Мой властелин - Браун Вирджиния. Страница 22

— Его били хлыстом?

— Да. Бледнолицый муж его матери разозлился, что отец Ястреба — индеец, и выбросил его, как ненужную вещь. Он никогда об этом не рассказывает, но постоянно думает о матери. Я это точно знаю. Мой брат — хороший человек. Смелый, великодушный. Но его сердце разрывается между двумя мирами.

Дебора закрыла глаза, представив себе, как Ястреб уходит из дома, движимый ненавистью. Это многое объясняло. Но не извиняло того, как он вел себя по отношению к ней.

— Он приносит мне твердые конфеты, когда возвращается, — говорила Подсолнух, — но я всегда по нему скучаю. Он сказал, что больше не уйдет, но папа в это не верит. — Она понизила голос: — Если ты останешься, он не уйдет.

— Я не могу остаться. Мы с кузиной должны вернуться.

— А она не может поехать одна?

— Нет.

В это время вернулся Ястреб. Он вошел в типи с непроницаемым выражением лица. Ее сердце болезненно сжалось. Неужели это тот самый мужчина, который шептал ей нежные слова и ласкал ее?

Дебора испытала неловкость. Ей стало не по себе. Она не знала, как себя с ним вести, и избегала его взгляда.

Подсолнух ушла, они остались одни. Дебора все еще не решалась взглянуть на него.

Он опустился на пятки рядом с ней:

— Дебора, ты избегаешь меня?

— Да.

Он раздраженно хмыкнул:

— Ну, кончай. У тебя слишком мало времени и слишком много дел, чтобы разыгрывать из себя леди.

Она вскинула голову, ее глаза гневно блеснули.

— Я не разыгрываю из себя леди!

— Разве? — Он спокойно посмотрел на нее.

Она отвернулась.

— Не знаю, как я должна себя вести после…

— После чего?

— После сегодняшней ночи.

— И после утра тоже?

Ястреб взял ее за подбородок и повернул к себе лицом. Его пальцы были теплыми.

— В том, что мы делали, нет ничего постыдного.

— Для мужчины.

— Дебора. — Он сжал ее сильнее, когда она попыталась отвернуться. — Я знаю, что думают бледнолицые женщины. Здесь все по-другому. Ты не несешь ответственности за то, что произошло, если ты это хотела услышать.

— Да, именно это, — произнесла она с горечью. Он вскинул брови.

— Я не могу притвориться, будто в моей жизни ничего не произошло. И ты это знаешь. Но в одном ты прав: я не несу ответственности. За это отвечаешь ты.

Он поджал губы, глаза его вспыхнули. Он был в ярости. Что ж, она была права, тут он ничего не сможет изменить. Она никогда больше не увидит его. Он скоро уйдет, и для нее все останется в прошлом.

Ястреб поднялся и навис над ней, сжав кулаки, стараясь сохранить самообладание. Она явно задела его за живое.

— Ничего больше не говори, — прохрипел он. — Я сдержу данное тебе обещание. Вы с кузиной вернетесь домой. Но я не возьму чужую вину на себя. Я разделю ее, ты не можешь отрицать того, что чувствовала.

Его щеки пылали. Она освободила руку и, собрав остатки своего достоинства, сказала:

— Да, чувствовала. Но мужчина, столь искушенный в соблазне, как ты, добивается этого с легкостью.

Она ожидала, что он станет это отрицать. Скажет, что она не такая, как все, что небезразлична ему.

Но Ястреб ничего подобного не сказал.

— Все кончено. Ты вернешься к своим, — прорычал он.

— А ты?

На мгновение в его взгляде появилась нерешительность, но он скрыл ее, опустив ресницы, и равнодушно пожал плечами:

— Я сделаю то, что должен сделать.

— Понятно.

Дебора судорожно сглотнула.

— Когда мы уезжаем?

— Скоро. Будь готова.

Боль пронзила все существо Деборы.

Был поздний вечер следующего дня, когда они добрались до окраин форта. Дебора не знала, что это за форт, но заметила знакомые деревянные постройки, рассеянные по плоской поверхности. Высоко в небе висела полная луна, залив тихую местность ярким светом.

— Где мы? — прошептала она, чувствуя, как напряглись воины, сопровождавшие их.

Ястреб восседал на жеребце с легкой грацией, никак не вязавшейся с мрачным выражением его лица. В его взгляде, обращенном к ней, было напряжение.

— Бледнолицые солдаты. Мы рядом с тем местом, где меня схватили?

— Да.

Его жеребец нетерпеливо переминался с ноги на ногу, полная луна посеребрила черные волосы Ястреба. Его обнаженная грудь приобрела бронзовый оттенок, амулет, висевший на шее, сверкнул в отраженном свете.

Одна из лошадей встала на дыбы и захрипела, но всадник быстро успокоил ее. Их сопровождали два десятка воинов, готовых в любой момент отразить нападение. Винтовки заряжены, копья наготове.

Но вокруг стояла тишина, не было ни души, ничто не предвещало опасности. Однако команчи предприняли все меры предосторожности и оставались вне досягаемости ружейных выстрелов.

За всю дорогу Джудит не произнесла ни слова. А ночью она свернулась калачиком рядом с молодым воином. Дебора слышала, что Ястреб называет его кузеном, и подумала: два кузена возвращают двух кузин. Должно быть, это хорошее предзнаменование.

Настало время их освобождения, и Деборе стало грустно. Она не могла поверить, что никогда больше не увидит Ястреба и его сестру. Меньше чем за два месяца она успела к ним привязаться. Когда она уезжала, Подсолнух плакала, Дебора тоже едва сдерживала слезы. Девочка была убита горем. Сердце Деборы обливалось кровью. Испытывает ли Ястреб хоть малую толику тех страданий, что она? Судя по его виду — нет. Дебора незаметно смахнула предательскую слезинку и тут же одернула себя. Да, он дикарь, жестокий и безжалостный. Не будь она девственницей, он изнасиловал бы ее в первый же вечер.

И все же она влюбилась в него. Но со временем это пройдет. Ей пришлось отдаться ему ради собственного спасения и спасения кузины. Дебора надеялась, что забудет его. Но если боль расставания не утихнет, она не вынесет ее.

Ястреб соскользнул с лошади, неторопливо приблизился к ней и протянул руки, чтобы ссадить ее с лошади. Затем поставил ее на ноги.

— Иди, — резко произнес он на языке команчей.

Он отказывался говорить с ней по-английски при соплеменниках. Она кивнула и последовала за ним, когда он отвернулся и отошел, на несколько ярдов в сторону.

Ее сердце учащенно забилось. Он менял свое решение? Или он хотел пойти с ней? Вопросы повторялись, хотя она знала ответы на них.

Когда, добравшись до кромки горной гряды, с вершины которой был виден форт, Ястреб повернулся, его лицо было наполовину затенено, но она видела в его глазах осторожность, в тех темно-голубых глазах, которые могли искриться от смеха или тлеть так, что ее пульс увеличивался, а ее сердце сжималось. Легкий ветерок отодвинул волосы от его лица. Из-за широкого кожаного ремня, поддерживавшего его волосы, свисало перо, мягко поглаживая щеку. Перо ястреба.

Она инстинктивно дотронулась до него, ее пальцы легко скользнули по его скуле. Он быстро перехватил ее руку и взглянул на нее:

— Keta.

— Теперь ты можешь говорить по-английски. Они не услышат.

Ястреб долго смотрел на нее, потом тяжело вздохнул и — отпустил ее руку.

— Я хочу тебе кое-что подарить.

Дебора ждала, охваченная отчаянием, ветер играл с ее волосами. Вдали завыл койот.

Когда Ястреб подошел поближе, она уловила знакомый запах табака и сыромятной кожи. Комок подступил к горлу, когда он тихонько дотронулся до ее лица и тут же отдернул руку.

Ловким движением он снял что-то с шеи и протянул ей:

— Я хочу, чтобы ты это носила.

— Что это?

— Ahpu-a tsomo korohko.

Она мотнула головой:

— Я не понимаю.

— Это принадлежало моему отцу. Он оставил это моей матери на случай, если она когда-нибудь захочет отыскать его. Когда я вырос, то с помощью этого нашел своего отца. Ты тоже сможешь найти меня, если захочешь.

Мгновение она не могла произнести ни звука. Она узнала амулет. Он был на Ястребе, когда она впервые его увидела. На тонкую косточку была намотана полоска кожи, а к ней привязаны перья.

— Ястреб, я не знаю… я не знаю, что сказать.

— Ничего не говори. Просто возьми это и храни. Он сунул амулет ей в руку, перья защекотали ладонь.