Неприступные стены - Фристоун Шарон. Страница 25

— Мой муж, — тихо проговорила она. — Ты — мой муж.

Да. Да!

Он схватил ее ладонь и прижался к ней горячими губами. Потом опустил голову, и Оливия закрыла глаза в сладком ожидании. Он касался губами нежной кожи за ушком, и скользил ладонью по ее шее, и играл ее сосками, заставляя вздрагивать от острых, новых ощущений. Потом Оливия почувствовала, что он стягивает с нее кружевные трусики.

— Я хочу видеть тебя всю, — услышала она его возбуждающий шепот.

Она вскрикнула и, сама удивляясь своей смелости, наклонила его голову к себе. Ее пальцы, бессознательно, зарывались в темные кудри, а губы сами собой раскрылись навстречу его губам. Она скользнула языком в его рот и удивилась его сдавленному стону. Чувствуя, как его большое тело содрогается от желания, она осознала, наконец, свою женскую силу. Я могу делать с ним, что хочу, пронеслось у нее в голове. Она уперлась ладонями в его грудь и заставила его лечь на спину. Наклоняясь над ним, она провела по его груди своими распущенными волосами. Он тихо вскрикнул и потянулся к ней, но она заставила его лечь. Нарочито медленно, она наклонилась и коснулась губами его губ, едва-едва, лишь дразня его. Услышала его сдавленный стон и вновь наклонилась, чуть покусывая его нижнюю губу. Он застонал, как только что она стонала под ним. Оливия упивалась своим женским всесилием, и ей хотелось новых и новых доказательств. Она потянулась вниз, его восставшая плоть притягивала ее как магнит. Она сначала робко коснулась этого чудного зверя, потом смелее... и, наконец, он оказался у нее между ладоней. Она восхитилась нежностью его кожи и потянулась к нему губами. Но, едва она коснулась его языком, Марко испустил почти львиный рык и одним движением бросил ее на спину.

— Не могу больше, — выдохнул он и, жестом повелителя, развел ей колени.

Оливия обхватила его за талию и потянула к себе, она сама не могла больше терпеть. И вот мощным толчком он вошел в нее, и она подчинилась его ритмичному напору, вскрикивая с каждым его движением, пока, наконец, ее не охватила судорога наслаждения, такая сильная, что она закричала, впиваясь ногтями в его спину. И ее крик слился с его стоном, а через несколько мгновений он приник к ее плечу виском, на котором поблескивали бисеринки пота.

Так началась первая брачная ночь Оливии.

— Доброе утро, Оливия!

Она попыталась потянуться, но натолкнулась ногой на крепкую волосатую ногу. Оливия сразу проснулась, открыла глаза и увидела над собой улыбающееся лицо Марко. Она залилась румянцем, вспоминая события этой ночи.

— Хорошо спала? — спросил Марко, запуская руку под шелковую простыню и накрывая ладонью ее грудь.

— Хорошо, только очень мало.

Что толку отрицать? Они занимались любовью до рассвета. Она схватила обеими руками его дерзкую руку, с новым чувством вглядываясь в знакомое лицо. Волосы его растрепались и, слипшимися прядями, спадали на лоб. На подбородке проступила щетина, и от этого он выглядел еще мужественнее, но одновременно по-домашнему.

Он улыбнулся, и в глазах его заблестели лукавые огоньки.

— В таком случае можно подольше поваляться в постели.

Они так и сделали.

А три дня спустя, Оливия стояла и смотрела, как Марко запирает домик на замок, проверяет, надежно ли закреплен катер у причала. Подергав для надежности замки, он подошел к ней. Эти три дня были самые счастливые в жизни Оливии. Они купались голыми и занимались любовью на песке. Они выходили в море, Марко ловил рыбу, а Оливия отнимала добычу и выпускала обратно. И после этого он заявил, что она пропахла рыбной чешуей, и отмывал ее в душе. Во всяком случае, он так сказал, но она-то знала, что это был просто предлог заняться любовью.

Оливия обвела печальными глазами крошечный заливчик, и на ресницах ее повисли слезинки. Она только сейчас осознала то, о чем старалась не думать: она любит Марко, любит и всегда любила. Но она никогда не осмелится сказать ему об этом. Она принадлежит ему, но только пока он желает ее тела. Слезинка, наконец, скатилась с ее ресниц.

— Готова, Оливия?

Марко обхватил ее за талию и повернул к себе.

— О-о, ? протянул он. — А это что такое?

И он смахнул с ее щеки слезинку.

Она вздохнула:

— Предвкушаю обратный полет. И думаю — вернусь ли я когда-нибудь сюда? Здесь так красиво.

Она не сказала ему всей правды.

Марко смотрел сверху вниз на женщину, которая стала такой близкой за эти три дня. Сердце, взволнованно, забилось у него в груди. Значит, ей все-таки полюбилось его убежище! Он чмокнул ее в нос и чуть подтолкнул к машине.

— Конечно, Оливия! Конечно, вернешься. Я буду возить тебя туда, обратно, пока ты не полюбишь летать, — пошутил он.

На самом деле, он повез бы ее и на край земли, стоит ей только захотеть.

Это чувство, такое для него необычное, заставило его остановиться. Никогда он не был склонен к глупым романтическим выходкам! Всем, чего он добился в жизни, он обязан самодисциплине и сдержанности. Эмоциям нет места в его жизни!

— Марко...

Оливия испуганно положила руку ему на плечо. Что с ним? Он выглядел больным, кожа под оливковым загаром стала какой-то зеленоватой, а высокие скулы проступили еще резче. Он повернулся к ней. Какие-то мертвые глаза сурово глянули на нее, и она съежилась под этим холодным взглядом.

— Садись в машину, Оливия, — отрывисто сказал он.

Что он натворил? К чему все это? Ведь она ненавидит его, она сама сказала. Она сейчас с ним лишь потому, что он не дал ей иной возможности сохранить крышу над головой.

Его приводило в холодное бешенство то, что, едва он увидел ее, прежнее желание вспыхнуло в нем с еще более неистовой силой. Необъяснимое, всепоглощающее желание, которое ничуть не утихло после того, как он утолил первый голод, а лишь захватило его еще сильнее. Он, который всегда гордился своей способностью в любых обстоятельствах контролировать чувства, ничего не мог с собою поделать, когда дело касалось Оливии.

Ее прозрачные голубые глаза испуганно смотрели на него. Нежные губы, чуть припухшие после недавних ласк, слегка дрожали. Он протянул руку и осторожно коснулся ее подбородка, тонкой шеи, плеча, груди. Она взволнованно подалась навстречу. Он мог бы сейчас овладеть ею. Без ложной скромности он сказал себе, что был для нее хорошим любовником и хорошим учителем. А она была хорошей ученицей, прилежной и восприимчивой. Хотя иногда вела себя, словно ребенок в кондитерской. Но это потому, что в сексе все было для нее ново. И, к несчастью для самого себя, он знал, что ее чувства не имеют ничего общего с тем ужасным, неутолимым голодом, который снедал его.

Пожав плечами, чтобы отогнать неприятные мысли, он легко поцеловал ее в макушку и повел к машине. Что толку гадать о причинах, по которым она спит с ним? Главное, что она делит его постель. И он завел двигатель.

7

— Оказывается, летать совсем не так страшно, — сообщила Оливия. — Таблетки, которые ты мне дал, действительно, помогли.

Нужно было сказать хоть что-нибудь, чтобы развеять напряженность, внезапно возникшую между ними.

Марко, напряженно вглядываясь в дорогу, маневрировал среди машин.

— Что ж, очень хорошо. Значит, ты сможешь иногда ездить со мной в деловые поездки, — заметил Марко, искоса поглядывая на нее и внимательно наблюдая за реакцией.

— Нет, — мгновенно отреагировала она. — Я не могу. У меня Джонни. И дом.

Эти дни, в Испании, она будет вспоминать, словно рай. Она украдкой бросила взгляд на его четкий профиль. Кого она обманывает? В этот краткий медовый месяц она была самой счастливой в мире новобрачной. Она любит Марко, и всегда любила. Он способен одним взглядом зажечь в ней страсть. Но она никогда ему об этом не скажет. Мысль о том, что она — не единственная женщина в жизни Марко, просто непереносима.

— Найми няню, слуг — это не проблема, — предложил Марко.