Лучший из миров - Браунинг Дикси. Страница 11

— Она живет в Северной Каролине.

— Ты очень предан семье. Проделать такой путь, чтобы лично убедиться, что это место подойдет твоей бабушке? Чего она опасается — обнаженных моделей-мужчин?

— Послушай, она ходит на все эти курсы шитья и вышивания, выставки и ярмарки, чтобы как-то скрасить свое одиночество. Прошлой осенью на одной из таких выставок она встретила Силвера, и он уговорил ее купить кучу своих рисунков.

— Картин, — поправила Мэгги.

Бен засунул руки в карманы и стоял напротив нее, перекатываясь с пятки на носок.

— В том-то и дело, что это были не картины, а оттиски, репродукции или как их там. Они даже не были обрамлены, просто засунуты под пластик и подписаны Силвером. И все как одна точь-в-точь похожи на ту, что Силвер нарисовал этим утром. Не слишком много цветов, преобладание коричневых и серых тонов. Голые деревья, бревенчатые домики, иногда бескрайние поля, иногда грязные снежные сугробы да парочка гор на заднем плане.

Мэгги тоже не была в восторге от картин Перри — ни от той, что он нарисовал прямо в классе, ни от тех, что висели внизу в холле. Но она же не художественный критик! Тем более таковым не является Бен Хантер.

— Ты понимаешь, к чему я веду?

— Честно говоря… нет.

Вдруг что-то маленькое и темное промелькнуло у самого лица Мэгги. Она резко отпрянула и прикрыла лицо руками. Бен придержал ее.

— Осторожнее. Гравийная дорожка крайне ненадежна, можно поскользнуться.

— Я не поскользнулась. Что-то хотело напасть на меня. Каж-жется, летучая мышь…

— Ну не напало же. Кроме того, это явно не вампир, вышедший на поиски пропитания. Ты не подвернула лодыжку?

— Я в полном порядке, не волнуйся.

Мэгги потрясла ногой в своей дурацкой босоножке на платформе. У нее с собой было всего две пары обуви, не считая старых растоптанных туфель, которые она возила в багажнике на всякий непредвиденный случай. Они были очень удобными и очень страшными.

— Камешек попал, — сообщила она.

Бен присел на корточки и взял в руки ее ногу.

Дежа-вю, подумала Мэгги и в поисках опоры ухватилась за его плечи. В этот момент перед ее лицом промелькнула еще одна летучая мышь, которую она едва заметила.

Бен засунул палец между платформой и стопой и вытащил злосчастный камешек. Выпрямившись, он посмотрел на нее с высоты своего почти двухметрового роста и осведомился слегка охрипшим голосом:

— Больше не беспокоит?

Мэгги поклялась, что завтра же спустится к своей машине и возьмет из багажника запасные страшилища, предназначенные вместе со старым одеялом исключительно для случаев, если машина откажет в дороге и ей придется идти пешком.

На толстой подошве, с широкими тупыми носами и шнуровкой, эти туфли на ее тонких ногах придавали ей вид Минни-Маус.

— Давай наконец закончим с тем, что привело тебя сюда и ради чего мы должны объединиться.

Ты рассказывал мне о своей бабушке и о ее любви к искусству, — напомнила Мэгги, но Бен продолжал смотреть на нее сверху вниз, как будто вообще не мог вспомнить, кто она и что он здесь делает.

— А-а… да-а… Как я уже сказал, мисс Эмма очень независимая женщина. Она живет на проценты… — Бен излагал медленно, с расстановкой, и Мэгги мысленно чертыхала всех техасцев с их дурацкой тягучей манерой разговаривать. — И тут появляется сладкоречивый пройдоха и убеждает ее в том, что она может значительно поправить свое финансовое положение, выгодно вложив все свои деньги. Естественно, под выгодным вложением он имеет в виду свою мазню. И мисс Эмма, легковерная душа, купилась и приобрела эти низкокачественные обои, свято веря в то, что через пару лет продаст их и разбогатеет.

— Почему-то я не удивлена, — пробормотала Мэгги. Мужчина, сладкоголосо поющий о любви с первого взгляда девушке и косящий хитрыми глазками на ее трастовый фонд и миллионы отца, вполне способен на подобную низость. И хотя избитое понятие «золотоискательница» обычно применяют к женщине — охотнице за состоянием, но другого названия для Перри Силвера Мэгги подобрать не могла. Она представила, как пишет разоблачительную статью и как уже настоящие, центральные газеты борются за право взять ее в свой штат…

— И сколько же твоя бабушка… инвестировала?

Господи, ну почему бы тебе снова не поцеловать меня? Поскольку мне предстоит жить воспоминаниями о твоем поцелуе ближайшие сто лет, я хочу быть уверена, что все запомнила правильно. Только на этот раз обними меня и крепко прижми к своему телу. Я должна запомнить его…

— На сколько ее ограбили, ты хотела спросить?

К счастью, не полностью, но весьма и весьма ощутимо. Каждый кусок обоев этот негодяй оценил примерно в две сотни долларов в зависимости от циферки, накарябанной в нижнем левом углу. Его автограф…

— Подпись, — автоматически поправила Мэгги. Ты хочешь сказать, что он прямо на картине, вернее репродукции, ставил цену? — Она изо всех сил старалась сосредоточиться на искусстве, на своей миссии, на миссии Бена, но это было практически невозможно, когда он стоял так близко и выглядел при этом таким привлекательным и сексуальным. Но ей не нужны проблемы и разочарования. Не нужны!

— Это не совсем цена, но эта цифра как-то влияет на стоимость. Из своих источников я узнал, что чем цифра меньше, тем дороже эта мазня.

Из своих источников? Дело, похоже, приобретало все более серьезный оборот.

— Самым дорогим был рисунок под номером 11/120. Надо понимать, что отпечатано всего сто двадцать копий, репродукций, эстампов, как уж они там называются, и ей достался номер одиннадцатый. Только не спрашивай, что это значит я сам не знаю.

Бен взял Мэгги за руку и повел к деревянной беседке, увитой виноградом, в которой стояли качели. В воздухе витал сладкий аромат цветущей глицинии. Мэгги хотела уже сесть, но тут вдруг подумала о пчелах и резко отпрянула, естественно, наткнувшись на Бена.

Со вздохом смирения она спросила:

— Послушай, может быть, нам стоит вернуться в дом, где не будет камней, пчел и летающих вампиров? Я совершенно не могу сосредоточиться, когда моя жизнь непрерывно подвергается опасности.

Она еще не добавила, что самым опасным объектом был он сам…

— Как скажешь. Я просто не хотел, чтобы нас подслушали.

— Это становится все больше похоже на шпионский триллер, — пробормотала она, приноравливаясь к его широкому шагу. Если он смог выбросить из головы тот поцелуй, то и она сможет.

Как будто его никогда и не было. — Твое имя случайно не Бонд? Джеймс Бонд?

При звуке его низкого, хрипловатого смеха у Мэгги в который уже раз перехватило дыхание.

Этот парень хуже, чем эпидемия гриппа. А значит, ей немедленно требуется прививка.

— Что-то вроде. Еще шесть недель назад я носил значок полицейского.

У Мэгги внутри все похолодело. Она обогнала Бена и первой поднялась на веранду. Остановившись на верхней ступеньке, она резко обернулась и оказалась с Беном не просто лицом к лицу, а глаза в глаза, губы к губам. В свете, льющемся из освещенного окна, его глаза казались… Господи, что это были за глаза! Мужчина просто не может быть столь совершенным — должен же быть хоть какой-то изъян! Кривые ноги, лысина, близорукость?

— Итак, ты коп. — В устах Мэгги это прозвучало как обвинение.

— В отставке.

— Ты слишком молод, чтобы уходить в отставку Бен отвел взгляд, на миг задумался, потом сказал:

— Будем считать, пришло время двигаться дальше.

Мэгги почувствовала фальшь, но решила не припирать его к стенке, фигурально выражаясь.

Выражаясь же буквально, ей очень хотелось это сделать, хотелось разгладить складку на его щеке, провести пальцем по маленькому шраму на скуле.

— Знаешь, когда человек в разговоре начинает фразу со слов «Будем считать…», это означает, что он не говорит правды, во всяком случае, всей.

— А знаешь, когда человек начинает фразу со слов «Знаешь…», это означает, что он хочет увильнуть от разговора.

Бен поднялся на еще одну ступеньку, и у Мэгги сердце провалилось куда-то в живот. Сейчас он ее поцелует…