Танцующая со Смертью - Сотникова Юлия Олеговна. Страница 4

— Рианоэль, с тобой все в порядке? — посмотрев на Релиса, я лишь усмехнулась, видя его беспокойство. Нельзя быть в порядке, когда у тебя на руках погибает жизнь. — Может, отдашь Лирицу Коллену?

— Нет, без меня она долго не протянет, — отойдя от стены, я вышла из горницы, радуясь свежему воздуху. Если что-то и может сейчас меня взбодрить, так это он. Идя следом за Релисом, я все думала об этих смертях. Дарракши-Лан уже очень давно не появлялись на землях людей, а тем более, не нападали. Что же должно было случиться, чтобы это изменилось? Дарракши-Лан, в простонародье называемые Пьющие Жизнь, это высшая нечисть, они не охотятся без причины. Возможно, та девочка умирала и ей были необходимы жизни кого-то из людей, Релис говорил, что она выглядела очень слабой. Но почему именно дети, это прямое нарушение договора между нечистью и людьми? А такие проблемы правителю их расы не нужны.

Зайдя в деревянную постройку, я аккуратно положила маленькую Лирицу на скамью и обернулась к столпившимся на пороге людям.

— Положите Нора и вторую девочку, пусть рядом с ними встанут их матери. А вы, — я посмотрела на Релиса и еще двух мужчин, являющихся по всей вероятности, отцами детей. — Принесите воду и разожгите печь, нам необходим огонь. И еще, — дотронувшись до развернувшегося старосты, я ободряюще улыбнулась. — Мне нужен пучок красноцвета, он должен быть у Лукьяны. Ты не мог бы его принести?

— Это очень редкая трава, — взгляд старосты стал обреченным. — Я не уверен, что…

— Не волнуйся, это травка точно найдется у нее в запасах. Судя по тому, что я знаю про Лукьяну, она никогда не позволит опустеть своему травнику.

— Хочешь сказать, что я плохо знаю свою жену? — грустно улыбнувшись, он открыл дверь.

— Вовсе нет, просто в том, что связано с ее увлечением, ты совершенно не разбираешься, — усмехнувшись, я вновь занялась детьми.

Ритуал крови, который я намеревалась провести, являлся самым сложным и опасным из магии Чувствующих. Он уже много столетий был строжайше запрещен, так как для целителя, проводящего его, была очень велика вероятность смерти. Но мне повезло, я обычным целителем не была никогда, а мой наставник жил задолго до того момента, как этот запрет был введен, поэтому всю запрещенную магию я знала лучше, чем простую. Самое главное при ритуале — самому не соблазниться Гранью и не уйти вслед за зовом.

Благодарно взглянув на отца одного из малышей, поставившего, следуя моим указаниям, на середину бани три таза, наполненных доверху родниковой водой, я обернулась к двум девушкам, с надежной и страхом наблюдающим за приготовлениями.

— Распустите волосы, разденьте детей и раздевайтесь сами, можно оставить лишь сорочки.

— Но…

— Хотя бы одно слово против, и я ухожу. Если ваше целомудрие дороже собственных детей, то я тут ничем помочь не смогу, — чувствуя, что усталость дает о себе знать все чаще, я глубоко вздохнула. В конце концов, они не виноваты в том, что я не успеваю как следует восстановиться уже несколько месяцев подряд. Подойдя к одной из матерей, совсем еще юной девушке, крепко прижимающей к себе трехлетнюю дочь, я успокаивающе положила руку ей на плечо. — Одежда будет мешать.

— Простите нас, госпожа, — она, как могла, не вставая со скамьи, поклонилась. — Вы правы, мы ведем себя очень глупо. Мое имя Айра, госпожа, а дочку зовут Майка. Прошу вас, госпожа, помогите нам.

— Ну, во-первых, — я недовольно поморщилась. — Я вам не госпожа, так что зовите меня просто Нель. А во-вторых, Айра, я попытаюсь, но и вы должны мне помогать. Что бы я ни говорила, все должно тут же выполняться, иначе все усилия будут напрасны.

— Я Верда, госпожа Нель, — утерев бежавшие по щекам слезы, племянница старосты, следуя примеру Айры, поклонилась в пояс, не отпуская при этом руку Нора. — Я сделаю все, что вы прикажете.

Мне осталось лишь тяжело вздохнуть, глядя, как она расплетает толстую черную косу. Нет, ну почему люди никогда не понимают с первого раза то, что я им говорю? Просила помочь, а они "сделают все, что прикажу".

Раздев Лирицу, я в замешательстве посмотрела на Верду. Мое состояние объяснялось очень просто: я не ношу нижних сорочек. Никогда. Меня вообще очень редко можно увидеть в платьях, в них неудобно ни бегать, ни драться. Пусть я Чувствующая, но за свою жизнь мне приходилось бороться чаще, чем многим.

Нагота меня не смущала, я могла легко провести ритуал и так, но вот для деревенских девушек, выросших вдали от столицы, это могло стать довольно серьезной проблемой. Одно дело, устраивать посиделки с подружками в бане, а совсем другое — спасать жизнь своему ребенку, тут любая мелочь может лишить собранности. Объяснив девушке, что мне нужно, заслужив при этом неодобрительный взгляд, я подошла к вошедшему Релису.

— Принес?

— Да, — пройдя к воде, староста разложил на полу небольшую тряпочку с пучком травы ярко-красного цвета. По бане тут же поплыл легкий сладковатый аромат.

— Дурман-трава? — Айра удивленно на меня уставилась. — Для кого это?

— Для меня, — пожав плечами, я спокойно разделила красноцвет на пять равных кучек, бросив три из них в воду, а одну в огонь. За сто пять лет жизни я так и не привыкла к боли, что было очень странно, учитывая мой способ лечения. Возможно, сказывалось то, что силу я применяла крайне редко, предпочитая вообще забыть, что когда-то состояла в гильдии и, если бы гильдия тоже забыла обо мне, это бы удалось. К сожалению, очень редко в жизни все получается именно так, как ты того хочешь.

Выбросив из головы ненужные мысли, я начала раздеваться, с благодарностью принимая у Верды длинную белую сорочку. Что-то тихо пробормотав, Релис поспешно вышел, уводя с собой застывших на пороге мужчин. Усмехнувшись, я взяла листья красноцвета, медленно растирая их в ладонях и с наслаждением вдыхая сладкий запах.

— Госпожа…

— Возьмите детей на руки и опустите их в воду, — подняв Лирицу, я медленно опустила ее в таз, ласково смотря в испуганные синие глаза. — Все хорошо, малышка, скоро будет легче.

Убедившись, что все готово, я положила несколько листочков дурмана в рот, ощущая, как по телу растекается приятный холод, и взяла в руки заранее приготовленный нож, опуская его в каждый из тазов, сосредотачиваясь на аурах детей. Готово. Одно отточенное за многие годы движение, и кинжал окрасился красным, а моя кровь с порезанного запястья закапала в воду. Теперь осталось самое главное.

— Держите детей крепко, что бы ни происходило, не отпускайте.

— Да, госпожа.

— Да помогут нам Боги, — глубоко вздохнув, я закрыла глаза. — Терра-нар… Терра-дон-Нар…

Тук. Тук..Тук… Три маленькие сердца бьются в унисон, подчиняясь четвертому, самому большому и самому главному. Тук…. Тук…. Тук…. Три пары детских глаз, со страхом смотрящих на мир, закрываются, тяжелее от усталости. Тук……Тук……Тук…… Три маленькие грудки в последний раз опускаются, выпуская столь необходимый воздух из легких. Тук……. Тук…….Ту…….

Боль. Разрывающая на части боль, медленно и мучительно сводящая с ума. Все таки я не рассчитала, отложив себе слишком мало красноцвета. Умирать всегда больно, а умирать за четверых, больно невыносимо. Но нужно терпеть. Открыв глаза, я огляделась вокруг, в который раз узнавая то место, где оказалась: повсюду, куда ни натыкался взгляд, плыл густой туман, не дающий рассмотреть даже собственную руку. Да и есть ли вообще рука у духа? Я стояла на Грани. Так называют место между жизнью и смертью, место, вылечивающее любые болезни, освобождающее от любых проблем, но не отпускающее уже никого. Почти никого. Здесь я была слишком частой гостьей, чтобы чего-то бояться.

— Пришла.

— Да, — обернувшись, я посмотрела на женщину, с ног до головы закутанную в длинный черный плащ. Лишь ее одну возможно было увидеть в этом странном месте.

— Ты забавная, — ткань капюшона чуть дернулась и на миг мелькнула белоснежная улыбка. — Люди боятся смерти, а ты все чаще ее ищешь.

— Я просто хочу помочь.