Дороже всех сокровищ - Браун Вирджиния. Страница 46

— По большому счету не мешало бы тебя, приятель, как следует выпороть! — проговорил Джордан, но на этот раз без злости и раздражения в голосе.

— Я знаю тебя — ты этого никогда не сделаешь! — радостно проговорил Гриффин.

— Благодари Бога, что это так! — усмехнулся Джордан.

— Ну что ж, — подытожила Жоли, — полагаю, инцидент исчерпан. Не пора ли нам в путь?

Медлить действительно не было смысла — и рассвет застал четверку уже в пути. Из Лас-Крусеса они выходили еще затемно — едва только первые лучи солнца позолотили вершины гор. Мулы плелись нехотя.

Поначалу Гриффин был сдержанно-молчалив, но Жоли постепенно удалось разговорить его.

— Выше голову, Гриффин! Думай о том, какое нам предстоит захватывающее приключение! Я не права? — спросила она, чтобы хоть как-то начать разговор.

— Права, Жоли, — кивнул Гриффин.

— Какую, однако, пыль поднимают эти мулы! — продолжала она. — Жордану хорошо — он едет впереди. А нам приходится всем этим дышать. Я хочу пить!

— Я тоже.

— К тому же я успела проголодаться. А ты?

— Угу, — буркнул паренек, и снова воцарилась тишина.

— Ты когда-нибудь ел 'iigaat ? — после короткого молчания вновь спросила Жоли.

— А что это такое?

— Плоды юкки. Похоже на капусту… Очень вкусно — если только знаешь, как их правильно есть.

Гриффин посмотрел на юкку, росшую вокруг. Острые, торчащие как колья листья не вызывали аппетита, как и гроздья белесых маслянистых плодов.

— Нужно есть самую сердцевину плода, — пояснила Жоли. — Она очень сладкая.

— Может быть, — неохотно согласился Гриффин, — Вообще я слыхал, что апачи умеют жить в очень тяжелых условиях.

— Приходится иногда, — пожала плечами Жоли. — Впрочем, не такая уж у нас и пустыня — умей только выжить, голодным не останешься. Едим nanstdne — бобы мескитового дерева, из них еще можно делать hishtlishe— пудинг. Есть еще niishch'i— кедровые орехи. Ну и, разумеется, олени, антилопы, кролики — все, что могут добыть наши охотники. Год на год, правда, не приходится. Случаются голодные зимы — дети плачут от голода, старики и слабые не выживают… А иногда бывает и вдоволь сушеного мяса, хватает до — поздней daa — то есть весны. Так и живем…

Гриффин вспомнил, как вкусно готовила его мать. Дома у них всегда вдоволь было свежеиспеченного хлеба или пирогов, к тому же ни дня не проходило, чтобы их уютный сельский дом не наполнялся запахом жареного цыпленка или бифштекса. Семье, слава Богу, никогда не приходилось задумываться, будет ли у них пища на завтрашний день. Гриффину трудно было понять, что есть на свете люди, для которых это может составлять серьезную проблему.

— Знаешь ли, Жоли, — задумчиво произнес он, — ты ведь ненамного старше меня, но иногда мне кажется, что тебе пришлось гораздо больше повидать на своем веку.

— Вот именно — пришлось, — улыбнулась девушка. — Если бы ты, как я, родился в вигваме, пришлось бы и тебе.

— Наверное, — вздохнув, согласился Гриффин. — Иногда кажется, что мне не хватает твоего ума, Жоли.

— Твоей вины, Гриффин, что ты вырос в лучших условиях, нет. Расти я как ты, тоже многого бы не знала. Например, как готовить еду на beshye'aku't.

— На плите? — догадался Гриффин.

— 'Аи. Металлический ящик с огнем внутри. Видишь, — Жоли грустно улыбнулась, — я даже не помню, как он называется по-английски. Когда говоришь на нескольких языках, это не очень удобно — слова в голове иногда путаются…

— Это еще что! — Гриффин замедлил ход своей лошади, чтобы не обгонять Жоли. — Ты-то вот говоришь на четырех языках, хотя порой и путаешься, а я даже в английском не шибко грамотен…

— Это отнюдь не значит, что ты глуп, Гриффин! Зато ты, например, отлично считаешь в уме, когда надо за что-то заплатить в магазине; у меня так быстро не получается. Впрочем, в магазинах-то я почти не бываю — мне вообще не часто приходилось бывать за пределами нашей деревушки. Видишь, Гриффин, — снова улыбнулась Жоли, — какой ты умный.

— Теперь вижу! — рассмеялся парень в ответ.

— О чем это вы тут так мило воркуете, голубки? — спросил Джордан, подъехав ближе.

— Да так, — с веселым выражением лица ответил Гриффин, — выяснили вот наконец, что мы оба не так уж глупы, как нам раньше казалось.

— И кто натолкнул вас на такую гениальную мысль? — съязвил Джордан.

— Никто, — обиженно произнесла Жоли. — Сами додумались.

— Могу себе представить! — криво усмехнулся Джордан и посмотрел на Жоли. Волосы ее были небрежно перехвачены лентой, лицо, немного обгоревшее на солнце, приобрело красноватый оттенок, но это вовсе ее не портило. — Поедем со мной, зеленоглазая! — предложил Джордан. — Гриффин и один управится!

Сердце Жоли забилось сильнее, она с трудом могла скрыть свой восторг. Но тут ей вдруг припомнились слова Гриффина о том, что Джордан позабавится с ней и бросит, как и всех своих предыдущих женщин. Жоли резко мотнула головой, гоня прочь ненужные воспоминания. Гриффин просто ревнует ее к Джордану!

— Поеду, — решительным тоном проговорила Жоли. — Я уже устала ехать позади и глотать пыль.

— Что ж, я рад, если так, — с довольным видом произнес Джордан и пришпорил свою лошадь.

— Он рад! — проворчал вслед им Гриффин. — Скажи спасибо, что она вообще на тебя смотрит, несмотря на то что ты с ней так обращаешься! — Гриффин надвинул шляпу на глаза. — Когда-нибудь я скажу тебе все, что о тебе думаю, дядя Джордан!

Заметив, что Эймос удивленно косится на него, Гриффин замолк и, чтобы чем-то себя занять, стал подхлестывать хворостинкой шедшего впереди мула, поторапливая его.

Глава 20

Сгустившаяся темнота принесла с собой ночные запахи и звуки. Где-то вдалеке выли койоты, иногда слышалось шуршание ночных зверьков в траве. Жоли лежала тихо, глядя на звезды, которые казались огромными, почти одного размера с яркой полной луной. Все мысли девушки были о Джордане и о том, думает ли он о ней. Джордан лежал неподалеку, и по огоньку сигареты можно было понять, что он еще не спит.

Жоли слегка улыбнулась, вспомнив, как часть пути до привала они с Джорданом ехали рядом. Он не говорил ни слова о любви, а рассказывал об армии, о сестре — матери Гриффина — и о своих планах относительно того, что он собирается делать с золотом. За все время с тех пор, как они узнали друг друга, Джордан ни разу не заикался о свадьбе, но Жоли была уверена, что этот разговор еще впереди.

Из задумчивости ее вывел голос Джордана. От неожиданности Жоли вздрогнула, когда густой баритон прорезал тишину:

— О чем задумалась, зеленоглазая?

— О тебе, — призналась она.

Джордан поцокал языком, выражая таким образом свое неверие.

— Я всегда о тебе думаю, — обиженно заявила Жоли. — И когда надо, и когда, может быть, не надо.

— И когда же это бывает «надо», а когда «не надо», cheri?

— Ты знаешь французский? — удивилась Жоли.

— Немного. Я знал одно время… скажем так, одну девушку… которая научила меня десятку-другому французских слов. Впрочем, я лучше понимаю по-французски, чем говорю.

— Voulez-vous couchez avec moi? — спросила Жоли. В ее голосе слышались дразнящие нотки.

— Ну уж это-то, зеленоглазая, любой моряк от Нью-Йорка до Сан-Франциско поймет и без перевода! Это стандартная фраза — как и ответ «oui». Да, я буду спать с тобой.

Произнеся это, Джордан поднялся и подошел к Жоли. Она приподняла край своего одеяла, приглашая лечь рядом. Когда Джордан лег, вытянувшись во весь рост, Жоли накрыла его и себя одеялом, словно хотела отгородиться от всего мира. В этот момент она совершенно забыла и об Эймосе, мирно храпевшем неподалеку, и о Гриффине, стоявшем на страже чуть поодаль. О чем Жоли могла думать в этот момент — так это о Джордане, о его стройном, гибком теле и сильных руках, ласкающих ее…

Джордан нежно коснулся губами губ Жоли. Она не двигалась, дыхание словно замерло в груди. Ей хотелось, чтобы этот миг длился вечно, чтобы их губы никогда не разъединялись.