Искупление. Часть вторая (СИ) - Григорьева Юлия. Страница 9

— Матьен, найди мне тарганну Сайн, — велел он, появившемуся слуге. — Пусть ждет меня в моем кабинете.

— Да, ваше сиятельство, — поклонился мужчина. — Если не найду тарганну Сайн?

— Любую. — Ответил Найяр, переодеваясь.

Перед тем, как покинуть покои, он прихватил платок, обрызганный духами своей возлюбленной. Теперь герцог ходил куда-то только с этим платком. Ее платок, ее духи, ее запах. Так было легче переносить вынужденную разлуку. Оглядев себя в большое напольное зеркало, его сиятельство остался доволен собственным видом. Поднес платок к лицу, вдохнул чуть сладковатый аромат и направился в кабинет, где его уже должна была ждать одна из придворных дам. В общем-то, ему было все равно, кто это будет. Сайн он выбрал только потому, что она умела доставлять удовольствие.

— Лучше бы это была ты, любимая, — шепнул Найяр, глядя на миниатюру, с которой на него смотрели печальные серые глаза. — Не смотри на меня так, — поморщился его сиятельство, сунул платок в карман и покинул покои.

Перед тем, как наведаться в свой кабинет, его сиятельство свернул к кабинету главного казначея. Военора не оказалось на месте, герцог немного нахмурился и спросил у секретаря казначея, заглянувшего в кабинет на звук открывшейся двери.

— Где тарг Военор?

— Отбыл в казначейство, ваше сиятельство, — ответил секретарь.

— Как вернется, доложить, — велел герцог и направился к себе.

Здесь его уже ждала одна из придворных дам, приобретение двора этого года. Он хотел сделать ее фрейлиной Сафи, рассчитывая на то, что юная тарганна еще не испорчена светом и понравится его сокровищу. Но стоило взглянуть в сияющие глазки девушки, как ошибка стала очевидна. Она присела в глубоком реверансе, демонстрируя ложбинку своих округлых грудей, умудряясь при этом стрелять глазками.

— Развернись, — велел Найяр.

Девушка повернулась к нему спиной. Герцог властным движением нагнул ее вперед, задрал юбки, мгновение рассматривал округлый зад, усмехнулся, наградил шлепком и вошел. Она оказалась уже влажной. Должно быть, успела многое себе представить, пока ожидала его сиятельство. Быстро избавившись от своего желания, Найяр излился на аппетитный зад, наградил новым шлепком и ушел, даже не спросив ее имени и не пытаясь его вспомнить. Возможно, позже он познакомиться с ней получше, если не забудет, кто именно сейчас так услужливо подставил свое лоно.

Покинув свой кабинет, его сиятельство, уже более собранный и спокойный, вошел в малый тронный зал. Послы из Гаэлдара, ожидавшие его появления, склонились в поклонах. Едва кивнув в ответ, Найяр занял полукруглое деревянное кресло и посмотрел на незваных гостей.

— Слушаю, — без предисловий произнес он.

— Ваше сиятельство, — начал мужчина. — Я посол его величества, властелина Гаэлдара, ассар Блавар. Наш великий король и господин велел передать свои соболезнования в связи с кончиной вашей супруги, герцогини Таргарской. Да обретет ее душа покой…

— Дальше, — раздраженно велел его сиятельство.

Ассар Блавар бросил на таргарского правителя быстрый взгляд.

— Так же наш великий король выражает вам сочувствие в связи с потерей вашей возлюбленной. Теперь ее душа сможет соединиться с душой ее супруга, да простит ее ассар Тиган и примет в свои объятья…

— Молчать! — Найяр выкрикнул это раньше, чем успел осознать, что делает. — Сафи жива и скоро вернется в эти чертоги. — Закончил герцог и сел на свой трон. — Продолжайте.

Посол склонился в новом поклоне, но Найяр успел заметить удовлетворенный блеск его глаз и внутренне надавал себе оплеух за этот порыв.

— Так же его величество выражает недовольство и возмущение казнью подданного Гаэлдара, ассара Руэри Тигана, — возобновил свою речь посол.

— Тарг Тиган был подданным Таргара и предал своего господина, что подтверждают ваши слова, ассар Блавар, — холодно ответил Найяр.

— Возражение, ваше сиятельство, — поклонился посол. — Ассар Тиган находился в подданстве Гаэлдара уже более двух лет. И его супруга…

— Ее имя не упоминать, она не может быть связана с этим делом, — вновь не удержался герцог и внутренне выругался. Надо быть сдержанней! — Тарганна Тиган сношений с Гаэлдаром не имела, подданства не меняла, не стоит приплетать ее имя к возмущениям вашего короля.

Блавар заложил руки за спину, что уже выражало непочтительность к герцогу Таргарскому, и Найяр приготовился.

— Ассара Сафиллина Тиган, являясь супругой ассара Руэри Тигана не может быть разделима с мужем. Принимая в подданство ассара Тигана, его величество, принял и его супругу. Ассар Тиган пребывал на территории Таргара только для того, чтобы забрать ассару Сафиллину. Гаэлдару известно, что вы силой удерживали благородную ассару, ваше сиятельство. Его величество, Дантар Гаэлдарский, был крайне возмущен, что по вине вашего сиятельства Гаэлдар не может обрести двух своих новообретенных детей. Тем более его величество возмущает, что его подданный был казнен без ведома Гаэлдара и его согласия или отказа.

Герцог сжал подлокотник, чтобы не сжать кулак. Такая вопиющая наглость его взбесила. Он помнил письмо Тигана, в котором тот просил подданства и помощи от гаэлдарского государя.

— Вы лжете, — произнес Найяр, глядя в глаза посла. — Тиган не являлся подданным Гаэлдара, и у меня есть тому доказательства. Гаэлдар пытается вмешаться во внутренние дела Таргара, но у вас ничего не выйдет. Ни тарг Тиган, ни, тем более, тарганна Тиган не имели к вашему государства никакого отношения.

— Мы могли бы ознакомиться с доказательствами? — с поклоном спросил ассар Блавар.

— Да, завтра вы получите доказательства, — милостиво кивнул его сиятельство. — У вас что-то еще?

— Да, ваше сиятельство, — в позе вновь появилась почтительность. — Его величество, Дантар Гаэлдарский, велел передать, что, в случае отсутствия доказательств ваших прав на казнь чужого подданного, Гаэлдар разрывает с Таргаром все достигнутые договоренности и, в качестве возмещения ущерба, нанесенного репутации нашего королевства, которое всегда защищает своих подданных, требует остров Кайо, на котором расположен таргарский гарнизон.

Герцог закинул голову назад и расхохотался. Посол ждал, когда приступ смеха у таргарского правителя пройдет, сохраняя на лице полное спокойствие и уверенность в своей правоте. Найяр резко оборвал смех и резко нагнулся вперед, от чего ассар Блавар невольно поежился и принял решение — ничего здесь не есть без дегустатора. Глаза герцога хищно блеснули.

— Решили разыграть дохлую пешку? — угрожающе-тихо спросил он. — Можете передать вашему королю, что он просчитался. — Затем встал, и кинув, — завтра в полдень, — покинул малый тронный зал.

Когда дверь за ним захлопнулась, Найяр выхватил нож, висевший на поясе, и с силой метнул в дверь напротив.

— Ублюдки, — прошипел он. — В порошок сотру.

Он стремительно спустился вниз, подошел к пыточным камерам и здесь немного перевел дыхание.

— Тарга Финла ко мне, — велел его сиятельство, входя в камеру.

Герцог прошелся мимо пыточных инструментов, любовно погладил дыбу, поднял плеть и придирчиво осмотрел ее. Нужна новая, эта уже слишком мягкая, отбитая. Найяр любил, когда плети были свежими, еще жесткими, тогда они лучше сдирали кожу.

— Эй, кто там? — крикнул его сиятельство. — Пару новых плетей, эту выкинуть, отработала.

Страж поклонился и вышел. Найяр вольготно развалился на стуле, закинув ноги на стол. Успокаивать нервы в пыточной он начал лет в семнадцать. Тогда он в первый, и наверное, единственный раз разругался с братом так, что его трясло от нежелания Неила понять его. Дело касалось одной из служанок. Девчонка понесла после его развлечений с ней. Дурочка со смущенной улыбкой сообщила ему, что он станет отцом. Тогда Найяр, еще щенок, решил, что увлечен этой служанкой. Он даже немного ухаживал за ней, потому она решила, что юный герцог будет рад будущему отцовству.

Най рад не был. Более того, он представил, что скажет отец, который столько раз талдычил ему, что бастарды приносят только вред, и семя нужно сеять в законную почву, в чрево своей жены. И вот эта наивная дура стоит и радостно улыбается, ожидая от него вселенского счастья. Найяр психанул. Он потребовал немедленно избавиться от дитя, не привлекая к этому внимания. Девчонка заартачилась, и тогда юный герцог начал хлестать ее обвинениями в доступности, твердил, что это не его ребенок, и он никогда не будет не заботиться о нем, не помогать его матери. Девчонка заявила, что вырастит сама, потому что любит свое дитя, как любила его отца.