Пособие по выживанию - Ветрова Ника. Страница 35
— То есть летишь на семейные разборки — изволь соответствовать образу? — догадалась я.
Метла кивнула.
— Сурово, — заметила я, беря скалку.
Тяжеленькую такую.
— Ладно, полетели, — решила я, запихивая орудие мужниного воспитания за пояс.
Но метла со мной категорически не согласилась — умчавшись в дальний край кухни, она едва не потревожила спящего огненного духа, отдыхающего от трудов праведных, и указала мне на ряд висящих на стене сковородок. Причем не скопом, нет, прутики снова сложились в указующую стрелку, избрав объектом внушительную чугунную сковородку!
— Слушай, метла, я все-таки ведьма, а не боевая фея! — возмутилась я.
Тяжело вздохнув, метелка сместилась влево, тыкая на объект поменьше, но тоже чугунный и внушительный.
— И я очень уставшая ведьма, — напомнила я. — У меня вообще день был тяжелый.
С самым горестным видом метла сместилась левее, указывая на вполне себе приличных размеров сковороду, но если честно:
— А давай ту, которая крайняя и для блинов, — предложила я.
И тут с плиты пророкотало:
— Блинную не дам, она у меня любимая.
Метла замерла, а я испуганно, не поворачивая головы, скосила взгляд на плиту — огневик спал. И глаза закрыты, и грудь мерно вздымается. Может, показалось, а?
Но тут, убив на корню всю мою надежду, огневик, не открывая глаз, вопросил:
— А кого воспитывать-то собралась?
Перепуганная я пробормотала:
— Владлена Азаэровича…
— А-а, — огонь широко зевнул, — тогда бери ту первую, метелка у тя уже опытная, выбрала правильно, да и на боевого черта с другой идти не солидно.
После чего повернулся на другой бок и захрапел.
Метла победно вскинулась, демонстрируя: «Я же тебе говорила!», и снова указала на орудие явно не воспитания, а убийства, с коим следовало идти на боевого черта.
— Метелка, не донесу я ее, — взмолилась несчастная уставшая ведьма.
— А блинную не дам, — веско вставил огневик.
Пришлось с трудом стаскивать сковороду с гвоздика и волочиться к метле. Зарразза опытная весело подхватила меня и улетела через разбитое окно, унося на самые что ни на есть семейные разборки.
Нет, я уже никуда не хотела, но исключительно порядку ради!
Что примечательно — на сей раз метла окон разбивать не стала, подлетела к двери дома, расположенного на границе боевых полигонов, нажала на звонок и терпеливо дождалась, пока дверь нам откроет заспанный домовой. Не открыл — выглянул в щелочку.
— Кто? — вопросил он, отчаянно зевая.
— Жена, — пыхтя под весом сковороды, ответила я.
— За-а-а-а-а-ачем? — задал второй вопрос домовой.
— На эти… ых… разборки семейные, — сообщила я цель визита.
Двери мгновенно были распахнуты.
И только когда мы с метлой влетели, домовой уточнил:
— А к кому на разборки-то?
— К Владлену Азаэровичу, — слезая с метлы, с трудом проговорила я.
— Ох, а они потребовали не беспокоить, — затараторил домовой. — Со сковородочкой помочь?
— Да, будьте любезны, если вам не тяжело, — чуть ли не роняя сволочь чугунную, пробормотала я.
Тяжело домовому не было ни капли, более того — он чуть ли не подпрыгивал от нетерпения, ведя меня к лестнице и жалуясь по дороге:
— А и баб-то сегодня было, баб-то видимо-невидимо, но в спальню не пущал, никого не пущал, со всеми туточки в прихожей-то и разбирался.
Я застыла, невольно вспомнив срамные шпаргалки ректора Академии боевой магии, там, кстати, было и стоя, ага.
— Как это — разбирался? — уточнила я. — Стоя?
— Стоя, ага, — подтвердил домовой. — Ни одной даже сесть не предложил. Грубиян, вот как есть грубиян.
То есть ничего не было. Не то чтобы мне не все равно, просто я ж жена, так что исключительно порядку ради…
— А теперича, — спеша вверх по лестнице, продолжил домовой, — заперси он, и не один заперси!
Я снова встала и даже не обратила внимания на метлу, старательно подталкивающую меня сзади.
— Как это — не один? — голос мой почему-то упал до шепота.
— Не один! — обвинительно повторил домовой. — С вечера, значит, ему пять бутылок лучшего вина приволок, три бокала, значица, по его заказу закуси легкой, а как стемнело, сказал никого не пущать да и заперси!
Вот после такого единственное, что мне оставалось, это:
— Сковороду мне перед дверью отдадите!
И я поспешила быстрее, сжимая рукоять скалки.
Потому что, порядку ради, кого-то ждет очень-очень-очень грандиозный скандал!
К двери, ведущей в покои декана чертового факультета, я подлетела бесшумно, приложила к ней ухо и прислушалась.
И вот там, за дверью, слышался смех!
То есть не только изменяет, ему еще и весело, гаду бесхвостому!
И смех, и какая-то фраза на незнакомом мне языке, и кто-то снова хохотнул, а кто-то и заржал!
На этом мои нервы кончились, и, запихнув скалку за пояс, я забрала у домового сковороду, перехватила ее поудобнее и постучалась.
Смех стих мгновенно, а затем послышался голос Владлена Азаэровича:
— Приказал не беспокоить!
Вот как, значит, да?
Так как сковороду я держала обеими руками теперь, а иначе ее хрен удержишь, то в дверь постучала ногой!
— Кто?! — разъяренный рык.
— Разборки! — гордо объявила злая обманутая ведьма.
Тишина за дверью и уже без рычания, скорее с искренним изумлением:
— Какие разборки?!
— Семейные! — рявкнула я.
Тишина, после тихое «Атсаорме девъект», затем звук шагов — и Владлен Азаэрович, одетый, кстати, ну не то чтобы совсем, а по-домашнему — брюки, сапоги до колена, рубашка белая с воротником расстегнутым — хмуро посмотрел на меня вмиг позеленевшими глазами. А после мрачно произнес:
— Студентка Григорьева, не могу сказать, что не рад видеть вас в столь… фривольном наряде, — он вновь оглядел меня с головы до ног, словно хотел продемонстрировать, насколько нелепо я смотрюсь в тапках и банном халате, — но вынужден отложить наше с вами, несомненно, увлекательное общение как минимум на час. Если вам так… не терпится, можете подождать в прихожей.
— Чего подождать? — как-то потеряла я нить рассуждений.
Склонившись ко мне, декан промурлыкал:
— Меня, Григорьева. А развод я тебе сам не дам после всего, что сегодня устроила. И не надейся на вмешательство Вреднума — я гарантирую, в моем клане тебя ждет полномасштабная расплата за всю твою сегодняшнюю ведьминскую самодеятельность.
То есть мне еще и угрожают!
Владлен Азаэрович улыбнулся столь кровожадно, что мне даже как-то нехорошо стало, выпрямился и громко добавил:
— Свободны, студентка Григорьева. Сковородку… в смысле документы на подпись принесете мне завтра.
Ах ты гад! То есть как угрожать, так «развод сам не дам», а перед теми, кто в комнате, значит, о наличии жены мы говорить не желаем.
Нет, я даже ни на мгновение не обиделась, и дело вовсе не в том, что затеяно все было порядку ради, а вовсе не всерьез, дело в том, что ведьма, то есть я, конкретно разозлилась!
— «Студентка Григорьева», значица? — коверкая речь на манер домового, прошипела я. — Григорьева, да?
Боевой черт несколько оторопел, и совершенно зря, потому что именно сейчас ему бы следовало спасаться бегством. А раз остался, значит, сам виноват и я ему не целитель.
Я ему, между прочим:
— Леди Харк, а никакая больше не Григорьева! — прошипела я, замахиваясь сковородкой. — А ты… ты… ты черт блудливый! У тебя там кто, любовница или кандидатура на роль второй жены?! А ну в сторону, кобель зломордушечный!
Напрасно я понадеялась, что боевой черт отступит. Черт был потрясен, черт был откровенно сконфужен, черт был заметно встревожен моим состоянием, но не отступил!
— Уйди, кому сказала?! — потребовала я, угрожающе замахиваясь сковородой.
Даже не пошевелился и вообще сковороды не забоялся. А зря. Потому как до меня вдруг дошло, зачем против боевого черта такая тяжелая штуковина нужна.
— Ну и ладно, сам напросился, я до членовредительства доходить не хотела, — сказала я.