Не отпущу!.. - Уилкинсон Ли. Страница 27

Они сидели за столом и завтракали. Она наблюдала, как он мажет маслом ломтик тоста, и с грустью думала, что даже теперь, когда они вместе, еще живы сомнения и недоверие и нет той близости, о которой она мечтала…

Поймав ее взгляд, Куинн спросил:

— Опять жалеешь о чем-то?

— Нет. — Он не поверил, и она твердо добавила: — По крайней мере это не то, что ты имел в виду.

— А что?

— Я думала о том, что мы могли бы иметь, если… если бы все было иначе.

— Ты хочешь сказать, если бы ты собралась наконец с духом и рассказала мне правду о серьгах?

— Я сказала правду, ты в нее не поверил.

— Поверю, как только ее услышу.

Она кусала губу, пока не почувствовала вкус крови. Похоже, ей не переубедить его.

— Я предпочла бы больше не касаться этой темы.

— Почему, если ты действительно чистый ангел?

— Какой смысл? Ты все равно не веришь…

— Но если ты не получила их от Генри, почему тебе так не хочется рассказать мне, откуда они у тебя?

Она вскочила на ноги.

— А почему я должна рассказывать тебе это? Я хочу, чтобы ты мне верил.

— Если б я только мог…

Гремя вилками и ножами, Элизабет собрала часть посуды и отправилась на кухню.

Забрав остальное, он пошел за ней.

Швырнув посуду в раковину, она пустила горячую воду, добавила пены и взялась за мытье.

Вместо того чтоб уйти, он взял полотенце и начал тщательно вытирать тарелки.

— Совершенно непонятно, — снова не выдержала она, — почему ты так уверен, что эти серьги от Генри.

— У меня есть веская причина.

— Так назови ее.

Он покачал головой.

— Сперва хочу услышать твою версию.

У нее на лице появилось упрямое выражение, и он резко проговорил:

— Пора кончать игры, Джо. Я хочу знать, как они к тебе попали. Сейчас же.

Она долго молчала, механически вытаскивая из мойки вымытую посуду. И наконец сдалась:

— Хорошо, я тебе скажу. Моя настоящая мать оставила их мне…

— Твоя настоящая мать?

— Это долго рассказывать.

— Нам некуда торопиться.

Она вытерла руки, вернулась в гостиную и села на банкетку. Куинн, привалившись плечом к камину, ждал.

Она собралась с мыслями и начала:

— Я не знала, что меня удочерили, пока мои родители, или те люди, которых я считала родителями, не погибли. Тогда я узнала, что моя настоящая мать умерла от какой-то инфекции, когда мне было всего несколько дней. Меня удочерила тетя, ее старшая сестра.

— А куда делся твой настоящий отец?

— Понятия не имею. Я поняла, что мать была не замужем, а когда она умерла, никто не заявил о себе. Когда она заболела, тетя с дядей согласились заботиться обо мне, если с ней что-нибудь случится.

— Ну а серьги?

— Она оставила их с условием, что я получу их в подарок на свой двадцать первый день рождения, вместе с письмом, в котором она писала, что это самое ценное, что у нее есть…

— Ты говорила, что у тебя их не было, когда я впервые с тобой познакомился, — резко возразил Куинн.

— Их и не было. Я даже не знала тогда об их существовании.

— Продолжай, — приказал он.

— Они были на хранении у адвокатов моей тети, а когда те попытались связаться со мной, тетя с дядей уже умерли и на квартире никого не оказалось. А потом… Уже после того, как я ушла от тебя… Я искала объявления о работе и обратила внимание на одно. Оно звучало примерно так: «Если мисс Джозиан Элизабет Меррилл свяжется с адвокатской конторой «Фиркин и Джонс», она сможет узнать нечто, представляющее для нее интерес». Вначале я боялась откликнуться… — Куинн сжал губы, и она поспешно добавила: — Незадолго до этого я улизнула от твоего детектива и боялась попасть в ловушку. Но как раз тогда мне безумно не хватало денег, и я решила рискнуть…

— И была разочарована.

Она покачала головой:

— Нет, нисколько.

— Но серьги наверняка очень дорогие, — резко заметил он. — Если ты была в таком отчаянном положении, почему не продала их?

— Как я могла продать подарок матери? — Она холодно взглянула на него.

— Несмотря на то, что ты ее вообще не знала?

— Может быть, как раз поэтому.

Это было нечто осязаемое, пришедшее из прошлого, бесценный дар, который надо было беречь и любить. Когда она прочла письмо, ей стало грустно, но каким-то непонятным образом она ощутила близость той незнакомой женщины, которая родила ее.

— Тетя и дядя вроде собирались сказать мне, что я их приемная дочь, когда мне исполнится двадцать один год, но судьба вмешалась, и я узнала об этом из хранившихся у них документов. Меня это, конечно, огорчило. Не у кого больше было спросить, какой была моя настоящая мать, как она выглядела, похожа ли я на нее хоть немного… — Элизабет вздохнула. — Но было уже поздно. Осталось только короткое, дрожащим почерком написанное письмо и эти серьги.

Куинн настороженно смотрел на нее.

— Это и есть твоя версия? Ты не хочешь изменить ее?

— Что мне менять? — сердито спросила она. — Это правда… Ты же не станешь подозревать, что я все это сочинила? Была бы я такой способной, писала бы романы!

— А это не роман?

Элизабет чувствовала, как ее вновь охватывает отчаяние.

— Можешь проверить у адвокатов. — Она вздернула подбородок.

— Если их контора еще существует.

— Не знаю, — неуверенно проговорила она. — Помню маленькую конторку в каком-то закоулке. И с тех пор прошло почти пять лет.

— И где была эта контора?

— В Уайтчепеле.

— И ты готова съездить, чтоб посмотреть, там ли она еще? — Это был почти вызов!

Элизабет медлила. А если их там уже нет? Впрочем, кроме неоправдавшихся надежд, она ничего не теряет.

— Да, я готова, — твердо ответила она.

— Тогда мы нанесем им визит до того, как отправимся в Солтмарш.

Через десять минут они покинули Кентль-коттедж и направились на восток, врезаясь в уличное движение Лондона. День был холодным и ясным. Резкий ветер трепал вывески и навесы и гонял по небу похожие на дымовые сигналы рваные облака.

Только когда они подъезжали к Уайтчепелу, Куинн прервал молчание:

— Ты знаешь адрес?

— Я не помню названия улицы, — призналась Элизабет, — но это за углом Рокуэлл-роуд. На углу стоял большой старинный трактир, выкрашенный в синий цвет.

Доехав до середины Рокуэлл-роуд, Куинн вдруг сказал:

— Похоже, это здесь. Крентон-стрит.

— Да, она. — Элизабет оживилась. — Теперь вспомнила. Там тупик, и контора в самом конце.

Они проехали вдоль всей улицы, однако там, где она надеялась увидеть напоминавшие бюро ритуальных услуг окна, которые она запомнила пять лет назад, стоял ярко раскрашенный мини-маркет. Итак, они остаются ни с чем…

— Похоже, это там. — Странно глухой голос Куинна прервал ее мрачные мысли. Она проследила за его взглядом и поняла, что смотрела не на ту сторону улицы.

Он остановил машину у кромки тротуара и помог Элизабет выйти. Черная с позолотой надпись на стекле гласила: «Фиркин и Джонс. Адвокаты». Надпись слегка шелушилась, и вся контора производила впечатление некогда процветавшего респектабельного заведения.

Аккуратно одетая женщина средних лет подняла голову из-за письменного стола:

— Доброе утро. Чем могу вам помочь?

Элизабет от волнения не сразу овладела голосом:

— Мы с мужем надеялись кое-что выяснить относительно небольшого наследства, которое я получила около пяти лет тому назад. Его сдали сюда на хранение до моего двадцать первого дня рождения мистер и миссис Кристофер Меррилл, мои приемные родители, действовавшие в интересах моей настоящей матери.

— Как вас в то время звали?

— Джозиан Элизабет Меррилл. Я приходила по вашему объявлению.

— Вы не могли бы сказать, кто из партнеров занимался делом?

— Мистер Джонс.

— Узнаю, есть ли у него время. Не желаете ли пока присесть?..

Элизабет села, а Куинн остался стоять, небрежно засунув руки в карманы куртки и прислонившись широкими плечами к стене. Небрежная поза не могла скрыть его напряжения.