Золотой фонд детектива. Том 5 - Лондон Джек. Страница 18

Если эта проклятая улика будет найдена вместе с телом, ничего хорошего это семье Маргвезера не принесет, решил Холл. Он сжег рукописи в камине, выключил лампу и осторожно, никем не замеченный покинул дом.

Рано утром на следующий день новость о гибели коллеги принес Старкингтон. Газеты опубликовали сообщения о событии только к вечеру. Они перепугали Холла. Было помещено интервью с маленькой служанкой, своими заспанными глазами она многое подметила: данное ею описание посетителя, впущенного ею накануне в одиннадцать часов ночи, было безупречным. Подробности были описаны ею почти с фотографической точностью. Холл встал и подошел к зеркалу. Девочка не допустила ни одной ошибки. Увиденное им отражение в точности соответствовало внешности человека, которого разыскивала полиция. Это был он, вплоть до булавки в галстуке.

Холл спешно перерыл весь свой гардероб и оделся так, чтобы по возможности быть менее похожим. А затем, вскочив в такси у черного хода гостиницы, он объехал магазины и приобрел все новое от головного убора до ботинок.

Возвратившись в отель, Холл взял билет на поезд, идущий на Запад. Ему повезло: позвонив Груне, он застал ее дома и смог сообщить ей о своем отъезде. Он решился сказать ей также, что Драгомилов должен появиться в Денвере и посоветовал ей последовать за ним.

Только когда поезд покинул город, он вздохнул несколько спокойнее и смог не торопясь обдумать создавшееся положение. Вот и сам он, думал Холл, тоже оказался на тропе приключений, идиотски запутанной тропе. Начав с попытки проникнуть в Бюро убийств и развалить его, он дошел до того, что влюбился в дочь его организатора, стал временно секретарем Бюро, а теперь его разыскивает полиция по подозрению в убийстве члена организации, уничтоженного шефом Бюро. «Нет, хватит с меня практической социологии, — решил он. — Только бы мне выпутаться из этой истории, я ограничу себя теорией. Отныне буду заниматься только кабинетной социологией».

На вокзале в Денвере Холла встретил печальный Харкинс — руководитель денверского отделения. Причина его печального вида стала известна после того, как они сели в машину и помчались на окраину.

— Почему вы нас не предупредили? — сказал он укоризненно. — Вы дали ему ускользнуть, а мы были уверены, что вы с ним рассчитаетесь в Сан-Луисе, поэтому не приготовились.

— Разве он уже прибыл?

— Прибыл? Бог мой! Прежде чем мы узнали об этом, он успел разделаться с двумя нашими: с Боствиком — он был для меня как брат — и Калкинсом из Сан-Франциско. А теперь пропал Хардинг — второй человек из Сан-Франциско. Это ужасно! — Он умолк, содрогнувшись всем телом. — Я расстался с Боствиком всего за четверть часа до этого страшного происшествия. Он так был бодр и весел. Что-то теперь станется с его милой семьей! Его любящая жена безутешна!

По щекам Харкинса побежали слезы. Они застилали его глаза, и он убавил скорость машины. Холл удивился. Перед ним был новый образец безумца — сентиментальный убийца.

— Почему же это ужасно? — задал он вопрос. — Вам же приходилось иметь дело со смертями других людей. Здесь та же история.

— Но это совсем другое дело. Он был мне другом, товарищем.

— Вероятно, и у тех, кто был убит вами, имелись друзья и товарищи.

— О, если бы вы видели его в кругу семьи! — причитал Харкинс. — Это был образцовый муж и отец. Он был хороший человек, замечательный человек, настолько деликатный, что не обидел бы и комара.

— Но ведь с ним случилось только то, что он сам проделывал с другими, — возразил Холл.

— Да нет же! Ничего похожего, — горячо воскликнул собеседник. — Если бы вы только его знали. Узнать его — значило полюбить его. Все его любили.

— И жертвы тоже?

— Ну, если бы им представился случай, они не могли бы не полюбить его, — убежденно произнес Харкинс. — Если бы вы знали, сколько добрых дел он совершил и еще смог бы совершить. Четвероногие обожали его. Даже цветы любили его. Он был президентом Общества гуманности и являлся активным борцом против вивисекции. Один он работал за целое общество по борьбе с истязанием животных.

— Боствик… Чарльз Н. Боствик, — вспоминал Холл. — Да, я помню. Я встречал его статьи в журналах.

— Да кто же его не знал! — восторженно прервал его Харкинс, пауза затянулась: он высмаркивал свой нос. — Он был словно рожден для добра, для великих добрых дел. Я бы с радостью поменялся с ним местами, хоть сейчас, чтобы возвратить его в этот мир.

Если не считать этой необычной любви к Боствику, Холл нашел в Харкинсе энергичного и умного человека. Харкинс остановил машину у телеграфа.

— Я просил их сегодня оставлять для меня все утренние сообщения, — пояснил он, выходя из машины.

Минуту спустя он возвратился, и совместными усилиями они расшифровали полученную телеграмму. Она пришла из Огдена от Хардинга.

«Взял курс на запад, — гласила она. — Шеф в поезде. Ищу возможности. Надеюсь на успех».

— Его нужно остановить, — предложил Холл. — Ему же не справиться с шефом.

— Хардинг сильный и осторожный человек, — убежденно заявил Харкинс.

— А я вам говорю, что все вы, друзья, недопонимаете, против кого выступаете.

— Но мы понимаем, что жизнь организации поставлена на карту, и мы вынуждены любыми средствами разделаться с шефом-изменником.

— Если бы вы трезво оценили положение, то немедленно бы бросились к первому попавшемуся дереву, вскарабкались на него повыше, и пусть вся эта организация пропадет пропадом.

— Но это было бы неправильно, — настойчиво запротестовал Харкинс.

Холл безнадежно развел руками.

— Для полной уверенности, — продолжал его собеседник, — я немедленно попрошу прибыть товарищей из Сан-Франциско. А пока…

— А пока отвезите меня, пожалуйста, обратно на вокзал, — прервал его Холл, взглянув на часы. — Там должен быть поезд на Запад. Увидимся в Сан-Франциско в гостинице святого Франциска, если вам не удастся до этого встретить шефа. А если вы встретитесь с ним раньше… ну, ладно, пока до свидания, желаю всего доброго.

До отхода поезда у Холла оставалось время написать Груне записку, которую ей должен был вручить Харкинс перед отъездом. В записке сообщалось, что ее дядя продолжает двигаться на Запад, и давался совет, когда она прибудет в Сан-Франциско, остановиться в гостинице Феармаунт.

ГЛАВА XI

На станции Рено штата Невада Холлу вручили депешу от сентиментального денверского убийцы.

«У Виннемуки найден человек, разорванный на части. Должно быть, это шеф. Немедленно возвращайтесь. Все члены организации прибывают в Денвер. Нам необходима реорганизация».

Холл только усмехнулся и продолжал свой путь в западном экспрессе. Его телеграмма гласила:

«Установите точно личность. Передано ли письмо леди?»

Три дня спустя в отеле Святого Франциска Холл снова получил известие от руководителей отделения Бюро в Денвере. Телеграмма пришла из Виннемуки (Невада).

«Я ошибся. Это был Хардинг. Уверен, что шеф направляется к Сан-Франциско. Информируйте местное отделение. Я преследую. Письмо вручено. Леди села в поезд».

Однако в Сан-Франциско Холл не мог обнаружить следов Груни. Не помогли ему и Брин с Олсуорти — члены местного отделения. Холл даже съездил в Окленд, разыскал спальный вагон, в котором она прибыла, и проводника-негра. Она действительно приехала в Сан-Франциско и — бесследно исчезла.

Отовсюду стали съезжаться убийцы: из Бостона прибыл Гановер, приехал изможденный Хаас (тот, у кого сердце оказалось не на месте), Старкингтон из Чикаго, Луковиль из Нью-Орлеана, Джон Грей тоже из Нью-Орлеана и Харкинс из Денвера. Вместе с двумя членами сан-францисского отделения всего собралось восемь человек. Это были все, кто остался в живых в Соединенных Штатах. Всем известный Холл был не в счет. Исполняющий обязанности секретаря их организации, распределяющий фонды и пересылающий телеграммы, он не принадлежал к их числу, и его жизни не угрожала опасность со стороны их безумного руководителя.