Дороже всех сокровищ - Браун Вирджиния. Страница 53

— Ты хочешь сказать, что нам предстоит стычка с ними? — встревожился Гриффин.

— Считаю своим долгом предупредить тебя об этом, приятель. То, что мы их заметили, еще полбеды. Беда в том, что они заметили нас.

— И что ты предлагаешь делать? — продолжал донимать вопросами Гриффин. — Вернуться во Франклин? Апачи наверняка пойдут за нами и, боюсь, настигнут нас, как бы мы ни пытались запутывать следы.

— Ты прав. — Джордан поставил ногу на камень, где сидел Гриффин. — Не знаю, кто это — Нана, Джеронимо или Найче, — но ясно одно: от этих ребят вряд ли можно ждать добра.

— Жоли говорит, что это Джеронимо со своими людьми, — добавил Гриффин.

— Джеронимо так Джеронимо, — равнодушно пробурчал Джордан.

— Что ты скажешь, Эймос? — не унимался паренек. — Ты за то, чтобы вернуться или идти вперед?

— Я за то, чтобы идти вперед, — решительно произнес негр. — Как я уже говорил, отправляясь в этот поход, мы должны были отдавать себе отчет, что он может быть рискованным.

— Я тоже за то, чтобы идти вперед, — с воодушевлением поддержал товарища Гриффин. — А ты, дядя?

Джордан молчал, засунув большие пальцы за ремень брюк. Взгляд его был устремлен туда, где беспечно плескалась Жоли. Апачи — ее народ, и хотя она поклялась быть с ним, Джорданом, кто знает, как она решит, если ей придется выбирать между ним и соплеменниками?

— Дядя?! — Гриффин выжидающе посмотрел на Джордана. — Каково твое решение?

— Я за то, чтобы двигаться дальше, — ответил тот. — Но может быть, стоит спросить и у Жоли?

У Гриффина от удивления округлились глаза. Он уставился на дядю так, словно видел его в первый раз:

— Тебя действительно интересует ее мнение? Невероятно!

Джордан так посмотрел на Гриффина, что тому сразу стало понятно — дядя не шутит.

— Потрясающе! Джордану Синклеру наконец-то вдруг стал небезразличен другой человек! Где бы отметить это событие? — веселясь, проговорил Гриффин.

Эймос рассмеялся в ответ:

— Отстаешь от жизни, приятель! По моим наблюдениям, этот человек небезразличен ему по крайней мере с первой нашей ночи во Франклине.

Гриффин удивленно взглянул на негра:

— По моим же наблюдениям, Джордан все это время только и делал, что старался всячески унизить ее!

— Это говорит о том, что ты не очень наблюдателен, парень, — проговорил Эймос. — Ты видишь лишь то, что лежит на поверхности. Джордан неравнодушен к Жоли — это факт. Он просто медлит, сомневается — но так и должно быть. Только юнцам свойственно очертя голову бросаться в любовь как в воду.

— Ты хочешь сказать, — обиделся Гриффин, — что я на его месте действовал бы необдуманно?

— Не кипятись, приятель. Да, именно это я и хотел сказать.

Гриффин помолчал с минуту, а затем сказал:

— Что ж, не могу не признать, ты прав. И вообще ты, Эймос, я смотрю, мужик неглупый! И где ты только всему научился?

Эймос протянул Гриффину кружку с кофе и раздумчиво проговорил:

— Пришлось поневоле. Если ты родился черным, да еще и в южных штатах, приходится шевелить мозгами — иначе просто не выживешь, братишка!

Гриффин принял из рук негра кружку и пристально посмотрел на него.

— Ты был рабом, Эймос?

— Я смотрю, братишка, — лукаво прищурился Эймос, — ты хочешь в подробностях узнать всю историю моей жизни!

— Так интересно же, Эймос! До тебя мне почти не приходилось общаться с чернокожими. Отец, правда, нанимал несколько раз африканцев к нам на ферму, но никто из них почему-то долго не задерживался.

Эймос лег на землю, подложив под голову седло и вытянув длинные ноги.

— Нет, слава Богу, рабом быть не пришлось. Я родился неподалеку от Натчеза — это в штате Миссисипи, — и родился свободным. Рос в маленькой хижине на берегу реки. Помню наш сад, заросший одичавшими розами и обнесенный живой изгородью из жимолости, а за изгородью — бескрайние хлопковые поля. Ты, может быть, не поверишь, но в детстве мне ни разу не приходилось сталкиваться с расовыми предрассудками…

— Поверить действительно трудновато! — согласился Гриффин.

— Как говорится, невероятно, но факт. В детстве — ни разу. Хозяин, на которого работал мой отец, никогда не смотрел, какой у кого цвет кожи — лишь бы человек честно делал свое дело. Может быть поэтому, когда, покинув родительский дом, я столкнулся с расизмом, воспринял это очень болезненно. Так что я где-то могу понять индейцев — им, как и моему народу, должно быть, несладко приходится от косых взглядов белых.

— А чем занимался твой отец? — снова спросил Гриффин.

— Рыбачил и продавал то, что удавалось поймать. С этого мы и жили, и питались в принципе неплохо. Ты когда-нибудь ел миссисипскую зубатку, Гриффин?

— Не приходилось.

— Ну, брат, ты полжизни потерял! Нет рыбы вкуснее — особенно если обвалять ее в кукурузной муке и поджарить на топленом сале… Добавь еще капусточки или салатику — и ты на седьмом небе! Салат у нас рос повсюду, дикий, бери — не хочу. Мы его целыми мешками собирали, жарили потом с луком…

— Разве салат жарят? — удивился Гриффин.

— Еще как. Попробуй — пальчики оближешь!

Пока Эймос предавался воспоминаниям о детстве, Джордан потихоньку направился к Жоли, которая по-прежнему с наслаждением плескалась в воде.

— Тебе не нужно мыло, зеленоглазая? — спросил Джордан, присев на камень на берегу озерца.

Жоли поднялась, откидывая мокрые волосы назад. Струи воды стекали по ее грудям вниз.

— Спасибо, dah, мыло не нужно. Принеси мне лучше полотенце, shitsine!

— Что значит это слово? — спросил Джордан, вернувшись с полотенцем и бросив его Жоли.

Девушка вышла из воды, заворачиваясь в полотенце. Мокрые волосы висели у нее через плечо, загорелая кожа покрылась мурашками.

— Какое слово, «shitsine»! — спросила она.

— Да.

— Когда-нибудь, может быть, я тебе и скажу… — лукаво улыбнулась она.

Джордан удивленно вскинул брови:

— Почему не сейчас, зеленоглазая?

Жоли потянулась за чистой одеждой, развешанной на кустах, а Джордан, подкравшись сзади, схватил ее за талию. Девушка стала вырываться, но он держал крепко.

— Отвечай, зеленоглазая, а то снова брошу тебя в воду!

— 'Aat, Жордан! — воскликнула Жоли, давясь смехом.

— Сдаешься, зеленоглазая?

Жоли кивнула, и Джордан отпустил ее.

— «Shitsine» означает «дорогой», «любимый», — проговорила она, положив руки ему на плечи. — Употребляется это слово в разговоре между членами одной семьи или любовниками.

Джордан притянул девушку к себе. Полотенце соскользнуло с Жоли и упало на землю.

— А как называется на языке апачей это? — спросил Джордан и припал долгим страстным поцелуем к губам Жоли.

— Yiits'us, — ответила она, когда их губы разомкнулись. Жоли крепко держалась за любимого, словно боялась упасть.

— Йитси? — попробовал повторить Джордан.

— Dah, «yiitsi» — — это вот что. — Жоли ущипнула его за локоть.

— Тише ты, больно же!

Жоли, привстав на цыпочки, поцеловала Джордана и затем произнесла:

— А вот это — «yiits'us». — Жоли проникла языком Джордану в рот, и он едва не задохнулся от охватившего его возбуждения.

— Теперь-то уж я никогда не перепутаю! — рассмеялся Джордан, когда их уста разомкнулись. — Научи меня еще каким-нибудь словам, shitsine! — игриво произнес он.

— Иди сюда — научу! — Жоли потянула Джордана за собой в кусты.

— Ну наконец-то появились! — проворчал Эймос, увидев приближавшихся к костру Жоли и Джордана. — Давно пора! Мы уж, грешным делом, подумали, что вы утонули в пруду — оттуда доносились какие-то странные звуки, словно кто-то топил кошку… — Эймос вдруг осекся, заметив, как Джордан, едва сдерживая смех, зажимает ладонью рот.

Жоли, смущенно потупив взгляд, ковырялась в песке пальцем босой ноги. В слабых отсветах костра было заметно, как она покраснела. От проницательного взгляда Эймоса не скрылось и то, что и Жоли, и Джордан выглядели по-особенному счастливыми.