Душа Ардейла - Бадей Сергей. Страница 20

А такие секиры гномам ох как нужны! Вон на юге обстановка та еще! Хреновая, прямо скажем, обстановка. Черные племена Таш совсем обнаглели. Того и гляди в пределы Курхан-Тароша прорвутся. А сколько вреда они могут этим прорывом нанести? При одной мысли об этом король поморщился. Может быть, послать туда пару хирдов для надежности? Да и катапульты не помешает. Прорыв допустить нельзя! И вообще, надо поставить этих зарвавшихся черных охламонов на место!

Король кивнул своим мыслям.

— Я хочу увидеть вашего мастера! — прогудел он. — Тогда и приму окончательное решение. Пока особо не мелите языком. Мартрехт, пусть он у тебя поживет. А ты, Брамур, можешь забирать свою секиру. Хороша! Ох, хороша!

Мартрехт поклонился, впрочем, не особо низко. А Брамур быстро подхватил свое оружие. Он просто не мог с ним расставаться надолго.

— Так! «Синему пламени» учи! Разрешаю. — Трухтаргет прошелся по залу, раздумывая. — На совесть учи! Ты это можешь. И вот что я вам скажу, гленды мастера: этот парень нам нужен. Очень вовремя он у нас появился! Мы просто обязаны воспользоваться его талантом. Но, насколько я знаю, такие вещи могут создаваться раз в два года. Не чаще. Мастеру именно столько надо, чтобы восстановить свои силы и способности. Короче, завтра приведите его. Я сам хочу на него посмотреть.

Барат с удивлением рассматривал гран-гленда Мартрехта. Мастер был очень торжественен и важен. За ним переминался с ноги на ногу Брамур, тоже одетый необычайно парадно. Чем это вызвано?

— Красивый камзол, — попытался сделать приятное учителю Барат.

— Может быть, — неопределенно отозвался Мартрехт. — А вот тебя мы во что одевать будем?

Барат посмотрел на свою одежду. Она у него была одна на все случаи жизни. Конечно, он старательно ее выстирывал и делал это часто, но вид уже был не тот, что раньше. Да и о каком виде можно говорить, обсуждая рабочую одежду? От частой стирки цвет ткани приблизился к серому, хотя раньше был приятного коричневого оттенка. А штаны так вообще стали похожи на мешковину, в которую крестьяне заворачивали домашнюю утварь, прежде чем положить ее в сундук. Одни лишь ботинки, которые Ребан-воин подарил ему на восемнадцатую годовщину, имели нормальный вид и готовы были служить своему хозяину и дальше.

Брамур, заметив замешательство Барата, сочувственно хмыкнул. Он корил себя за то, что, озабоченный идеями использовать способности Барата, не обратил внимания на внешний вид ученика. А ведь мог бы!

Мартрехт, оттопырив нижнюю губу, прищурившись, рассматривал Барата.

— Брамур! Ты чего в дверях застыл? — наконец соизволил сказать он. — Быстро сбегай за портным Трухрахом! И пусть возьмет с собой все необходимое!

— Мастер, — с обидой заметил Брамур, — я ведь уже не ученик. Негоже меня посылать, коль ученики есть!

— Ты что, думаешь, Трухрах на них взглянет? Думаешь, он их послушает? Для него не имеет значения, чьи ученики. Главное, что они ученики, а значит, не стоят его внимания. Или ты прикажешь мне за портным бежать?

— А зачем бежать? — искренне удивился Брамур. — Можно и сходить. Раз такое дело, то пойду.

— Нет, Брамур! Тут в пору бежать. Забыл, что нас завтра ждут?

— Ох ты ж, котелок дырявый! — хлопнул себя по лбу Брамур.

— То, что он у тебя дырявый, я заметил давно, — ехидно подковырнул его Мартрехт. — Еще во времена твоего ученичества. Тоже мне мастер! До сих пор залатать его не удосужился.

Брамур, не отвечая на подколку Мартрехта, развернулся и исчез в дверях.

Барат недоуменно уставился на Мартрехта.

— Ну чего уставился? — заметил тот его взгляд. — Король разрешил тебя обучать, но сначала желает на тебя посмотреть.

— Король? — оторопело переспросил Барат. — Зачем?

— А вдруг ты ему понравишься, — хмыкнул Мартрехт. — Да не бойся ты! Что стал, как колонна? У нас король хороший, свой. Не то, что у некоторых.

Кто такие некоторые, Мартрехт уточнять не стал.

Пока Барат переваривал новость, в дверь вошел, вернее вплыл, образцово-показательный гном. Из-за его плеча озабоченно выглядывал Брамур. По тому, как одобрительно кивнул Мартрехт, Барат понял, что вошедший и есть ожидаемый мастер Трухрах. А по тому, что мимо вошедших мастеров бочком проскользнул еще один гном, с охапкой тканей и лекалами под мышкой, торчащими из кармана камзола ножницами и ежиком иголок, воткнутыми в шов на плече, Барат сообразил, что это по его душу.

Он вскочил на ноги и поклонился гному, который его оценивающе рассматривал.

— Ты этого хочешь одеть? — повернулся Трухрах к Мартрехту.

— Я могу одеть тебя, могу одеть вон того торопыгу. — Он небрежно кивнул в сторону Брамура, который только фыркнул в ответ. — Но тебе не кажется, что фигура этого человека не соответствует современным веяниям моды?

— Я с модой по этому поводу не советовался, — благодушно прогудел Мартрехт. — Но вот одеть этого парня необходимо. Ему предстоит встреча на высоком уровне. На самом высоком! И как знать, быть может, твое искусство будет замечено. Ну если ты постараешься, конечно. У тебя есть возможность блеснуть. Но о том, что ты его одевал, лучше на стороне не рассказывать. И твоего помощника это тоже касается.

— Я не болтаю о своих клиентах, — буркнул Трухрах, продолжая осмотр. — О моих клиентах лучше всего говорит одежда, которая их преображает в соответствии с модой.

— Да-да! — торопливо согласился Мартрехт. — Вот и преобразуй этого парня.

— Надеюсь, ты догадался приготовить стремянку? — язвительно осведомился Трухрах.

— Зачем? — удивился Брамур, пробираясь в угол, где стояло кресло, которое он облюбовал.

— Брамур, ты как был, так и остался невеждой в великом искусстве кройки и шитья! — обличительно выпалил Трухрах, гневно махнув рукой. — Как я буду измерять эту дылду?

— А на табуретку стань! — ехидно посоветовал Брамур, развалившись в кресле и с удовольствием наблюдая начинающийся спектакль.

Мартрехт укоризненно покачал Брамуру головой и повелительно крикнул своим подмастерьям, чтобы они принесли требуемое из кузницы.

То, что потом началось, Барат иначе как пыткой назвать не мог. Он был вынужден стоять, пока мастер с помощником кружились в непонятном танце вокруг него, яростно спорили о какой-то вилемской линии, стандартном и нестандартном покрое, постоянно упрекая Барата за то, что он имел несчастье родиться человеком, а не гномом.

В помещение к этому времени набилось еще несколько тружеников, вернее тружениц. Они кокетливо трясли бородками и хихикали, с неимоверной скоростью сшивая куски ткани, которые с объяснениями им подбрасывали мастер и его помощник.

Брамур хмуро наблюдал за тем, как вовсю нарушается распоряжение короля о секретности.

Барат стоял перед зеркалом и с интересом рассматривал свое отражение.

Он как-то не уделял особого внимания своей внешности. А что? Ну умыл лицо, ополоснулся после работы, пригладил пятерней волосы, почистил зубы — и все. Что еще надо? Когда волосы отрастали такими длинными, что начинали мешать, Барат их безжалостно отрезал длинным ножом Брамура, наточенным до такой степени, что им можно было на лету разрезать пушинку. Этим же ножом Барат брил пушок бороды, начинавший появляться на его лице.

Но сейчас, стоя перед зеркалом, он осознал, как изменился за последнее время. В зеркале отражался крепкий, атлетического сложения блондин. Синие глаза уверенно смотрят на мир. Черные брови контрастируют со светлыми волосами, но это ничего. Так выглядят все ардейлы, как объяснял ему Мартрехт.

Сшитый мастером Трухрахом камзол плотно обтягивает мощные плечи. Штаны облегают ровные крепкие ноги и прячутся внизу в ботфорты с неширокими раструбами. С сапогами пришлось поволноваться. Вызванный уже Трухрахом мастер наотрез отказался делать сапоги в авральном порядке. Степенный пожилой гном твердо, не повышая голоса, заявил, что скоро только крысы плодятся, а он, уважаемый мастер, привык работать очень качественно и тщательно. Это, как все присутствующие понимают, занимает время, а значит, сапоги за день мастер делать даже не берется.