Тили-тили тесто (СИ) - Андреева Нара. Страница 31

– И как? – Вика неуверенно улыбнулась. – Стало легче?

– И да, и нет, – пожал плечами Стас. – Пока выматывался, я хотя бы не видел снов. А когда удалось наладить игру команды и сплотить "Чертенят" – началось.

Вика удивлённо моргнула:

– Причем тут сны?

– Притом. Ты стала сниться мне. И это были хорошие сны, Вика. Мы были вместе, были счастливы. У нас был дом, он часто мне снился. Большой, светлый. А еще... Я постоянно чувствовал, что там есть ребенок. Я слышал его смех, топот ножек. И представь: как больно мне было по утрам? Я возненавидел просыпаться. Очень велика была разница между счастливыми снами и реальностью, в которой я своими руками поломал нам обоим жизнь. Вот я и представлял, что это всё могло бы быть правдой, не ляпни я чушь, на твой вопрос о детях.

Я дал себе задание – как можно скорее освоиться на новом месте и начать всё с чистого листа. Подружился со своей командой, они оказались приятными и добрыми мужиками. Ходил к ним в гости, к себе звал. Однако очень скоро я понял, что после таких встреч мне становится только хуже. Ведь они были все женаты, и не скрывали того, что гордятся своими семьями и детьми. Намекали, мол, мне тоже пора остепениться, пытались свести меня со своей сестрой или подругой. Я понимал, что парни делают это из лучших побуждений, но ничего не мог предложить тем девушкам, потому что ни одна из них не была тобой. Чтобы не сойти с ума, чтобы не жить одними снами, я стал посвящать почти всё время своим мальчишкам. Мы ходили в кино, занимались туризмом. Потом мы даже организовали группу, пришлось научиться играть на гитаре...

Вадим, до этого момента спокойно сидевший у него на коленях, вдруг что-то залопотал и принялся вырываться. Стас разжал руки, и малыш тут же перебрался к Вике, а затем вообще спрятался за её спиной, и, обняв маленькими ручками мамину талию, принялся сверлить Стаса хмурым взглядом.

– Кажется, я его всё-таки напугал, – виновато вздохнул Стас.

– Скорее озадачил, – сказала Вика. – И меня тоже, кстати. Ты ведь так и не объяснил, почему оказался там? Ты проштрафился? Тебя сослали?

– Нет, Вика... – Стас понял – пришла пора рассказать причину. – Я уехал туда сам.

– Но почему?!

Стас опустил голову, глубоко вдохнул и, решившись не тянуть быка за рога, ответил:

– Потому что я бесплоден. И это была первая часть моего приговора...

***

Потрясенная последними словами Стаса, Вика молча выслушала дальнейший рассказ о внезапном воспалении и операции. И только когда он упомянул о подслушанном разговоре и последующей рекомендации врачей, тихонько уточнила:

– Так ты сам решил, что бесплоден? Просто на основании того, что подслушал разговор?

– Сначала да, – признал Стас. – Я был в ужасе, что стал неполноценным уродом, и ты никогда не согласишься принять меня.

– Напрасно ты так!- упрекнула Вика. Но сердце сжалось...

Трудно представить, что бы чувствовала она, подслушав такой разговор... И как бы повела себя...

– Через полгода, как раз, когда всё утряслось в моих командах,- продолжил Стас, – меня вызвали в госпиталь к врачу. Тот нашел в моей карте эпикриз с рекомендованным анализом и, как бы я не отказывался, настоял на своем и заставил его сдать.

– И что же? – Вика не смогла скрыть нетерпения.

– Ничего, – плечи опустились, как и уголки губ. – Конечно, доктор потом долго и пространно говорил, что я ещё молод, и медицина не стоит на месте... Мол, пока не женился, надо бы попробовать полечиться и прочее... Но...

– Ты сдался? Не может быть! – Вика возмущенно притопнула ногой. – Ты же боец, Стас! Раз доктор сказал – надо было пытаться!

– Я тогда плохо соображал: что мне надо, а что нет, – уныло проговорил он. – Только в одном я был убежден – мне очень нужна ты! И я принял решение: как только закончится мой срок в Белоамурске, приду к тебе и всё расскажу. И буду умолять тебя быть со мной, хотя бы из жалости. Я подумал, что мы можем усыновить ребенка и вырастить как родного. Вот и представь, что я чувствую сейчас? У меня есть сын... У нас!.. Это же чудо! Только очень больно, что я не был рядом с тобой.

Выслушав исповедь Стаса до конца, Вика наконец-то пришла в себя и заметила, что уже три часа. Она отцепила от себя Вадима и поднялась:

– Пойдём, нам пора кушать.

– Я хотел предложить кое-куда съездить, – Стас поднялся и проследовал за ней.

– Куда? – Вика усадила сына на стульчик и принялась разогревать молоко для гречки.

– Жениться, Вика. Точнее, подать заявление, – Стас немного потоптался у неё за спиной, а потом наклонился, прижавшись лбом к основанию шеи. – Я же военный, меня обязаны расписать в три дня. В воскресенье я должен вернуться в Москву. И я намерен отправиться туда с женой и сыном.

Вика выключила газ и, обернувшись, оказалась во власти его крепких рук. Она прижалась к широкой груди, легонько потерлась щекой, усмехнувшись, когда наткнулась на пятнышко, что оставил Вадим, вытирая нос.

– Вторая попытка, значит?

– Нет, конфетка, – шепнул Стас, прижимаясь губами к её макушке. – Никаких попыток. В этот раз я женюсь на тебе, и точка. И заберу с собой. Так что у тебя совсем немного времени, чтобы собрать вещи.

Вика очень неохотно выбралась из тёплых объятий, но что поделать, если Вадим, недовольный её медлительностью, грозно открыл рот, чтобы набрать побольше воздуха.

Она поставила перед сыночком тарелку с кашей, налила в неё горячего молока и, попробовав на температуру, села за стол:

– Ну вот, сладкий, – Вика зачерпнула ложку каши. – У нас сегодня особая гречка, каждая ложка будет за папу, видишь, какой он большой? Так что за него можно много ложек кушать, все на пользу пойдут.

– Ам! – обрадовался Вадим, а потом принялся с готовностью открывать рот, кивая на каждое "за папу".

Стас уселся напротив, с улыбкой наблюдая за ними.

– Отличный аппетит, – прокомментировал он, когда тарелка опустела.

– Это ещё что, – Вика промокнула полотенцем чумазый ротик. – Вот была бы здесь котлета, он бы её за полминуты уничтожил. Мясоед растет страшный! Никогда не думала, что ребенок способен предпочесть сосиску конфете.

– Мама говорила, в детстве я тоже мясо любил, – Стас посмотрел на неё так, что по телу пробежали горячие мурашки. – Но потом стал сладкоежкой, лет в шесть, кажется.

Вика вытащила Вадима из стульчика, и тот унёсся в зал. Стас моментально воспользовался тем, что они остались, хоть и условно, но всё же наедине.

– Я люблю тебя, я так тебя люблю, – хрипло прошептал он, снова усадив себе на колени. – Ты моё сердце... – Он целовал её то нежно, то исступленно. Скользил горячими ладонями по её спине. – Ты моя спасительница. С самого начала и навсегда, Вика...

– Знаешь, Косогоров, – она провела пальцем по красивым губам, коснулась скул, обозначила линию подбородка. – В старину слово "жалеть" означало то же, что и сейчас "любить". Так и говорили: "Мне тебя жалко", "Он меня жалеет"...

Мне жаль, мне так жаль, что тебе пришлось перенести такую боль, мне страшно представить, как ты жил в одиночестве, как мучился, считая, что не нужен мне. Мне жаль, что ты поступил неверно, когда мы поссорились. Моё сердце обливается кровью, потому что я люблю тебя. И, стало быть, ты прав, я буду с тобой, потому что жалею! Если бы всё случилось иначе, и у нас не было бы Вадима – всё равно любила бы и жалела. И всё равно ждала, даже если бы прошло десять или двадцать лет. А может быть, в какой-то момент устала бы ждать и отправилась бы искать. Как Катя искала Саню.

Он вновь прижал её к себе, зарылся лицом в волосы. Так они сидели некоторое время, лаская друг друга и нашептывая милые нежности.

– Нам пора ехать, – тихо напомнил Стас. – Я очень хочу вот так просидеть с тобой хоть до ночи, но жениться на тебе я хочу ещё сильнее.

– Понимаешь, вся соль в том, что в данный момент нам придётся подождать.