Ты – лучший - Мэй Сандра. Страница 24
– Морин?
– Господи, да что же это?! Что, Джон?
– А когда ты хочешь выйти замуж? Через десять лет? Завтра?
– Вчера, идиот! Пусти этот несчастный джип! Я поехала, а ты не смей пялиться мне вслед, потому что я врежусь в дерево!
Красная, растрепанная, невообразимо хорошенькая рыжая ведьмочка уехала, а Джон Карлайл все смотрел ей вслед. Шайтан подошел сзади, легонько толкнул хозяина в плечо. Джон не глядя положил руку на склоненную холку.
– Вот такие дела, Шайтан. Как она тебе? Рыжая…. Найдем и тебе гнедую кобылку. Пошли, ладно. Пора собираться домой.
Сумерки уже спускались на Дом На Сваях. Морин почти бегом промчалась к себе в комнату, встала под душ и с некоторым остервенением растерла плечи и грудь мочалкой. Потом немного постояла под прохладными струями, успокоилась и вышла из ванной.
В самом деле, с чего она так завелась? Сегодня пятница, завтра долгожданный праздник, торжественный вечер, потом воскресенье, можно будет все спокойно собрать, отправить часть груза в Каракас… Ага, а самой, значит, задержаться? Что ж, задержимся.
Морин переоделась в чистое, сменила джинсовые бриджи на обычные джинсы, собрала влажные волосы в хвост и вышла из комнаты. Пойду к Кончите, решила она. Смешаю соус, побью тесто. Это всегда успокаивает.
Она решительно спустилась по лестнице. Оставалось только пересечь главный холл…
– Что это еще за бред? Какая рождественская ель? Ваша распорядительница, должно быть, совсем спятила, а с вас и взять нечего. Дикари! Убери свои ручонки, малявка!
– Тота бяка! Не тлога-а-ай!
Морин вихрем вылетела в холл. Тюра Макфарлан, как всегда презрительная и недовольная, стояла, уцепившись одной рукой за прекрасную Летнюю Рождественскую Пинию Дома На Сваях, явно намереваясь куда-то ее убрать, а другой рукой брезгливо придерживая за шиворот шоколадное дитя с белым бантом. Чикита. Дочка Марисоль.
– Что здесь происходит? Чикита, не гуди. Иди сюда, малышня. Давай вытрем нос. Барышни не ходят с соплями до полу.
– Тота бяка!
– Не надо кричать на взрослых, маленькая. И ни на кого не надо.
– Эта маленькая дрянь меня едва не укусила!
– Тота ейку укьяла!
– Что-о? Да как ты…
– Спокойнее, мисс Макфарлан. Чиките всего три года. Почему вы держитесь за дерево?
– Потому что собираюсь выкинуть его из дома! На дворе конец мая. Какое Рождество?!
– Мисс Макфарлан, а вы всегда так ведете себя в гостях? Если вам что-то не нравится, берете и выкидываете?
– Милочка, как вас там? Салли? Полли?..
– Морин О’Лири, с вашего позволения.
– Так вот, мисс О’Лири, я в этом доме отнюдь не гость. Я здесь практически выросла. И когда я буду хозяйкой в этом доме…
– Вполне возможно, но сейчас вы еще ею не являетесь, так что прошу вас отпустить дерево и не пугать ребенка.
– Эту обезьяну? Да меня вообще не волнует, что с ней будет…
– Тота дьянь!
– Вы слышали? Слышали, что сказала эта сопливка? Впрочем, чему удивляться. Ее отец был бандитом, а мать гулящая.
– Значит, вы считаете, что мистер Карлайл окружает себя отбросами общества?
– Я считаю, что мистеру Карлайлу кое-кто пудрит мозги, но я открою ему глаза.
– Пойдем, малышка. Умоемся, перевяжем бант и отправимся на поиски мамы…
– Чикита холосая. Мисс Моли тозе холосая.
– Чикита самая лучшая. Пойдем. Никто больше не тронет наше деревце. А завтра будет праздник, приедут гости, все обрадуются, станут плясать вокруг нашей елочки… то есть пинии.
С уговорами и прибаутками Морин увела развоевавшуюся Чикиту на кухню. Уже на лестнице они столкнулись с Марисоль и Кончитой. На лице Марисоль было написано отчаяние, на лице Кончиты – мрачная решимость.
– Чикита!
– Мисс Морин, золотко! Вот хорошо-то! А я уже шла спасать нашу малышку. Нет, в самом деле, что ж это за змея, прости меня, Дева Мария, покровительница всех змей сельвы! Ведь в каждой бочке затычка! Всех разогнала, всем наговорила гадостей, во все влезла! Сеньора Каседас, известно, не борец, Алисита вообще голоса не имеет, а сеньора Джона пока дождешься…
Морин подняла голову.
– Разве он еще не приехал? Странно, я его видела уже больше часа назад, он сказал, что собирается домой…
Не сговариваясь, три женщины торопливо поднялись наверх и вышли на крыльцо дома. Вдруг Марисоль громко вскрикнула и вскинула руку.
– Смотрите! Дым! Что-то горит в сельве!
Морин ахнула. Дым поднимался в той стороне, где был кораль.
Дом наполнился стуками, хлопаньем дверей, криками, но девушка уже не слышала этого. Она стремительно пронеслась через сад, вывела еще не остывший джип из гаража и на полной скорости помчалась туда, откуда совсем недавно вернулась.
Сухие грозы – часто явление в этих местах. Электричество копится в атмосфере, потрескивает и постреливает крошечными голубыми молниями, но основной заряд по силе бывает равен взрыву средней авиационной бомбы. Именно такой заряд и ударил в сухое дерево, к которому в корале обычно привязывали мулов. Дерево было не самым высоким, да и стояло не на открытом месте, однако это не помешало молнии избрать именно его. Сухая древесина вспыхнула мгновенно. Горящие куски разметало в стороны, загорелись постройки. Пожар охватил кораль со скоростью, которая могла бы показаться нереальной человеку неискушенному, но ранчеро были людьми сельвы, привычными ко всему.
Паники не возникло. Каждый делал свое дело. Джон, Эдди и еще трое молодых парней уводили лошадей. Сложнее всего было с необъезженными. Для любого дикого зверя огонь – это самое страшное. Лошади попросту взбесились от ужаса. В таком состоянии они представляли смертельную опасность, и Джон понимал, что для их же спасения нужно как можно скорее дать им уйти. Но для этого их нужно было выпустить, одновременно не попав под копыта. Кроме того, надо было позаботиться о кобылах с жеребятами, которых в такой давке могли затоптать в несколько мгновений. Короче говоря, Джон Карлайл трудился в поте лица своего, когда перед ним неожиданно возникла Морин.
– Какого черта?! Что ты здесь делаешь?! Уходи!
– Я не уйду! Я хочу помочь. Боже, Джон… Ты жив!
– Разумеется, жив! И очень зол. Морин, прошу тебя, уходи! Я не могу тебя потерять!
– Я не оставлю тебя.
И смелая рыжая девушка торопливо поцеловала Джона в губы.
У него не было времени удивляться. Не было времени оценить тот пожар в крови, который мгновенно вспыхнул от ее поцелуя. Не было времени ни на что. Он просто кивнул и велел ей идти к молодым ребятам, по цепочке передающим ведра воды. Морин встала в цепь.
Стемнело резко и как всегда неожиданно, но никто не замечал этого. Джип Морин тоже пришелся кстати, его фарами смогли осветить часть кораля. Все трудились не покладая рук, и наконец огонь сдался. Пахло гарью, страхом и озоном.
Закоптелые, провонявшие дымом люди собирались в центре загона. То на одном, то на другом черном от сажи лице вспыхивали белозубые улыбки. Напряжение отступало.
Морин не чувствовала собственного тела. Рук своих не чувствовала. Кажется, она сильно ободрала плечо, но сейчас у нее не было сил ощутить боль. Из темноты вынырнул невысокий, абсолютно черный парень. Странно сверкнули прозрачные серо-голубые глаза.
– Мисс О’Лири! Вы настоящая героиня. Вот это женщина! Что, не узнаете меня?
– Узнаю, Эдди. Ваш звонкий голос не перепутать ни с чьим другим.
– Эдди, отойди от моей женщины!
Джон Карлайл, грязный, как сама преисподняя, усталый, как тысяча шахтеров, и довольный как неизвестно кто, вышел из темноты. Рубашка превратилась в лохмотья, голубые джинсы приобрели ровный черный цвет, сапоги обгорели. Крепкие, мускулистые руки были покрыты волдырями и ссадинами. Морин улыбнулась ему, стараясь не думать о том, КАК она сейчас выглядит.
– Мой Грязный Босс, я приехала сообщить, что к завтрашнему приему все готово.
Громкий смех двух десятков молодых и здоровых мужчин потряс затихшую сельву. Джон тоже смеялся, не сводя синих глаз с Морин.