Крест и крыло (СИ) - Гончарова Галина Дмитриевна. Страница 30
- А в первую очередь она является покровительницей Грузии и всех грузин во всем мире, - фыркнул Шарль. - Не хотите в гости к Саакашвили?
Я хихикнула. Да уж! Туда тетку! Туда! В Грузию! Чтобы оттуда сбежали все грузины!
- Да, Аля. Нашла себе твоя дочь хамло трамвайное, - пригорюнилась теть Тома.
- Все лучше, чем алкоголика, - парировала я. Мама еще сдерживалась, но надолго ли ее хватит?
- и что ж вам так не везет-то в семейной жизни? Одна со стариком живет да еще в грехе, вторая с ха-мом, да и ничуть не лучше...
Я вскочила с дивана.
- Возьми свои слова обратно, ты...
Я почти шипела. Ярость захлестнула меня, как горный ручей - неопытного пловца.
- Мама, мне плевать, что это - твоя сестра. Я с ней больше общаться не хочу. Не видеть, не слы-шать! Она перешла все границы. Своего алкаша пусть воспитывает! Алекс, пойдем.
Шарль тут же поднялся с кресла.
- Алина Михайловна, простите, но Юля права. Мы не откажем от дома вашим племянникам, но ваша сестра перешла всякие границы. Всего хорошего.
Мы удалились. Заглянули на кухню, попрощаться - и обнаружили, что двое мужчин увлеченно об-суждают что-то над листом бумаги.
- Юля? - повернул голову Леонид. - А мы тут заговорились о системе безопасности. Я кое-что реко-мендовал твоему деду...
- Да. Лень, если мы сейчас съездим? Для тебя не поздно?
- Костя! Без вопросов.
Леонид подорвался из-за стола. Уже Костя? Я бросила на оборотня вопросительный взгляд. Хочешь стать другом дома?
И натолкнулась на спокойный и прямо взгляд оборотня.
Да. Если другого шанса у меня нет, то хотя бы так... хотя бы рядом, пожалуйста, не запрещай мне...
Я пожала плечами. Дорога открыта. И мне спокойнее за маму будет. Из нашей семьи она самая без-защитная.
Леонид улыбнулся мне.
Спасибо.
Дед, не заметивший наших переглядок, заглянул в комнату, сообщить маме, что уезжает и будет позднее. Мама вздохнула, но согласилась. И мы вчетвером покинули дом, оставив маму на растерза-ние ее родным. Вот уж действительно, жуть! Вроде и сестры...
- На то пословица. В семье не без урода, - шепнул мне на ухо Шарль.
- Точно.
Я улыбнулась. Хорошо, что у меня есть такой брат. Может, в нашей семье и обойдется без уро-дов?
Уроды вернулись поздно. Я сквозь сон отметила, что Шарль встал и открыл двери. Но сама не вы-шла. Перебьются. Противно. И даже на часы не посмотрела. Спать. Спать - и еще раз спать. Завтра у меня будет тяжелый день.
***
Аля вздохнула.
Сейчас, сидя на кухне и глядя в окно, она ощущала себя удивительно старой. Словно тысяча лет про-шла перед ней. И каждый год был отмечен чем-то тоскливым и печальным.
Сияла в небе полная луна - и хотелось от души завыть. Так, чтобы по всему городу отозвались собаки на ее тоску.
Но почему!?
Почему она так затосковала?!
Аля и сама не знала.
Может, виной всему был приезд сестры?
Аля вспомнила Томку, вспомнила ее молодой, совсем юной девушкой - и помотала головой.
Боги, как же бывает несправедлива жизнь!
Вроде и сестры. И в то же время... чужая, совсем чужая женщина. И то, что вечером они сидели ря-дом, а Тома рассказывала про свих детей - ничего не меняло.
Чужая. И ничего с этим не поделаешь...
Аля прикрыла глаза. Неправильно, нехорошо, ненормально...
Ее в Тамаре раздражало все. Вообще ВСЕ. Слишком громкий голос, расплывшаяся фигура, неумест-ный апломб, постоянная привычка говорить так, словно раздает команды... даже ее ханжество - и то резало хуже ножа!!!
Аля раздражалась - и с трудом могла сдержать свое раздражение.
Действительно, права была дочка - не в свинарник приехали, вежливость быть должна! Хоть какая-то! И уж вовсе невместно гостю критиковать хозяев. И тем более постоянно нападать на Костю.
Аля чуть не зашипела.
Вот и сейчас. Муж удрал черт-те куда, на ночь глядя, лишь бы избавиться на часок от родственников. Дочь тоже теперь сюда и ремнем не загонишь. Что ж это такое?!
Кто их просил?! Ну, кто их за язык тянул!?
Какая кому разница, с кем она живет!?
Что вообще за дремучее ханжество!?
Да, Костя ей свекор. Был. Когда-то. И что!? Ее мужа нет в живых, его жены - тоже. Они свои отно-шения на публику не выставляют, с крыши о них не орут, да хоть бы и орали! Что в них такого страш-ного!? Не будь Костя ее свекром - хоть кто бы слово поперек сказал!? Да никогда! Еще бы и завидова-ли, мол, богатого оторвала! А тут... Томка весь вечер зудела, как муха осенняя. Про Васисуалия и ска-зать нечего! Пивной бочонок! И детки, хоть лицом и в Томку, да умом, видно, в папашу!
Вот почему, когда старая певица выходит замуж за молоденьких мальчиков - это нормально, это все проглатывают и начинают обсасывать что, да как, да сколько...
А они просто живут. И никому не мешают. И никого их любовь не затрагивает! Так что же кого не устраивает!? ЧТО!?
Аля вспомнила, как впервые увидела Костю.
Женька привел ее знакомиться с родителями. И она отчаянно трусила. Как же. Девочка из маленького городка, приехала в областной центр, живет в общежитии, учится на дневном факультете, а по вечерам подрабатывает уборщицей в магазине. Да, было и такое в ее биографии! И что!? Кушать хотелось и Се-неке - и Нерону! Аля и не думала стыдиться этого факта.
Уборщицей же! Не проституткой! Да хоть бы и проституткой.... Вот нет у девочек ничего! Кроме то-го самого органа. А обстоятельства в жизни бывают разные. И Сонечки Мармеладовы встречаются в любое время. И что!? Осуждать их?!
Ах, как хорошо это делать, сидя на теплом диване, с тарелкой каши в руках. Над тобой-то не каплет! А спроси у таких моралистов: 'на что ты пойдешь ради любимого человека?'. И что они скажут?
Да скажут ли они хоть что-то?!
Аля твердо знала - она бы ради любимых людей пошла на что угодно. Сказали бы с горы кинуться - кинулась бы. Не глядя. И плевать на все. Смерть?
А не страшнее ли смерти - жизнь без родных и любимых?
Она отлично помнила, как переступила порог этого дома. То есть квартира тогда была другая. Но за-пах - тот же самый. Лаванда, апельсин и чуть заметная нотка дорогого табака. Татьяна, ее свекровь, обожала эти запахи. А Аля не стала ничего менять. Зачем? Ей и самой нравилось. Уютно так, чис-то...
Татьяне, она это сразу тогда увидела, хоть и сопливая была, она не понравилась. Не из-за себя. Про-сто есть такие матери, которым всякая сноха нехороша будет. Она же на ее любимого сыночка покуша-ется. Надо сказать, Аля не слишком-то любила Женьку. Но... стерпится-слюбится, а там и дети пойдут. Он был вполне хорош собой. Высокий, светловолосый, стихи читал, да и ее полюбил. А ведь во всякой паре один дарит цветы, а второй принимает. И она принимала. Его восхищение, его любовь, самого Женьку - как должное. А потом ей навстречу вышел высокий человек с почти седыми волосами. И она на миг удивилась 'А Женька не говорил, что у него есть старший брат...'.
Оказалось - это его отец. Аля бы в жизни не сказала. Совсем разные же люди! И внешне, и внутрен-не. Насколько Женька был пластичным, настолько его отец был стальным. Костя тогда улыбнулся ей - так тепло, что она улыбнулась в ответ. Искренне и весело. И куда-то делась неловкость, растаяли стра-хи - и стало ясно, что он - хороший. И ее действительно рады видеть в этом доме.
Свекровь смягчилась намного позже. Уже когда родился Славка - один в один копия Женьки. И при-нялась заниматься ребенком. А Аля старалась стать своей в этой семье. Она закончила свой историче-ский факультет. И пошла работать. В школу. Учила детей. Хотя особенно старалась не перегибать пал-ку. И с удовольствием читала все новое, рассказывала детям не только по школьным учебникам, но и по разным источникам, приводила в пример книги, как научные, так и публицистику...
Она до сих пор с удовольствием преподавала. И школьники помнили ее. Здоровались на улице, радо-вались встрече, приходили на вечера - и благодарили ее. У нее на уроках было интересно. И даже за-писные двоечники сидели и слушали молча. Потому что можно рассказать сказку как проповедь. А можно и рассказывать историю как волшебную сказку. Она и детям рассказывала не сказки, а главы из учебника истории. Хотя Славка не слишком-то ее слушал. Он обожал бабушку. А сама Аля не знала, кого больше любит. Сына или дочь? Да и как можно любить больше правую или левую руку?