Рыжее братство. Трилогия (СИ) - Фирсанова Юлия Алексеевна. Страница 39

Отвернувшись от покойника, облегченно выдохнула и сделала заявление для прессы:

– Если его кто и убил, то не мой конь, Дэлькор не подкован! Он эльфийский конь, а эльфы своим лошадям копыта особой смесью покрывают, чтобы не стирались. Так что можете ноги у других животных пересмотреть, сличить отпечатки и пойти попугать уголовной ответственностью когонибудь другого.

– Зачем пугать? Этот пьянчуга жив, получил копытом в лоб и заснул мертвым сном, – просветил общество Лорд, едва глянув на «труп» и иронично скривив губы, вероятно, не одобряя пьянства.

– Так вот почему лошади не буянили! Они ж мертвяков завсегда чуют! – схватился за голову самый старший из конюхов, кляня себя за бестолковость.

Лакс не побрезговал, зашел с другой стороны и мастерски пнул «покойничка» ногой в ребра. Тот сонно ругнулся, дернулся и перевернулся на бок, подложив руку под голову, а на освободившемся от массивных телес месте мы углядели здоровенную пустую бутыль. Фаль слетел понюхать ее горлышко, неудержимо расчихался и вверх пошел уже по кривой.

– Самсур меня убьет, – жалобно констатировал паникер, на цыпочках приблизившись к нашей компании и убедившись: его воистину не разыгрывают, «труп» живехонек и потому является не вещественным доказательством и жертвой преступления одновременно, а дебоширом, загромождающим проход и препятствующим работе.

– А Влариса воскресит и прибьет снова, – довольно поддакнул Лакс, отыгрываясь за несколько минут беспокойства. Имевший проблемы с законом парень не хотел пересекаться с власть предержащими субъектами вновь по столь щекотливому поводу.

– Мы не будем вас закладывать, – довольная тем, что трагедия обернулась фарсом, пообещала я, обняв своего оправданного коня, тот тут же принялся лизаться и подставлять морду, чтобы его почесали и погладили.

– Это тоже ваш друг, магева? – с какимто исследовательским и, я почти уверена, чуточку завистливым интересом полюбопытствовал маг, наблюдая за нашими нежностями.

– Похоже, что так, – призналась я ему и самой себе заодно в очевидном факте: рыжий проказник успел забраться мне в сердце и потоптаться по нему неподкованными копытами. – Сама рыжая, вот рыжих и люблю, ничего с собой поделать не могу!

– Значит, и меня любишь, Оса? – тут же умильно уточнил Фаль, приникая крылышками к моей щеке.

– А как же! – ответила я. – Тебя особенно!

Зеленые глазищи сильфа заблестели подозрительно ярко, то ли от избытка чувств, то ли сказался крепкий запахан браги из бутылки, ударивший по мозгам мотылька. Пусть жрать он горазд, но сколько алкоголя может вылакать мой маленький приятель, мы еще не проверяли, и экспериментировать в этой области не хотелось. Насколько помню, у пчел после выпивки нарушается координация, а при том, с какой скоростью носится Фаль, это могло стать опасным не только для окружающих, но и для него самого.

Выслушав мое признание, сильф замурлыкал как котенок и крепко обхватил меня крохотными ручками.

– Но весь свой завтрак, как ни подлизывайся, все равно не отдам, – шутливо продолжила я, выходя из конюшни и возвращаясь к столу.

При помощи сильфа (его аппетит весьма способствовал ускорению процесса) мы быстро закончили завтрак и, распрощавшись с Лордом, вышли прогуляться. Правда, исходя из содержимого сумки Лакса, у нашей прогулки была вполне определенная цель, но делиться ею с магом никто из нас не собирался. Мы ограничились согласием поужинать с новым знакомым вечерком, тем паче что он обещал угостить нас за свой счет. Отказывать Лорду в такой малости даже вору показалось неуместным.

Насчет некоторой неприглядности района, в котором располагалась торговая точка нужного нам Изара, Лакс не соврал. По мере продвижения в глубины Патера улицы превращались в улочки, становились все темнее и изгаженнее, а дома делались все мельче, теснее жались друг к другу, потом стали попадаться совсем заброшенные и вовсе превратившиеся в развалины, из которых уже было вытащено все хоть скольконибудь ценное. Но и тут мой статус магевы явился своего рода охранной грамотой. Нам даже не пришлось полагаться на таланты и воровской жаргон Лакса, стоило вышедшим навстречу «господам» зловещего вида почуять, с кого они собирались стрясти деньжат, шваль любого пошиба уважительно кланялась и исчезала в ближайшем переулке. Вот это дипломатическая неприкосновенность! Я снова немножко загордилась собой, а вор, кажется, напротив, малость приуныл, ведь ему так и не довелось продемонстрировать свои способности телохранителя. Впрочем, народ нам действительно почти не попадался, ибо активная жизнь в здешних краях, как у вампиров, начиналась ближе к ночи, старики и женщины с потухшими глазами в счет не шли. А все, кто работал в дневное время, уже успели расползтись по местам. Но блуждали мы недолго, вскоре Лакс остановился перед криво заколоченными дверями того, что с некоторой натяжкой можно было бы счесть крохотной лавчонкой, пережившей период своего расцвета лет эдак – дцать назад, а теперь и вовсе покинутой владельцем в поисках лучшей доли, возможно, даже в иных мирах.

Вор немного потоптался у двери, а потом дернул за кончик какойто гнилой на вид веревочки, высовывающейся из досок слева от двери.

– Лакс, а ты уверен, что это заведение еще функционирует? – недоверчиво уточнила я, чуя только запахи запустения, сырости и гнили. Может, поэтому лавку и не растащили на дрова?

– Подожди, Оса, – ухмыльнулся вор.

– Уговорил, – согласилась я, Фаль взлетел и принялся осматривать хибарку, зажатую с двух сторон такими же убогими домишками.

Через пару минут после того, как он дернул веревочку, Лакс сжал руку в кулак и простучал на двери какуюто маршевую мелодию. Почти тут же, хоть я и не слыхала никаких звуков изнутри, дверь вместе с приколоченными к ней досками чуть приоткрылась, и грубый мужской голос заявил:

– Пароль давно сменили, с ножиком в кишках погулять захотелось, Лакс?

– Я же знаю, как ты меня любишь, Бор, вот и решил рискнуть! Впусти нас, Изар не пожалеет, зуб даю! – весело откликнулся вор.

– Как бы тебе со всей челюстью расстаться не пришлось, – грубовато ответили изза двери, но отверстие стало шире.

Мы смогли протиснуться в сырую темноту. Дверь бесшумно затворилась, но света никто так и не зажег, зато довольно сильные руки развернули меня и подтолкнули кудато вправо, потом влево, вниз по лестнице, вверх и снова прямо. Сначала под ногами было дерево, потом камень. Что у них тут, катакомбы нарыты, что ли? Вот уж игры графа МонтеКристо! Сделав не меньше десятка шагов, остановились перед стеной. Ктото запыхтел по левую сторону от меня, крякнул, и часть стены отъехала в сторону, открывая вид на довольно просторную комнату, пол в которой был застелен толстым ковром, а стены тоже закрыты, нет, не коврами, это называется гобелены – плотные паласы с вытканными на них пейзажами. У чегото, похожего на мангал, наверное, это была жаровня с углями, грел худенькие лапки маленький, похожий на птичку старичок. Сходства с пернатым добавляли почти круглые глазки, похожий на клюв нос и седой хохолок на голове – все, что осталось от шевелюры. Одет дедулька был в мягкий даже на вид желтый халат и тапочки с загнутыми носами, выглядывающими изпод полосатого пледа. На коленях у старичка лежали толстая книга и лупа, рядом стоял столик с горячим чайником, чашка и тарелочка с маленькими печеньями.

Приведший нас в комнату субъект, напротив, оказался настоящим громилой, однако разница со стандартными киношными образцами всетаки была. Вместо пустых дырок, через которые можно было бы рассмотреть затылок, в глазах бугая проблескивал отсвет интеллекта и чегото, похожего на мрачноватый юморок. Впрочем, все эти косвенные признаки добродушия вполне искупались здоровенной дубиной в руке и ножом вроде мачете на поясе.

– Кого это ты привел, Бор? – Головка с хохолком повернулась в нашу сторону. – Так, так, – худенькая лапка нежно погладила плед, – Лакс, давненько не виделись, голубок… и магева. Занятнозанятно, ну что ж, присаживайтесь!