Отрок. Покоренная сила. - Красницкий Евгений Сергеевич. Страница 48

— Сейчас и про сплетни будет, мама.

— Во-во! — Оживился дед. — Давай про самые бабьи дела! Кхе… Дед наткнулся на осуждающий взгляд матери и смущенно умолк.

— Так вот. — Продолжил Мишка. — Мама, это верно, что когда Анька с Машкой в новых платьях по селу прогулялись, девки на них как гадюки шипели?

— Да не девки, а матери их. За кого замуж-то отдавать? Почитай все село — родня. Парни-то себе девок и со стороны привести могут, а девкам за кого выходить? За язычников, за холопов? Знаешь, сколько в Ратном девок-перестарков? А тут еще эти последних женихов отбивают. Парни-то на них так и пялились, чуть не до дыр проглядели. Машка аж чесалась потом.

Было очень заметно, что мать, хоть и говорит осуждающим тоном, но от имевшей место ситуации получила несомненное удовольствие.

— Вот! — Мишка поднял вверх указательный палец. — А у меня в Воинской школе полсотни пацанов нецелованных! А будет скоро больше сотни. И заметьте: почти никто с ратнинцами в близком родстве не состоит. Сотня женихов на подходе, из них человек десять, по возрасту, уже на будущий год женить можно.

— Ой, а ведь и верно!

Мать от такой завлекательной темы разговора даже слегка зарумянилась.

— Погоди, мама, еще не всё. Ты, случайно не видела, как мой первый десяток сегодня на подворье въезжал?

— Нет, а что?

— Анька с Машкой как раз на крыльцо вылезли, вроде бы, случайно. Так мои пацаны даже команду: "Слезай!" — не услышали. Так и сидели в седлах, рты разинув.

— Ну да? Правда?

Мать от мишкиных слов получала наслаждение уже почти на уровне эротического. Шансы на удачное замужество дочерей в столице росли, прямо-таки, по экспоненте.

— Вот об этом-то, мама, все село знать должно! Да с подробностями, да кто что сказал, да как кто посмотрел, да каким боком девы к ратникам сначала повернулись, а каким потом…

— Ну этому-то меня, сынок, учить не надо! Распишем в красках! А, Листвяна?

Листвяна, взбодренная тем, что ее, наконец-то, привлекли к разговору, отрапортовала:

— Девки на кухне уже сейчас мозоли на языках набили. Пошлю двоих-троих к колодцу за водой — завтра же все село судачить будет!

Мишка понял, что тема, что называется, пошла, и выбросил козырного туза:

— И добавьте, что, как только отстроимся на новом месте, так будем девок на посиделки в Воинскую школу приглашать, а то, мол, парням скучно. Готовься, мама, заказы на платья принимать, никто хуже Машки с Анькой выглядеть не захочет. Учи холопок шитью, на целую мастерскую работы хватит, а нам будет чем за сбрую кожевенникам заплатить — платье вещь недешевая!

— Кхе! Ядрена Матрена! Еще и обогатимся! Ну, Михайла!

— Главное — не это, деда! — Мишка поймал себя на том, что снова поучающее вздел указательный палец. — Главное то, что любому мужику, который этому архиважному делу помешать попробует, бабы адские муки еще при жизни устроят, а может, чего и похуже. Правильно, мама?

— Правильно, сынок!

Мать уже не скрываясь улыбалась во весь рот, на щеках ее играл румянец, и Мишка только сейчас понял: что именно зацепило край его сознания, когда она только вошла в горницу. Мать похорошела! Исчезла вдовья тоскливая самоуглубленность, ставшая очень заметной, после того, как Мишка «расколдовал» тетку Татьяну. Лицо словно разгладилось и посветлело, выровнялась осанка. Куда-то подевались темные тона в одежде. Нет, конечно же, бабий платок не сменила девичья головная повязка, вышитый рисунок на вороте и рукавах сорочки полностью соответствовал возрасту и семейному положению, но все это стало ярким, даже, щеголеватым. На шее — бусы, на пальцах перстни…

"Это что же, сэр Майкл, леди Анна снова загуляла? Неужто Вы Лавра не долечили? Да нет, для Лавра ни бусы, ни перстни, ни прочие побрякушки не надевались… Кто-то другой? Сэр, а не кажется ли Вам, что демографическая ситуация в семье может приобрести весьма скандальный характер? Дед Вам дядюшку, считай, уже изготовил, маман братика поднесет… Как-то тесно вокруг Вас становится, не находите? Правда, с другой стороны, за мать только порадоваться нужно: совесть-то Вас за "снятие отворота от жены" до сих пор покусывала. Как поется в одной популярной в далеком будущем песенке: "Снегопад, снегопад, если женщина просит…". Блин, меньше месяца дома не был, а тут уже такое…".

Мишкины размышления прервал бодрый голос деда, похоже, обрадовавшегося новому способу ведения боевых действий, как ребенок новой игрушке.

— Теперь бабоньки, о Даниле подумайте. Смутьяны его вместо убиенного Федора себе десятником избрали, а я утвердил. Значит, хотят вместо меня сотником поставить! Надо всем напомнить, что такое один раз уже было, и от сотни из-за этого чуть рожки да ножки не остались. Особливо переговорите с теми бабами, в чьих семьях после той переправы проклятой мужиков недосчитались.

— Батюшка, грех это — на горе таком играть. — Попыталась возразить мать. У многих даже и могилки-то нет — так в реке и остались…

— А усобицу между своими устраивать не грех? — Мгновенно взъярился дед. — А в данилины руки остатки сотни отдавать не грех? Сколько народу он в первом же бою положит? После той переправы, сотня в настоящем деле ни разу не была, народ распустился, десятки не полные, некоторых и вообще нет! Данила порядок наведет? Или бабам легче будет, если их мужья, да сыновья не в реке потонут, а порубленные лягут?

Дед говорил о больном и распалялся все больше и больше. Мать, словно не замечая этого, опять попробовала возражать.

— Все равно, батюшка, как-то нехорошо это…

— Исполнять! — Дед в очередной раз поднял голос до командного рыка. — Война есть война! Если не мы их, то они нас, а потом, сдуру, и вообще всех! Делать, как сказано! Сплетня такая: Данилу хотят после меня сотником поставить, а он в первом же бою половину народу положит, а то и всех!

"Ни хрена себе, сэр, новое слово в строевом уставе тяжелой конницы — команда: "Сплетню запускай! Ать, два!". Ай да граф Корней Погорынский! Силен!".

А дед между тем, подавив робкое сопротивление командира "бабьего контингента" увлеченно продолжал:

— Теперь опять чисто бабье дело. Анюта, у богатея нашего Кондрата жена сильно ревнивая?