Князь - Мазин Александр Владимирович. Страница 71

   – Вот именно, пока! Если Тотош пойдет с тобой – и не вернется…

   – …то я как муж дочери дьюлы наследую его земли. Так и будет, можешь не сомневаться! Это мое право, если Тотоша не станет.

   – Вот именно. Ты заинтересован в том, чтобы Тотоша не стало.

   – Ты думаешь, я убью брата своей жены, чтобы завладеть его землями? – воскликнул Святослав. – Что ты несешь, воевода?

   – Так думает дьюла. Якак раз думаю иначе. Потому поклялся Такшоню, что сделаю все, чтобы Тотош остался жив. Ия это сделаю, княже! Потому что Тотош – твой брат и мой друг. Потому что Такшонь – не великий князь мадьярский, а всего лишь верховный вождь. Ивторой после него не Тотош, а мадьярский князь Геза. Тотош может унаследовать отцу – с твоей помощью. Но только он, а не ты. Если Тотош погибнет, мы потеряем союзников и будем вынуждены снова с ними драться, как это было во времена твоего отрочества. Япоклялся, и я сдержу клятву!

   – Пусть будет так, – согласился Святослав. – А о том, какие земли я отдам в княжение Ярополку и Олегу, я объявлю весной.

   – Ярополку, Олегу и Владимиру, – уточнил Духарев.

   – Владимиру? Какое дело дьюле до Владимира?

   – Дьюле – никакого. Но он – твой сын. Первенец. Иобещает вырасти настоящим воином, ты сам сказал.

   – Вот и будет биться в дружине Ярополка. Или свою соберет…

   – …ипойдет добывать свой удел у братьев, – закончил Сергей. – В нем твоя кровь, княже! Он не удовольствуется опивками. Дай ему свой стол, чтобы он не чувствовал себя обойденным… и отошли из Киева. Тогда Такшонь твой!

   – Совет неплох, – согласился Святослав. – Но кто захочет взять в князья рабичича?

   – А вот об этом надо подумать.

   – Ладно, думай. Асейчас скажи: с уграми мы возьмем Булгарию?

   – С уграми и печенегами – можем, – сказал Духарев. – Если не вмешаются ромеи. Аони вмешаются наверняка.

   Святослав задумался, подергал ус… Ивдруг воскликнул:

   – Калокир!

   – Что – Калокир? – спросил Духарев.

   Он слышал это имя, но сам с сыном херсонского протевона никогда не встречался.

   – Калокир! Вот кто мне поможет!

   – Уверен? – Духарев мало общался с ромеями, но твердо знал: верить им нельзя. – Я-то его не знаю…

   – Узнaешь, – сказал князь, хитро прижмурившись. – Со временем. Атеперь расскажи-ка мне, за что тебя все-таки пытались отравить в Преславе…

   – За что? – Духарев дернул себя за ус, вздохнул. – И этого я не ведаю, княже. Но узнаю непременно.

   Сладислава вышивала мужу рубаху. Сама вышивала. Отдай швеям – те вместо красивого узора своих языческих оберегов нашьют. Аэто – грех. Сережа ворчит, мол, полон дом челядинок, а ты сама с иглой сидишь. Но Слада знала: мужу приятней ту рубаху носить, которую она сама украсила. Аруками Сладислава работать любила. Еще больше любила, когда муж рядом. Когда, к примеру, играют Сережа с Артемом в «фигуры», а она вышивает или корешки целебные перетирает в ступке. Иразговор идет между ними простой и неспешный. Как бы ни о чем…

   Сейчас мужа рядом не было. Сутра друга своего встречать поехал, Устаха. Идетей с собой взял, Артема и Данку. Он бы и младшего прихватил, но тот теперь в «детских» князя. Попроси Сережа, Асмуд бы мальчика отпустил, но муж не попросит. Никаких поблажек сыну воеводы – так он говорит. Сережа вообще хотел Славку в Белозеро отправить, но Сладислава вопротивилась. ВКиеве выучат не хуже, а тут она хоть видеть его будет… иногда.

   Сережа тогда уступил. Асейчас, после Булгарии, может, и не послушал бы ее. Что-то переменилось в нем после возвращения. Как будто крысенок пробежал между ним и женой. Сладислава знала, что мужа в Булгарии пытались отравить. Кое-что ей поведали. Но не поведали, узнал ли муж ее тайну. Муж и сын о булгарских приключениях говорили неохотно, больше отмалчивались, а расспрашивать их настойчиво Слада сочла неправильным. Тревожно ей было. Может, следовало сразу рассказать Сереже обо всем? Но тогда пришлось бы и Момчилу все рассказать. Атеперь поздно… Если же Сережа сам все узнал там, в Булгарии, можно притвориться, что Сладислава о том ведать не ведала. Только очень ей врать не хотелось. Никогда она мужу не врала. Но ведь это не только ее тайна…

   Печальные мысли Слады нарушил Сычок:

   – К вам гости, матушка!

   – Кто?

   – Не назвались. Но по всему видать, княжьи. Брони богатые. Батюшку воеводу спрашивают.

   – Велим где? – спросила Слада.

   – С батюшкой воеводой уехавши. Не пущать?

   Слада задумалась.

   Но не пускать в дом гостей, пусть и нежданных, – нехорошо. Сдругой стороны, принимать самой мужниных гостей, воинов – тоже нехорошо. Рёреха позвать? Тоже не ладно.

   – Скажи им, Сычок, что воеводы дома нет, – сказала Сладислава. – Вернется к закату. Ежели готовы ждать, пусть ждут во дворе.

   – Ага, – Сычок кивнул лохматой головой, шагнул к двери, но остановился.

   – Хорошо ли во дворе, матушка? Гости важные…

   Сладислава отложила шитье:

   – Впускай гостей во двор. Ясама их на крыльце встречу.

   Гостей Сладислава узнала сразу. Ипорадовалась, что не отослала их прочь, не взглянув.

   Двое: мужчина и мальчик. На обоих брони. На мальчике – чужеземной работы, возможно, арабской, на взрослом – тоже добрый панцирь, но попроще, кованный здесь, в Киеве. Вблизи Сладислава даже могла бы определить, кто из трех киевских бронных мастеров его ковал.

   А вот лошадь лучше у старшего: широкий в крупе боевой хузарский жеребец-пятилетка. Мерин младшего косился на цепного мишку, сидевшего у забора, по-собачьи вывалив длинный язык, косился и всхрапывал. Конь старшего и ухом не вел. Вышколен. Для боя и для охоты.

   В оружии и лошадях жена воеводы разбиралась не хуже мужа. Почти двадцать лет замужем за воином. Выучилась.

   Гости спешились. Старший, кряжистый муж со светло-рыжей бородой, снял шлем, поклонился:

   – Здрава будь, хозяйка! Мир дому твоему!

   – Мир и тебе, Добрыня, – наклонила голову Сладислава. – Мужа моего нет, но, думаю, скоро вернется. Подождешь?

   – Подожду, – степенно ответил Добрыня. – Знаком ли тебе племянник мой и пестун Владимир?

   Сладислава покачала головой.

   Конечно, она знала этого мальчика. Но решила не портить Добрыне игру.

   – Мой отец – великий князь Святослав! – громко объявил мальчишка и покосился на дядьку: не рассердился ли?

   – А я – Сладислава, жена воеводы Серегея.

   – Воевода Серегей – великой славы муж! – с важностью, по-взрослому ответил мальчик. – Но мой отец – больше! Никого нет славнее его!

   – Твой отец – великий князь, – сказала Слада. – Но, может, выросши, ты превзойдешь его!

   Мальчишка гордо задрал подбородок.

   – Пожалуйте в дом, – сказала Слада. – Не пристало таким, как вы, во дворе ждать. Лушкарь, Хмель, примите коней у сотника и княжича!

   – Воеводу Серегея нам и во дворе ждать не зазорно, – степенно произнес Добрыня (племянник удивленно взглянул на него). – Но коли приглашаешь в дом, мы рады.

   И, по-прежнему держа шлем в руке, шагнул к крыльцу.

   Владимир, глядя на него, тоже снял шлем, пригладил светлые вихры. Но перед тем, как войти, быстро обернулся и показал медведю язык.

   Первой в дом вбежала дочка.

   – Мамка! Мамка! Амы… – она осеклась, увидев гостей, тут же опомнилась, вытянулась стрункой – Здравствуйте!

   – Здравствуйте, здравствуйте! – привычно наклонясь, чтобы не задеть шлемом притолоку, в дом вошел Духарев.