Боец Демона-Императора - Коваль Ярослав. Страница 68

— Ну как сказать. Во-первых, ты не тощая. А во-вторых… Знаешь, у меня на родине красивыми считаются девушки, по сравнению с которыми ты очень даже кругленькая.

Моресна, приподнявшись на постели, смотрела на меня с недоверием.

— Ты шутишь?

— Нисколько. Мои соотечественницы специально сидят на диетах, ничего не едят, чтоб быть тощими-тощими, прямо одни кости.

— Господи! Зачем?!

— Потому что у нас считается, что это красиво.

— Но это же не так! Какой мужчина захочет иметь дело с такой женщиной? Ни обнять, ни прижать… Я уж молчу о том, что детей родить она сможет едва ли. Это как раз не так уж важно, особенно если в городах. Мужчины ведь не любят щепок!

— Мужчины любят разных. На любую женщину найдутся мужчины, которым именно такая женщина по вкусу. Я лишь хотел объяснить тебе, что представления о красоте бывают очень разными. Где-то считается так, где-то — эдак. Мне же нравишься именно ты и такой, какая ты есть. Обещай, что не станешь сидеть на диетах и пытаться себя изменить. Что останешься такой, какая ты есть сейчас.

— Обещаю, — она с любопытством смотрела на меня. — Раз тебе так больше нравится, то конечно.

…С Моресной легко было ужиться — она с удовольствием хлопотала по дому и хозяйству, быстро распихала по углам свое немалое приданое, через несколько дней уже копалась в земле, сажала какую-то зелень, овощи. Перезнакомилась с соседями, рассказала мне, кто из них чем занимается. Словно кошка, чувствовала, когда мне хочется компании, ее щебета «ни о чем», и не обижалась, если я давал понять, что хочу побыть один.

С другой стороны, для нее не существовало понятия личного пространства, куда можно вторгаться только по приглашению. Она спокойно забиралась в мои сумки и карманы, пересчитывала деньги, не смущаясь, заглядывала в любой уголок дома и явно воспринимала свое поведение как нечто совершенно естественное. Этот дом с самого первого дня был в ее понимании ее собственным домом, где можно как угодно двигать мебель, переставлять вещи, перевешивать и перекладывать под свои вкусы, выбрасывать предметы утвари и тряпки, не спрашивая моего мнения. Должно быть, так здесь жили все супруги.

Единственное, чего она не касалась никак, — вопросов моей работы и иных занятий вне дома. Интерес не проявляла настолько, что лишь очень осторожно осведомлялась, приду ли я вечером того же дня или задержусь до утра. Хотя стоило мне начать рассказывать о своих тренировках или боях, слушала внимательно, с любопытством ребенка. Мое прошлое охотника также вызывало уйму интереса, однако спрашивать первой она даже не пыталась. Вопрос, не хочет ли посмотреть мой бой, поставил Моресну в тупик.

— Разве можно? Разве б ты хотел, чтоб я интересовалась такими вещами?

— Интерес нельзя контролировать. Если тебе неинтересно, то, конечно, какие вопросы.

— Как это — нельзя контролировать? Странно. Все мужчины считают, что женщина должна интересоваться только нарядами, домом, рукоделием. А чем-то другим — не подобает.

— Повторю то, что уже сказал однажды: мужчины бывают разные. Я так не считаю. И покажу тебе бой, если хочешь.

У нее вспыхнули глаза, но одновременно с тем краска залила личико.

— Господи, если мать узнает, что я об этом с тобой говорила…

— Ну и что она сделает? Разве ты после свадьбы не вошла в мою семью?

— Да, все так, только… Она рассердится. Но ты прав. Если ты хочешь, я с удовольствием посмотрю… Хоть и боюсь немного.

Я любовался ее смущением — оно делало ее смугловатое спокойное лицо чуть оживленнее и милее. Нет, не красавица, конечно, куколкой ее не назовешь. Зато какой приятный голос, какой взгляд, рисунок губ… Какая пластика… На нее, несущую из колодца воду или большую корзинку со свежими фруктами, приятно было посмотреть. Да и просто так — тоже.

…В клубе все шло как нельзя лучше. Казалось, женитьба сразу подняла меня на какую-то особую ступень доверия. Я понимал, почему для работодателя женатый гладиатор выглядел наилучшим вариантом — нормальный человек, обремененный семьей, вряд ли сможет позволить себе запить и загулять накануне выступления, просто так не бросит все и не подастся к черту на кулички. Женатый человек вынужден искать стабильности.

Но дело было отнюдь не только в личных предпочтениях владельца клуба. Хоть я пока что мало понимал в здешних обычаях и представлениях, уже начал потихоньку осознавать, что местным женатый человек априори внушает больше доверия, чем одиночка. Наверное, это тоже можно понять. Человек с семьей обременен не только обязательствами, но и изрядной долей социальной ответственности, он предсказуем в своих поступках и не может, к примеру, запросто пойти на преступление. Одиночку в случае чего ищи-свищи в чистом поле. Семейный не снимется так просто с места.

Может быть, еще чем-то было обусловлено особое отношение. Но, как я выяснил, многие чиновничьи должности мог занимать только семейный человек, некоторые другие профессии были закрыты для одиночек. Телохранителем, к слову, мог быть либо человек женатый, либо тот, чьи предки жили в этой местности многие поколения и не имели изъяна в семейной истории. Но последняя категория до вступления в брак считалась вторым сортом — за редким исключением.

— Телохранитель — лучшее продолжение карьеры для среднего гладиатора, — пояснил мне Седар после второго проигранного им боя. — Рано или поздно ты примелькаешься и, если не выйдешь в бойцовскую элиту, будешь пользоваться все меньшим спросом. Тогда лучше уйти в охрану — личную или такую. Личной охране, конечно, платят больше.

— Ты собираешься в будущем устраиваться телохранителем?

— Хотел бы. А ты разве нет?

— Да вот думаю. Единственное, в чем я наверняка уверен — я не желаю быть охотником.

— Да уж! Та еще игра с судьбой. Я слыхал о таком обычае, когда охотник, отхвативший хороший куш, уходит из профессии — чтоб не искушать далее судьбу. Ты вот отхватил куш — и все равно полез. И чем закончилось?

— Я встретил свою жену.

— Чего-то тебя на романтику потянуло. Значит, слишком много выигрышей было. Вот в следующий раз тебя поставят против Рубилы Кашта, всю романтику как рукой снимет. Станешь циником.

— Размечтался.

— А что, надеешься вечно выигрывать? Не рассчитывай, придется и тебе огрести.

Но следующий бой я снова выиграл. Рубила Кашта, он же Нитшуф, добродушный парень с комплекцией медведя, в бою зверевший с полутыка, оказался как раз таким противником, о каком мечтает хороший самбист. Не блистающий ловкостью и умением приспосабливаться к ситуации, хотя и смертельно опасный в тесном контакте. Я, конечно, мастером себя не считал, но быстро просек его слабое место и всласть повалял парня по арене. Пару раз он был близок к тому, чтоб вышибить мне мозги щелчком, но щелчок проскакивал вхолостую.

Бой публике не очень понравился, хотя процент за ставки превысил даже гонорар за бой, и на следующий раз меня поставили против мастера-мечника. Результат оказался вполне предсказуем — проигрыш. Правда, еще через раз с тем же противником фортуна повернулась ко мне лицом, а вернее, я сообразил наконец, на чем можно подловить конкретно этого гладиатора. Денег, высыпанных мною на стол перед восхищенной Моресной, должно было вполне хватить и на прожитие на пару месяцев вперед, и на богатый подарок для жены.

Аккуратно складывая монеты в денежную корзиночку, она уточнила:

— А ты не согласился бы выделить небольшую сумму, чтоб нанять девочку, которая мыла бы здесь полы, окна, помогала мне на огороде, чистила плиту? Дочь одной из соседок уже спрашивала, не нужна ли нам помощь. Все ведь знают, что ты гладиатор, столичные бойцы обычно имеют прислугу.

— И дорого ли это стоит? — Моресна назвала сумму, смешную при моих нынешних доходах. — А что ж так дешево?

— Но ведь это не круглосуточные труды. Прийти на пару часов помочь — не обременяет. А девочка наберет себе на приданое. Ей уже четырнадцать, пора подумать.

— Конечно, найми.

— Тогда я смогу каждый день делать тебе любые соусы к ужину, — вспыхнув от удовольствия, пообещала жена. — Какие и сколько захочешь.