинающие, зачастую начинают сомневаться в себе, в своих силах. От этого никуда не деться – только тупое бревно не боится неудач. – Движением руки Марис указала на прогибающиеся от тяжести книг полки. – Но разве все мы не выиграли от того, что большинство авторов не поддались этому страху?

Паркер тоже посмотрел на выстроившиеся на полках книги, потом пожал плечами.

– Но многие все-таки ломаются, не так ли? – спокойно спросил он. – Насмешки критики, капризы читающей публики и случайные колебания спроса, желание во что бы то ни стало оправдать ожидания издателей и агентов, проклятые вопросы «Кому это нужно?» и «Есть ли у меня талант?» – все это погубило не одного автора. Я – да и ты, думаю, тоже – можем не сходя с места назвать с десяток достаточно известных писателей, которые допились до сумасшедшего дома или, не мудрствуя лукаво, вышибли себе мозги выстрелом из ружья.

Марис немного подумала, потом сказала:

– Да, бывают и такие, кто кончает с собой, не выдержав борьбы и сомнений. Но, на мой взгляд, это лишь немногим хуже, чем сделаться отшельником на крошечном островке.

Стрела попала в цель. Несколько долгих секунд Паркер напряженно размышлял, потом развернул кресло и подкатился к рабочему столу в углу. Включив компьютер, он буркнул через плечо:

– Это еще ничего не значит, ясно?

Марис кивнула, хотя ей было совершенно очевидно – они оба блефуют. Дело сдвинулось с мертвой точки, однако что будет дальше, предсказать было нельзя. Один поспешный шаг, одно неверное слово – и Паркер снова юркнет в свою раковину и накрепко замкнет створки.

«Как заставить черепаху высунуть голову? Очень просто: надо зажечь у нее под пузом спичку». Цитата из романа Харпер Ли «Убить пересмешника», – вспомнила она. Вот только что станет такой спичкой для Паркера?

– Я написал первую главу.

– Ты хочешь сказать – кроме пролога?

– Да. Если ты так хочешь, я могу дать ее тебе почитать, но запомни – я тебе ничего не обещал!

– Конечно! – Марис встала из-за стола и, подойдя к нему, некоторое время смотрела, как принтер выплевывает одну за другой страницы рукописи.

– Твоя первая глава является продолжением пролога?

– Нет. Пролог – это уже самый конец истории.

– То есть ты возвращаешься в прошлое и описываешь то, что этому предшествовало?

– Да.

– Как далеко в прошлое?

– Года на три, на четыре. В первой главе рассказывается, как Рурк и Тодд учились в университете.

– Рурк и Тодд… – задумчиво повторила Марис, как бы пробуя имена на слух. Имена показались ей подходящими, и она спросила: