Ведьмин век - Дяченко Марина и Сергей. Страница 31

— …Да! Ведьмы! Вот уже неделю я ни о чем другом не слышу, только ведьмы, ведьмы!..

Лицо человека на экране оставалось размытым, распадалось мозаикой; человек сидел на садовой скамье, за спиной у него паслись на газоне голуби, а прямо перед носом торчал из-за кадра круглый черный микрофон в чьей-то руке. Голос человека казался капризным и одновременно властным; обладатель микрофона о чем-то негромко спросил.

— Господа инквизиторы, — голос сделался саркастическим, Ивга подумала, что губы за подвижной маской наверняка желчно искривились, — еще четыре года назад провели под моим руководством полностью успешный эксперимент. Я знаю эту женщину, я знаю, где она живет… Нет, господа журналисты, вам пока не скажу. Однако если верховная Инквизиция и дальше будет чихать на всяческие приличия, я предъявлю вам копию приказа господина Великого Инквизитора, номер двести сорок-штрих. Я держал его в руках… Да, господа! У Инквизиции уже сейчас есть средство, позволяющее лишить ведьму, так сказать, ведьмовства! Очистить, в какой-то мере! Откорректировать! Без всякой мути! Но Инквизиции, господа, такой поворот невыгоден. Потому что аппарат Инквизиции хочет жрать, как тот бабкин кот, который не всех мышей выловил, а только половину! Потому как ежели мышей не будет, бабка сметанки не даст! Вся эта очередная шумиха вокруг ведьм — новый повод, чтобы затребовать денег! За счет всех нас! За твой, парень, счет, и за мой!..

«Парень», тот, что был с микрофоном, снова о чем-то спросил. Либо его техника сбоила, либо по некому хитрому замыслу вопросов репортера и не должно быть слышно.

Тот, что сидел на скамье, ответил столь темпераментным жестом, что из-за подвижной маски на долю секунды выпал острый, чисто выбритый подбородок:

— Господа, всех вас в школе научили считать! Программа по обработке ведьм стоит куда дешевле, чем содержание всей этой орды мракобесов! Возьмите с полки дедовские счеты!..

Лицо под маской исчезло; весь экран оказался занят молодым человеком с лакированной шапкой иссиня-черных волос, годных для рекламы парикмахерского дела. Молодой человек был репортером и говорил напористо и быстро, вот только Ивга не могла понять, о чем. Гладкая легкая речь, лакированная, как и прическа…

«Очистить, в какой-то мере».

«…Ибо общество людей стремится к порядку, а они есть воплощенный хаос. Они — град, побивающий посевы; ты пробовал понять град?..»

«Они — стая ос. Мед их горек, а жало смертельно; убивая их поодиночке, ты лишь разъяряешь рой. Убей матку — и рой рассыплется…»

Из всей бесчисленной литературы, что была написана о ведьмах за последние триста лет, девять десятых не выдерживало никакой критики и тянуло в лучшем случае на «легенды». В худшем это следовало бы называть бессовестным враньем; ту же единственную, заслуживающую доверия десятую часть давно подобрала под себя Инквизиция.

В коллекторах Инквизиции, в помещениях с постоянной температурой и влажностью хранились старинные тома, готовые при первом же прикосновении рассыпаться в прах. Фотокопии этих книг ежедневно находились в распоряжении Клавдия — к сожалению, путаные тексты имели скорее художественное, чем познавательное значение. Современные же исследования — многословные философские трактаты и жесткие хроники с леденящими кровь подробностями — не в состоянии были сказать ничего нового. По крайней мере для Клавдия; когда-то он сам сподобился на такое вот исследование. Когда работал куратором в Эгре, столице виноделия.

Резко звякнул желтый телефон без диска. Клавдий покривился, как от кислятины.

Голос герцога казался, против обыкновения, достаточно благодушным:

— В столь позднее время — на боевом посту?

— Я книжки читаю, ваше сиятельство. Чтобы лишний раз убедиться, какие мы все дураки.

Герцог помолчал, решая, не выходит ли шутка за грани пристойности. Так и не решив, вздохнул:

— Вас можно поздравить, господин Великий Инквизитор? Кажется, даже самые ярые ведьмоненавистники теперь довольны?

— Только не я, ваше сиятельство. Я никогда не был ярым ведьмоненавистником.

— Вы знаете, кое-кто поговаривает о нарушении гражданских прав…

— Ведьмы лишены гражданских прав с первого же в истории гражданского кодекса.

— Злобный вы человек, Клавдий.

— Да, ваше сиятельство.

— Проследите, чтобы репрессии, коснувшиеся ведьм, не затронули… больше никого не затронули. Я хочу, чтобы в стране наступило наконец спокойствие.

— Это наше общее желание.

— Что ж… как там у вас говорится — «да погибнет скверна»?

— Да погибнет скверна, ваше сиятельство.

Короткие гудки. Клавдий опустил желтую трубку на рычаг.

У обоих выходов из Дворца дежурили люди — в основном женщины, в основном немолодые. Не пикетчики — просители, не доверяющие канцелярии, желающие увидеть Великого Инквизитора лично; Клавдий стиснул зубы. Собственно, если он пошел навстречу Хелене Торке — почему не войти в положение этих, несчастных матерей, чьих дочерей угораздило родиться в нормальной семье — ведьмами?..

Интересно, кто родители Ивги. Или кем они были — потому что странно, что родители отпустили ее вот так болтаться по свету, бродить по тонкой кромочке между инициацией и тюрьмой…

Он вышел через третий ход, потайной, подземный. Мысленно попросил прощения у терпеливо ожидающих просителей, влез в служебную машину и через пятнадцать минут столкнулся с человеком, поджидающим во дворе, в полумраке.

Просители очень редко сюда приходили. Разве что в полном отчаянии…

Темная фигура шагнула вперед, загораживая вход. Клавдий спиной чувствовал присутствие телохранителя в машине — а потому поднял руку, на всякий случай запрещая стрелять; человек, встречавший у подъезда, испугался резкого жеста и отпрянул:

— Клавдий…

Ну что у них за манера, подумал Старж. Подкрадываться в темноте, прятаться за углом… Не со зла, по одной только глупости.

— Привет, Назар. Пойдем.

Все окна маленькой квартирки были широко распахнуты, во дворе вопили дети и перекликались птицы. Какой-то парнишка на велосипеде терпеливо вызывал подругу по имени Люра.

— А что потом?.. Потом я битый час выступал с лекцией на тему: «Неинициированная ведьма, семья, право и быт». Назар, к сожалению, поразительно несведущ… в этой области. Я по возможности заполнил пробелы в его знаниях.

— Люра-а! — терпеливо звал велосипедист. — Так ты выйде-ешь?..

Ивга смотрела, как инквизитор пьет кофе под сигарету. Как сквозняк вытягивает в окно ленты сизого дыма.

— Люра-а!..

— И… что он сказал?

— Он сказал «спасибо».

Ивга с тоской подумала, что все ее чувства отражаются на лице. И даже те, которые ей хотелось бы скрыть.

— А я… тоже… поразительно несведуща. В области неинициированных ведьм. По крайней мере, раньше я думала… Что если такая ведьма затаится, то ее не смогут выявить. Никто, — она взглянула на собеседника почти что с вызовом.

Тот вздохнул:

— Вся беда в том, что ведьма, даже неинициированная, остается ведьмой. Даже если она никому не делает зла. Даже если она вообще ничего не делает… Она может делать. Вот та грань, о которую столетиями ломали зубы сочинители законов… и те, кто пытался воплотить их в жизнь. Потому что если человек невинен — за что его наказывать? За одну только вероятность будущего зла?

— А… эта самая вероятность… какая? — Ивга почувствовала, как стремительно пересыхает в горле.

— Шестьдесят два процента, — сообщил инквизитор суконным голосом. — Тридцать восемь — никогда не инициируются. Никогда не нападут. Проживут долгую счастливую жизнь и наплодят кучу детей… Ведьмы, как правило, плодовиты. Отличаются завидным здоровьем. Полностью пренебрегают домашним хозяйством, зато преуспевают в искусствах. Умны и оригинальны… Все это я, можешь поверить, рассказал Назару. Даже с преувеличениями.

— А как узнать, — Ивга подняла глаза, — как узнать… в какой ведьма… в каких процентах, шестидесяти двух или… этих, других?