Пелагия и Черный Монах - Акунин Борис. Страница 28

- Прошу прощения за то, что мы своей болтовней мешали вашей молитве. Дети вечно пристают ко мне с расспросами про всякую всячину. Это удивительно, до чего мало им объясняют учителя, причем про самое важное. Да они и боятся у учителей лишнее спросить, тут ведь преподаватели все сплошь монахи, и престрогие. А меня не боятся, - улыбнулся мужчина, и по этой улыбке стало видно, что бояться его точно незачем. - Вы извините, что я к вам вот так, без церемоний подошел. Я, знаете ли, до чрезвычайности общителен, а вы меня искренностью своего моления привлекли. Нечасто увидишь, чтобы образованный человек так истово, со слезами перед иконой стоял. Дома, наедине с собой, еще ладно бы, но посреди улицы! Очень вы мне понравились.

Бердичевский слегка поклонился и хотел было уйти, но пригляделся к незнакомцу повнимательней, сощурился и осторожненько так:

- Э-э, а позвольте, милостивый государь, поинтересоваться вашим именем-отчеством. Случайно не Лев Николаевич?

Уж очень по манерам и внешнему виду приятный господин был похож на любителя чтения из письма Алеши Ленточкина. Память у Бердичевского, заядлого шахматиста, была отменная, да и запомнить такое имя нетрудно - как у графа Толстого.

Мужчина удивился, но не чрезмерно - у него и без того вид был такой, будто он постоянно ожидает от действительности сюрпризов, причем по большей части радостных.

- Да, меня так зовут. А почему вы знаете? И в этой случайной встрече просветленному Бердичевскому тоже померещился промысел Божий.

- У нас с вами имеется общий знакомый, Алексей Степанович Ленточкин. Ну, тот, что еще подарил вам одну книгу, сочинение Федора Достоевского.

Такой сверхъестественной осведомленности Лев Николаевич опять удивился, и опять не очень сильно.

- Да, отлично помню этого бедного юношу. Знаете ли вы, что с ним произошло несчастье? Он заболел рассудком.

Матвей Бенционович ничего говорить не стал, но бровями изобразил изумление: мол, да что вы?

- Из-за Черного Монаха, - понизил голос его собеседник. - Пошел ночью в одну избушку, где на окне крест нацарапан, и лишился ума. Увидел там что-то. А после, на том же самом месте, другой человек, которого я тоже немножко знал, застрелил себя из пистолета. Ой, что ж я разболтался! Это ведь тайна, испугался Лев Николаевич. - Мне по большому секрету сказали, я слово давал. Вы никому больше не говорите, хорошо?

Так-так, сказал себе следователь и яростно потер переносицу, чтоб унять азартное пульсирование крови. Так-так.

- Никому не скажу, - пообещал он, изобразив скучливый зевок. - Но знаете что, вы мне почему-то тоже очень симпатичны. Опять же у нас, оказывается, есть общий знакомый. Не угодно ли посидеть со мною за чашкой чаю или кофею? Поговорили бы о том, о сем. Хоть бы и о Достоевском.

- Почту за счастье! - обрадовался Лев Николаевич. - Так редко, знаете ли, встретишь здесь начитанного, высококультурного человека. И потом, не всякому со мной говорить интересно. Я не умен, не образован, иногда нелепости говорю. Да вот хоть в "Добром самарянине" можно посидеть. Там подают оригинальный чай, с подкопчением. И недорого.

Он уже готов был идти - немедленно беседовать с новым знакомцем, но брегет в кармане Бердичевского звякнул четыре раза громко и один тихо. Была уже четверть пятого - вон, выходит, сколько молился-то.

- Дражайший Лев Николаевич, у меня сейчас неотложное дело, которое продлится часа два или три. Если б нам возможно было встретиться после этого... - Подержав в этом незаконченном предложении вопросительную интонацию и дождавшись кивка, товарищ прокурора продолжил. - Меня зовут Матвей Бенционович, а подробнее представлюсь при нашей вечерней встрече. Где мне вас сыскать?

- До семи я обыкновенно гуляю по городу, смотрю на людей и думаю о чем взбредет в голову, - принялся объяснять ценный свидетель. - В семь ужинаю в харчевне "Пять хлебов", потом, если нет дождя и сильного ветра - а сегодня, как видите, ясно - где-нибудь сижу на скамейке, над озером. Долго. Бывает, что часов до десяти...

- Отлично, - перебил Бердичевский. - Там и встретимся. Назовите какое-нибудь определенное место. Лев Николаевич немного подумал.

- Давайте на набережной, близ Ротонды. Чтобы вам легче найти. Вы правда придете?

- Можете быть совершенно в этом уверены, - улыбнулся товарищ прокурора.

* * *

Матвей Бенционович вытер мокрый лоб и схватился за сердце. Тысячу раз права Машенька - нужно делать гимнастику и ездить на велосипеде, как все просвещенные люди, кто печется о телесном здоровье. Ну что это - в тридцать восемь лет уже и брюшко, и одышливость, и ловкости никакой.

- Алексей Степаныч, право, поигрались и хватит! - воззвал он к тропическим зарослям, откуда только что донесся шорох быстрых необутых ног. - Это же я, Бердичевский, вы отлично меня знаете! Прибыл к вам от владыки Митрофания!

Игра то ли в прятки, то ли в догонялки, а вернее в то и в другое сразу длилась уже порядком, и товарищ прокурора совсем выбился из сил.

Донат Саввич Коровин остался у входа в оранжерею. Покуривая сигарку, с интересом наблюдал за маневрами обеих сторон. Самого Ленточкина Матвей Бенционович еще не видел, но мальчишка точно был здесь - раза два из-за широких глянцевых листьев мелькнуло голое плечо.

- Ничего, он сейчас выдохнется, - сказал доктор. - Слабеет день ото дня. Неделю назад, когда надо было осмотр делать, санитары за ним по полчаса гонялись, даже с пальм снимали. Третьего дня хватило пятнадцати минут. Вчера десяти. Плохо.

Мог бы и мне санитаров одолжить, сердито подумал чиновник. Демонстрирует, что для мирового светила губернские власти не указ. Тоже, как настоятель, на тон письма обиделся.

Однако, в отличие от архимандрита, доктор Бердичевскому скорее нравился. Спокойный, деловитый, слегка насмешливый, без вызова. Выслушав следователя, разумно предложил: "Сначала посмотрите на вашего Ленточкина, а после вернемся сюда и побеседуем".

Но, как уже было сказано, посмотреть на Алексея Степановича оказалось совсем непросто.

Еще через несколько минут удалось загнать дикого обитателя джунглей в угол, и вот, наконец, беготня завершилась. Из-за пышного куста, усеянного противоестественно-синими цветами (дальше была уже только стеклянная стенка), высовывалась кудрявая голова с испуганно вытаращенными голубыми глазами. Мальчишка очень осунулся и растерял весь свой румянец, отметил Матвей Бенционович, а волосы спутались, обвисли.

- Не надо, - плачущим голосом сказал Алеша. - Я скоро на небу улечу. За мною Он придет и заберет. Потерпите.

По совету Доната Саввича чиновник ближе к больному подбираться не стал, чтобы не доводить до приступа. Остановился, развел руками и начал как можно мягче:

- Алексей Степаныч, я перечел ваше последнее письмо, где вы писали про магическое заклинание и про домик бакенщика. Помните ли вы, что там произошло, в доме?

Сзади хмыкнул Коровин:

- Экий вы быстрый. Сейчас он вам прямо так и расскажет.

- Не ходи туда, - тоненьким голоском сказал вдруг Алеша Бердичевскому. Пропадешь.

Доктор подошел, встал рядом с товарищем прокурора.

- Пардон, - шепнул он. - Я был неправ. Вы на него действуете каким-то особенным образом.

Ободренный успехом, Матвей Бенционович сделал полшажочка вперед.

- Алексей Степаныч, милый вы мой, владыка из-за вас сон и покой потерял. Не может себе простить, что прислал вас сюда. Поедемте к нему, а? Он наказал мне без вас не возвращаться. Поедем?

- Поедем, - пробормотал Алеша.

- И о той ночи поговорим?

- Поговорим.

Бердичевский торжествующе оглянулся на врача: каково? Тот озабоченно хмурился.

- С вами, верно, там что-то невероятное случилось? - тихонечко, как рыбак леску, вытягивал свою линию Матвей Бенционович.

- Случилось.

- К вам явился Василиск?

- Василиск.

- И вас чем-то напугал?

- Напугал.