Золото вайхов - Корн Владимир Алексеевич. Страница 34

К сожалению, никто из нас не знал языка кочевников, поэтому держать их в плену не имело смысла, и я с легкой совестью решил отпустить их.

Но Шлон решил иначе. Когда я обратил внимание, куда устремлены взгляды всех остальных, было уже поздно. Оглянувшись, я увидел, как Шлон сбросил мычавшего сквозь кляп и яростно дергающего конечностями вайха с площадки, с которой мы вчера помешали степнякам поить лошадей. Я не успел даже набрать в легкие воздуха, чтобы закричать «отставить», как вслед за первым полетел и второй. Шансов у них не было: если с такой высоты упасть на камни, торчавшие из воды, то это верная гибель.

В принципе это наилучшее решение проблемы: нас мало, а освобожденные пленники, когда вернутся, не станут своих уговаривать вернуться в родные стойбища. Но все же…

Со стороны вайхов донесся шум – действия егеря не остались незамеченными.

Шлон вернулся и, скаля белоснежные зубы, доложил:

– Господин барон, пленники отпущены… К дьяволу, как вы и приказали. – И засмеялся, довольный.

Что ж, теперь уже ничего не изменить. Я придал своему лицу соответствующее выражение: мол, собственно, это и имел в виду.

– Кстати, Шлон, как твои корешки, действуют?

Шлон ответил не сразу, явно о чем-то вспоминая.

– Действуют, господин барон. Разжевал я кусочек, проглотил, и, когда прошло с полчаса, все сереть вокруг стало. Я уж было подумал, что рассвет скоро, но потом смотрю – какой, к черту, рассвет, ночь только началась. Бодрость появилась, такое, знаете, желание спуститься с холма и порвать вайхов голыми руками. И еще… – Он немного помялся, но все же вымолвил: – Бабу мне захотелось, да так захотелось, что просто жуть какая-то. Я чуть не завыл, еле сдержался – боялся остальных разбудить.

Нектор, естественно, не преминул поддеть друга:

– Так сходил бы, – он указал рукой в сторону лошадей. – Я давно заметил, что ты на одну кобылку неравнодушно смотришь.

Обычный солдатский юмор, но сейчас не до этого. Мне нужно знать подробности, и я жестом прервал Нектора, который собирался продолжить тему.

– И как долго продлилось это состояние, я имею в виду ночное зрение?

– Да пока не уснул, но часа три точно.

– Сколько ты принял и хватит ли на всех нас?

Шлон отмерил большим пальцем первую фалангу указательного и добавил:

– На пару раз точно хватит.

– Отлично, Шлон. У меня маленькая просьба. К вечеру приготовь по кусочку всем своего волшебного средства. Кстати, как ты себя чувствуешь – говорил, что должна голова болеть, или, может быть, еще какие побочные эффекты проявились?

– Мне и этих во как хватило. – Шлон провел ногтем большого пальца по горлу, рассмешив всех присутствующих…

Близился полдень, мы все чаще поглядывали в сторону кострища с подвешенными над ним котелками, в которых поспевал наш обед. Легкий ветерок то и дело доносил до нас вкусные запахи, пробуждая аппетит. Работа над укреплениями близилась к концу, еще часа три, – максимум четыре неспешной работы – и все будет готово. И тогда нас будет очень трудно сковырнуть с вершины холма, если, конечно, к вайхам не подойдет подкрепление. Я все время посматривал в сторону вражеского лагеря, пытаясь определить по поведению степняков, не ждут ли они помощи. В этом случае единственный наш шанс – бегство. Бежать придется налегке, бросив все что только можно. Холм мы не удержим, если к вайхам присоединится еще хотя бы сотня воинов.

Взглянув в очередной раз на вайхов, я увидел, что от шатра, стоящего в центре лагеря, самого большого и высокого (остальные и шатрами-то назвать нельзя), отделился всадник. Затем к нему присоединились еще двое, и все они направились в нашу сторону. На копье одного из них, того, что справа, болталась тряпка, вероятно обозначавшая белый флаг. Остановившись на середине расстояния между своим лагерем и нами, как раз в самой низине, тот, что с тряпкой, начал усиленно размахивать копьем над головой. Не иначе как парламентеры, мать их.

– Что надо? – заорал Шлон своим зычным голосом.

– Поговорить хотим! Зови главного на переговоры, – послышалось в ответ почти без акцента. Я жестом остановил Шлона, уже набравшего воздух, чтобы крикнуть что-нибудь в своем репертуаре, и сказал:

– Крикни им, пусть подождут. Сейчас спустимся. Коллайн, Проухв, поедете со мной. Кадьен, приведи лошадей. Ворон, остаешься за старшего. Еще принесите кто-нибудь воды умыться, никак местный владыка встретиться желает. – Я ухмыльнулся.

Минут через пять все было готово. Я натянул куртку, перепоясался широким ремнем, подцепил шпагу и дагу, сунул за пояс два пистолета, надел шляпу с высокой тульей и широкими полями. Прекраснейшая вещь, скажу я вам, – отлично защищает и от жары, и от холода, и от солнца. Только в сильный ветер немного неудобно – парусит. Еще в тулье есть хитрое устройство из металлических пластин, позволяющее амортизировать удар – не очень сильный, конечно, но все же.

Все наши бойцы уже собрались с ружьями в руках, прикрытые земляным валом примерно до середины груди, один Шлон спустился вниз по склону с горящим фитилем в зубах. Что еще задумал этот баламут, ведь все бомбы остались за валом. Ну да ладно, не до него, нас уже заждались внизу.

Я вскочил на Ворона и поехал через проход, освобожденный от заграждения, сделанного из трофейных копий, связанных арканами и полосками кожи. Справа от меня Коллайн, тоже при параде, слева чуть сзади – Прошка с неизменным балотом на плече. Так мы и спустились вниз, остановившись шагах в пяти от поджидавших нас вайхов. Я оглядел вожака, сидевшего на лошади с легкой небрежностью, что дается многолетней практикой. Чему удивляться – степные жители садятся на лошадь, когда, наверное, и ходить-то еще не умеют.

Старше меня на несколько лет, светлые глаза с легким прищуром, вислые широкие плечи, обрит наголо. Кроме того, властный взгляд, шрам на левой щеке, на поясе сабля и кинжал с дорогими рукоятями, пара неплохих пистолетов. Он одет в мундир имперского гвардейского офицера, почти новый. Трофей, надо полагать.

Меня так и подмывало приложить правую ладонь к левому плечу, вытянуть руку и сказать «хау!». Желание было такое сильное, что я с трудом отбросил это ребячество. Помолчали: ты меня позвал, тебе и разговор начинать. Главарь – а как его еще называть? – продолжал сверлить меня взглядом. Дорогой ты мой, чего ты хочешь добиться? Я, знаешь ли, умею держать и не такие взгляды – учился. Действенная методика, проверено на практике. Психологический тренинг называется, если тебе знакомы такие слова. Хватит играть в гляделки, надоело. Я зевнул, нисколько при этом не напрягаясь, прикрыв рот ладонью.

Наконец вождь сказал:

– Это моя земля. – Надо же, и акцента почти не чувствуется.

– Барон Артуа де Койн, – представился я. – А этого господина зовут Анри Коллайн, тоже барон.

Прошка отдельного представления не удостоился.

– Это моя земля, – повторил главарь.

И что я должен был ему ответить? Помолчали еще. И тут он понес откровенную чушь – я даже не ожидал ничего подобного. Он говорил о доблести вайхов, об их воинском искусстве, о том, что рано или поздно они положат всю Империю под копыта своих лошадей.

Ты для кого это все говоришь – для нас или для своих? Еще один потрясатель Вселенной, мать твою. С виду неглупый человек, зачем тебе все это?

Ворон потянулся головой к лошади человека с тряпкой на копье, принюхался – не иначе кобылу почуял. Ворон, да как же тебе не стыдно? Здесь вопрос жизни и смерти решается, а у тебя одно на уме. Я улыбнулся своим мыслям, хлопнул коня по крупу, осаживая, и, подняв правую полусогнутую руку со сжатым кулаком, стукнул ребром ладони левой по сгибу локтя. Надеюсь, этот жест и здесь в обиходе.

Тронув поводья, развернул Ворона и поехал назад нарочито неторопливо, не видя смысла продолжать разговор.

Когда мы, возвращаясь, поравнялись со Шлоном, егерь оглушительно свистнул, привлекая внимание вайхов. Оглянувшись, я увидел, что на звук обернулся все тот же человек с тряпкой на копье. Остальные сочли ниже своего достоинства реагировать на свист. Шлона устроил и такой вариант.