Один день - Николс Дэвид. Страница 58

Сильви Коуп. Ее зовут Сильви Коуп — прекрасное имя, и если кто-нибудь просит его рассказать о ней, он качает головой, выдыхает и говорит, что она потрясающая, просто удивительная. Она красива, разумеется, но не так, как другие, — не как пустышка с обложки мужского журнала вроде Сьюки Медоуз или Наоми, Ингрид, Иоланды, которые красивы лишь потому, что одеты по последней моде. Нет, ее красота спокойная, классическая; будь он по-прежнему телеведущим, то сказал бы, что у нее есть «класс», или даже назвал бы ее «иконой стиля». Длинные прямые светлые волосы со строгим прямым пробором; мелкие, аккуратные черты бледного лица в форме сердечка, идеально пропорциональные. Она напоминает ему героиню картины, название которой он не может вспомнить: это какое-то средневековое полотно, женщина с цветами в волосах. Вот такая она, Сильви Коуп; женщина, которая выглядела бы вполне уместно рядом с единорогом, обнимая его за шею. Высокая, стройная, немного суровая, часто серьезная — у нее редко меняется выражение лица, — она лишь хмурится или изредка обращает к небу глаза, когда он скажет или сделает какую-нибудь глупость. Сильви идеальна, и она требует того же от других.

У нее чуть-чуть, самую чуточку, оттопыренные уши, и оттого, когда свет падает сзади, они светятся коралловым светом, как и пушок на ее щеках и висках. В другой жизни, когда внешность много для него значила, эти детали — красные уши, пушок на висках — могли бы показаться ему отвратительными. Но когда он смотрит на нее сейчас — она сидит напротив него за столом на английской лужайке в самый разгар лета, подперев подбородок рукой с длинными пальцами, над ними летают ласточки, а пламя свечей освещает ее лицо, прямо как на полотнах того самого художника, который любил рисовать одну свечу, — он словно загипнотизирован ее красотой. Она улыбается, глядя на него через стол, и он решает, что сегодня вечером признается ей в любви. Раньше он никогда никому не говорил «я тебя люблю», по крайней мере искренне и трезвым. Он говорил «ведь я люблю тебя, чертова стерва», но ведь это совсем другое; Декстер чувствует, что именно сейчас пришло время произнести «я тебя люблю». Он так занят обдумыванием своего плана, что на мгновение теряет нить разговора.

— Так чем вы занимаетесь, Декстер? — спрашивает мать Сильви, сидящая на дальнем конце стола. Хелен Коуп — холодная, похожая на птицу женщина в бежевом кашемире.

Декстер не слышит и продолжает смотреть на Сильви; та предупреждающе вскидывает брови:

— Декстер?

— Хм?..

— Мамочка задала тебе вопрос.

— Извините, я задумался.

— Он телеведущий, — говорит Сэм, один из братьев-близнецов Сильви. Сэму девятнадцать, у него спина капитана команды по гребле, самодовольная фашистская физиономия, и он копия своего братца Мюррея.

— Или бывший телеведущий? — с ухмылкой прибавляет Мюррей, и оба братца встряхивают своими пепельными челками. Атлетичные, гладколицые, голубоглазые — они выглядят так, будто их вырастили в лаборатории.

— Мамочка не тебя спрашивала, Мюррей, — произносит Сильви сквозь стиснутые зубы.

— Ну, я все еще телеведущий, в некотором роде, — говорит Декстер и думает: я еще до вас доберусь, маленькие ублюдки. У Декстера с близнецами и раньше были стычки, еще в Лондоне. Своими ухмылками и перемигиваниями они ясно продемонстрировали, что не слишком высокого мнения о новом приятеле сестрички, что она могла бы найти кого и получше. Семейство Коупов принадлежит к той категории людей, которые всегда выигрывают и признают лишь подобных себе. А Декстер всего лишь очаровательный молодой мужчина, бывшая знаменитость, опальный шут. За столом воцаряется молчание. Или от него ждут ответа?

— Извините, какой был вопрос? — спрашивает Декстер, растерявшись на мгновение, но полный решимости вернуться в седло.

— Я спрашивала о вашей нынешней работе, — терпеливо отвечает миссис Коуп, ясно показывая, что тестирует Декстера как кандидата на пост нового бойфренда Сильви.

— Вообще-то, я работал над парой новых программ. Сейчас мы как раз ждем, какую из них выберут.

— И о чем они, эти программы?

— Одна о лондонской клубной жизни — из категории «что творится в столице», а вторая спортивная. Об экстремальных видах спорта.

— Экстремальные виды спорта? Что это значит?

— Ну, горный велосипед, сноуборд, скейтборд…

— А ты сам-то занимаешься хоть каким-нибудь экстремальным спортом? — с ухмылкой спрашивает Мюррей.

— Ну, я немного занимаюсь скейтбордингом, — сдерживая злость, отвечает Декстер и замечает, что Сэм, сидящий по другую сторону стола, запихивает салфетку себе в рот.

— Могли ли мы видеть вас на Би-би-си? — спрашивает Лайонел, отец Сильви. Лайонел — красивый, полный, самодовольный мужчина, как ни странно, все еще блондин, хотя ему уже под шестьдесят.

— Не думаю. Мои программы обычно транслируют поздно ночью. — «Программы транслируют», «немного занимаюсь скейтбордингом»… Господи, что он такое несет? В присутствии Коупов он почему-то ведет себя так, будто находится на съемках фильма о жизни викторианской Англии. «Да, сэр, программы транслируют…» Но раз так надо, значит, надо.

Мюррей, второй близнец, — а может, Сэм? — говорит с полным ртом салата:

— А мы в детстве смотрели это твое шоу, «зашибись!». Там еще все время матом ругались и девки танцевали в клетках. Помнишь, мам, ты нам еще запрещала его смотреть?

— О боже, это шоу? — миссис Коуп хмурится. — Что-то припоминаю, смутно.

— Да ты его просто терпеть не могла, — говорит Мюррей или Сэм.

— «Выключите немедленно!» — кричала ты, — добавляет второй близнец. — «Выключите! Вы повредите себе мозги!»

— Забавно, моя мать говорила то же самое, — замечает Декстер, но все его игнорируют, и он тянется за бутылкой.

— Так это были вы? — Отец Сильви выгибает брови, словно джентльмен за его столом вдруг оказался грубияном.

— Да, я, но этим же все не ограничивалось. Я, например, брал интервью у рок-групп и кинозвезд. — Он думает, не кажутся ли со стороны хвастовством его разговоры о рок-группах и кинозвездах, но не успевает понять — близнецы обрушивают на него новый удар.

— Ну и как, по-прежнему тусуешься с кинозвездами? — говорит с притворным восторгом один арийский ублюдок.

Декстер решает ответить честно, но без сожалений и жалости к себе:

— Да нет. Уже нет. Это все… в прошлом.

— Декстер скромничает, — подает голос Сильви. — Ему постоянно делают новые предложения. Просто он очень разборчив, что касается экранной работы. А на самом деле он хочет быть продюсером… У Декстера своя продюсерская компания! — гордо добавляет она, и родители кивают с одобрением. Бизнесмен, предприниматель — такое амплуа им гораздо больше по вкусу.

Декстер тоже улыбается, но от правды не убежишь: в последнее время предложений у него раз-два и обчелся. У «Мэйхем ТВ» так и не появилось ни одного клиента, даже ни одного потенциального клиента — компания по-прежнему существует лишь в виде логотипа на дорогой бумаге. Его агент Аарон его бросил. Нет ни заказов на озвучку роликов, ни на рекламу, даже приглашения на премьеры приходят все реже. Он больше не является лицом элитного сидра, его членство в покерном клубе незаметно приостановили, и даже парень, что играет на барабанах в Jamiroquai, больше не звонит. Тем не менее, несмотря на все это, несмотря на все неудачи в карьере, он чувствует себя хорошо, потому что влюблен в Сильви, прекрасную Сильви, и на выходные они всегда куда-нибудь уезжают.

Выходные обычно начинаются и заканчиваются в аэропорту Стэнстед, откуда они летят в Геную или Бухарест, Рим или Рейкьявик. Сильви планирует эти поездки с точностью военного вторжения. Поразительно красивая пара из европейской столицы, они останавливаются в эксклюзивных маленьких отелях-бутиках, гуляют и ходят по магазинам, ходят по магазинам и гуляют, пьют черный кофе из крошечных чашечек в уличных кафе, а потом запираются в роскошном номере, отделанном в естественных тонах, обставленном в минималистском стиле, с непременной душевой кабиной и стеблем бамбука в высокой узкой вазе.