Белый Волк - Мазин Александр Владимирович. Страница 29

Я от подарка отказался. Глядя на огромный фингал, в котором прятался глаз Тюркира, а также помня о паре незримых развесистых украшений, которыми он обзавелся этой ночью после инцидента на сеновале, я чувствовал, что не вправе брать у дядечки подарки. Тем более — такие несерьезные.

Засим мы погрузились на лошадок, приняли гостинчики в дорогу (так здесь положено) и отправились восвояси.

Ближе к полудню, без приключений, мы достигли развилки, на которой наши пути разошлись. Свартхёвди отправился домой. И я — тоже. Домой. К себе. То есть первоначально я собирался ехать вместе с Медвежонком, но после вечерних событий передумал. Как-то мне беспокойно стало: вдруг моих домочадцев, пока меня не было, тоже обидели?

Не обидели.

Хотя и могли.

Хегин Полбочки, узнавший о моем возвращении и прибывший с бурдючком пива (и с племянником) выразить почтение, так сказать, после пары чашек вдруг поинтересовался, не хочу ли я приобрести супругу для своего трэля Хаучика? По дружбе он готов уступить ее всего за пару марок.

Хавчик, присутствовавший за столом, активно засигналил мне: не надо никого покупать.

Я поинтересовался: с какого бодуна Хегин озаботился семейным положением моего раба?

Все оказалось весьма романтично. Вышеупомянутая тир [28] оказалась непраздна и на допросе показала на Хавчика как на будущего папашу.

Я взял паузу, чтобы переговорить с «виновником торжества».

Хавчик от отцовства наотрез не отказывался, хотя выразил сомнение: мол, пригожую рабыню всякий норовит попользовать. Так что папой может оказаться и сам Полбочки. И вообще, раз стельная корова стоит дороже, то и рабыня — соответственно. То есть ему, Хавчику, еще и приплатить должны за осеменение.

Ну и наглец! Впрочем, идеология понятна.

Ее я и изложил (в корректной форме) соседу.

Тот по существу возражать не стал, но заметил, что человеческого детеныша выкармливать дольше и накладнее, чем теленка.

Вопрос опять сводился к деньгам.

Но тут подал голос мой ученик Скиди:

— Знаешь, дядюшка, я вспомнил: я тоже был с этой рабыней.

Сказал так, чтобы мы все поняли: врет. Зато деликатно напомнил дядюшке, что я для их семьи — человек нужный. Как-никак взялся подготовить Скиди к будущему походу. А ну как откажусь?

Полбочки тут же съехал с темы. И перешел к другой своей проблеме: поселившемуся поблизости йотуну. Тварь, если верить Хегину, оказалась невероятно хищной. За месяц слопала трех овец и собаку. Причем овец тягала прямо из овина.

— Я говорил тебе, дядя, давай я его убью! — воскликнул Скиди.

— Ага! Счас! Тоже мне Беоульф нашелся! — проворчал дядюшка.

Как ни странно, я понял, кого Полбочки имел в виду. Видел одноименную анимашку. [29] Да и фильм — тоже.

— Согласен с тобой, уважаемый Хегин, — изрек я.

Еще бы я был не согласен. Достаточно вспомнить, как я классно летал по корабельному сараю старины Полбочки от легкого тычка волосатого антропоида. Если бы не Рунгерд, вовремя подавшая звуковой сигнал, мы бы сейчас не беседовали.

«Хорошее мясо» — так вроде бы оценил нас мохномордый любитель свежатинки. Думаю, молоденький Скиди будет оценен йотуном-йети по достоинству.

— Может, уважаемый Ульф Вогенсон поговорит о йотуне с дочерью Ормульфа Полудатчанина? Прекрасная Рунгерд, я заметил, прислушивается к твоим словам.

Ну как откажешь доброму соседу? Тем более что его «подарок», англичанка Бетти, даже сейчас трудится не покладая умелых ручек. Вот, ткацкий станок ни на минуту не умолкает.

— Как только дела хозяйственные позволят… — Я покосился на своего раба-управляющего… Опаньки! Да на нем лица нет! С чего бы?

А, понятно! Наш кобелек бегал через лес брюхатить чужих рабынь, ни сном ни духом не ведая, что где-то поблизости отирается голодный тролль.

Со Скиди я договорился, что наши занятия начнутся завтра. Утренняя пробежка на лыжах — неплохая разминка.

Гости убыли, а я взял моего кобелеватого управляющего за гузку и потребовал объяснений.

Хавчик немедленно признал, что да, бегал на чужую территорию. Даже не бегал, а ходил. По делу. Меновой торговлей занимался. Для восполнения продуктовых запасов. От прежнего хозяина бочонок смолы остался, так Хавчик махнул его на два мешка ячменя. Добрый ячмень. Вон, Пэрова жена пива из него наварила к моему приезду. Котел.

— Котел? — усомнился я. По моим прикидкам, пива оставалось литров десять. Еще столько же мы приговорили только что (совместно с тем, что притаранил Полбочки), а котел — это минимум литров тридцать.

Котел, не моргнув глазом, подтвердил мой раб. А что объемы не сходятся, так это потому, что он, Хавчик, его маленько подморозил — чтоб забористее было. [30]

Соврал и не поморщился. Можно подумать, я «крепленое» пиво от обычного не отличу… Ну да ладно, не будем жадничать.

— А про йотуна ты, значит, был не в курсе? Теперь-то небось поостережешься?

— Угу, — Хавчик содрогнулся. — Так это…

Оказалось: не йотуна испугался мой раб. Йотун — что! Сожрет — и дело с концом. Нехудший финал для раба, который верит в будущее посмертие. Испугался он того, что йотун может оказаться йотуншей.

С дрожью в голосе Хавчик поведал мне, что самки этих волосатых монстров питают нездоровое влечение к человеческим самцам. Ежели поймают, то держат в неволе (могут для надежности и сухожилия на ногах порвать) и пользуют по прямому назначению до полного полового истощения. А когда оное наступит — безжалостно съедают и ловят следующего.

— И что тебя смущает? — усмехнулся я. — Мужик ты вроде крепкий. Дело это любишь. Небось годика три протянул бы.

Хавчика аж передернуло от такой перспективы.

Но меня он заинтриговал. Я вспомнил свирепый оскал мохнатого гигантопитека. Мог ли он быть самкой? Если Хавчик прав, то выходило, что меня не съесть собирались, а поиметь?

Тьфу на тебя, Хавчик! Болтаешь всякую чушь, а потом как привяжется… Нет, точно придется с Рунгерд договариваться по поводу изгнания волосатого дьявола. А то ведь спать спокойно не смогу. А вдруг йотунша полюбила меня с первого взгляда?

Я заржал.

Хавчик покосился на меня обиженно: решил, что над ним потешаюсь.

А я налил себе еще пивка, пригубил и погрозил ему кулаком.

Вымороженное, как же! Совершенно обычное древнескандинавское пойло. Впрочем, в свежем виде очень даже качественное.

И Хавчик — управитель справный. Все — при деле. В хозяйстве — полный порядок. Что это значит? Правильно! Это значит, что я — хороший руководитель. Как батя мой говорил: хороший начальник не тот, кто суетится, а тот, у которого подчиненные впахивают, когда сам он коньячок в кабинете пьет. Значит — процесс наладил правильно. Другое дело, что в российском капитализме хозяин, который расслабится и всё на подчиненных повесит, самое позднее через год вдруг обнаружит, что фирма — уже и не его, а этих самых подчиненных. Активы слиты, клиентская база переориентирована, а на расслабившемся капиталисте — одни долги, часть которых по-любому придется отдавать. Иначе убьют.

Здесь — не так. То есть убить за долги — запросто, а вот чтобы Хавчик имуществом моим завладел — исключено. Потому что без меня он — никто и звать никак. Родни нет, личных боевых навыков — тоже. Одним словом, чужак малохольный. Ему бы за обрюхаченную девку Полбочки три шкуры спустил и пиписку оттяпал. Да и девка вряд ли дала бы. Есть, конечно, вариант, при котором даже безродный слабак может и имущество сохранить, и авторитет заработать. Этот вариант — деньги. За приличное баблище можно нанять себе защитников. Заключить с ними «контракт» перед лицом богов. Если клятва дана правильно и условия выполняются, то даже свирепые викинги будут блюсти интересы заказчика. В определенных пределах, разумеется. Однако реши Хавчик украсть мое золото-серебро и дать деру с Сёлунда (допустим, по льду на материк), то первый встречный «авторитет» поступит с ним так же, как румынские пограничники — с Остапом Бендером. Это в лучшем случае.