Еще один шанс (СИ) - Липкан Елена Сергеевна. Страница 26

Маша вскинула голову. Она больше не боялась его, потому что он был все тот же мужчина, которого она знала и любила.

– Нет, не боюсь. Ты никогда не бьешь женщин, а чтобы заняться сексом, тебе не надо их насиловать, не правда ли? – едко отпарировала Маша, злясь на него за угрозы.

Лёня остановился как вкопанный. Откуда она могла знать это? Ведь такое он говорил только Маше. Он поморщился, словно девушка была ему отвратительна.

– Ты абсолютно права, – медленно произнес, – к тому же, меня абсолютно не интересуют такие… – он окинул её презрительным взглядом, – несексуальные и неопрятные женщины.

Швецова вспыхнула, её губы задрожали, негнущимися пальцами она достала фото из рамки…

– Ты ведь не собираешься плакать из-за правды, – равнодушно сказал он, в душе раздраженный её дерзостью.

Лёня уже хотел сказать очередную колкость, чтобы окончательно поставить эту девицу на место, но едва увернулся от брошенной в него рамки, расколовшейся об стену. Его глаза яростно сверкнули.

– У тебя есть ровно пять минут, чтобы убраться отсюда, – леденяще спокойным голосом сказал он.

Маша пожалела, что погорячилась и не справилась с эмоциями, но даже сейчас, когда Лёня был безумно зол, она не боялась его.

Неспешно она подняла сумку, перебросила её через плечо и прошла мимо Леонида. Её сердце разрывалось: почему все должно быть именно так?

Неожиданно Тетерев схватил её за сумку, Маша вопросительно взглянула на него.

– Ты ничего не заберешь из этой квартиры, – твердо произнес он.

– Ты хочешь сам отвезти это родителям Швецовой? – с вызовом спросила она, немедленно пожалев о своей жестокости.

Он не хотел! Лёня вообще избегал всего, что напоминало Машу. А в доме, где она выросла, каждая мелочь будет наполнена воспоминаниями о ней, а он ещё не был уверен, что сможет вынести это.

Его рука безвольно упала. Маша прошла мимо него, ускоряя шаг и сдерживаясь из последних сил. Но как только оказалась в лифте, то разрыдалась. Его лицо, полное вины и такой огромной боли, разрывало сердце. Он винил себя в её смерти, задавая вопрос: «Почему я не заставил её уволиться? Почему не смог защитить?»

Маша плакала о нем, о том, что не способна ничего сделать, чтобы утешить и исцелить разбитое сердце любимого.

***

Швецова не стала звонить родителям, боясь услышать отказ от встречи, поэтому сразу поехала к ним. Но она зря переживала, мать была счастлива познакомиться с подругой Маши и целый день только и говорила о ней. Как бы Антонине Федоровне не было тяжело, она продолжала говорить о дочери, показывая детские фотографии и вспоминая мельчайшие детали, о которых могла помнить только мать.

Мария большую часть времени молчала, просто радуясь близости с матерью, пусть даже та не подозревала, что она её дочь. Чувство счастья из-за того, что она рядом, и вместе с тем щемящая сердце грусть от того, что невозможно сказать: «Мама, не плачь, это же я!»

Антонина Федоровна закрыла фотоальбом и, уже не сдерживаясь, плакала. Девушке показалось, что мать постарела лет на десять, а седина целиком посеребрила её волосы. Маша уже не могла сохранять спокойствие и, поддавшись порыву, обняла рыдающую женщину, которую уже не имела права назвать мамой. Когда Маша её обняла, то зарыдала вместе с ней, чувствуя, как вздрагивает её тело.

– Она так сильно вас любила! – всхлипывая, проговорила Мария, – так сильно!

Попрощавшись с измученной матерью, Швецова пришла на остановку и вошла в подъехавший автобус, за рулем которого сидел её отец. Он был сосредоточен и неулыбчив, хотя раньше частенько перекидывался шуточками с пассажирами.

Маша села так, чтобы хорошо видеть отца и смотрела на него, вспоминая, как он баловал её и оберегал.

– Девушка, это конечная остановка, – сказала кондукторша, обращаясь к ней.

– Правда? – удивилась Маша, не заметив, как пролетело время. Грустно вздохнув, она протянула деньги женщине, – тогда я ещё кружочек с вами проеду.

Кондукторша недоуменно взглянула на странную девушку, но закомпостировала ей второй талончик. Маше же было абсолютно все равно, что на неё смотрят, как на сумасшедшую, ведь, возможно, именно сегодня она видит отца в последний раз.

Она сознавала, что пришло время прощаться, слезы уже невозможно было сдерживать.

– Прощай, папа! – прошептала она и покинула автобус с тяжелым сердцем.

Когда Швецова вышла на работу, её сразу же вызвали к младшему Тетереву. Разговор был о компенсации. Маше очень нужны были деньги. У Виолетты она нашла лишь несколько сотен гривен и банковские карточки. Она понимала, что не зная пин-кодов, добраться до них ей не суждено. Поэтому она открыла новый счёт в банке и попросила перечислять зарплату и выплаты на него.

Девушка до сих пор ходила в безобразных вещах Мышкиной и носила очки. Единственное, что она изменила – это причёску. Волосы она распустила.

За время, пока она выздоравливала, в супермаркете был сделан ремонт. Ничего не изменилось, покупателей было все так же много и они приобретали товары, уже позабыв об ужасном событии, произошедшем здесь. Изменения произошли только с Машей. Теперь, будучи Мышкиной, она ощутила неприязнь сотрудников и едва скрытое презрение. Ей было жаль Виолетту, ведь она знала из дневника, как глубоко ранило её такое отношение. Маше, безусловно, также было неприятно и обидно ловить на себе недобрые взгляды. И она решила, что изменит их мнение любой ценой.

Перед сменой Маша решила зайти к Тетереву-младшему, чтобы поблагодарить за деньги, которые поступили на её счёт раньше, чем она ожидала, но в дверях его кабинета столкнулась с Леонидом. Сердце бешено заколотилось в груди от волнения – она все ещё любила его, несмотря на то, что сердце принадлежало Виолетте. В отличие от неё, Лёня не испытал радости от встречи, его лицо сразу посуровело.

– Что она здесь делает? – спросил он брата, игнорируя присутствие девушки.

– А вы что, знакомы? – удивился Максим. – Приятно, что ты знаешь наших сотрудников в лицо, – поддернул он Лёню.

– Уволь её!

– Что?! – в один голос воскликнули Макс и Маша.

– Я сказал, чтобы ты уволил её, – спокойно произнес Леонид.

Макс натянуто улыбнулся.

– Виолетта, подождите немножко, – произнес он с извиняющейся улыбкой, закрывая перед её носом дверь.

Едва он это сделал, как тут же с негодованием набросился на брата.

– Ты вообще думаешь, что несёшь! – заорал Макс. – Или ты хочешь, чтоб она подала на нас в суд. Тогда придется заплатить в десять раз больше! – он раздраженно вздохнул. – Нам и так повезло, что она такая наивная, потому что половина пострадавших уже получила от нас кругленькую суму.